Самая красивая - Ливайн Гейл Карсон (список книг .txt) 📗

Во время работы я распевала «убиральную» песню, которую сама сочинила, и не слышала, как он вошел. Стоя в дверях, он слушал мое пение:

Гном, чье имя было жамМ, воскликнул:

– Надо же!

Я испуганно оглянулась и увидела, что он размахивает руками – аплодирует по-айортийски. Я залилась румянцем, но он не опустил рук. Тогда я улыбнулась.

Он улыбнулся мне в ответ, показав зубы, похожие на железные прутья:

– Мне понравилась твоя песня. Она очаровательна, если быть точным. А твой голос еще лучше.

Гном жамМ частенько наведывался в нашу гостиницу, хотя раньше мы с ним никогда не разговаривали. Я мысленно называла его «зеленый джентльмен»: «зеленый» – из-за изумрудных пуговиц на всех его рубахах, «джентльмен» – потому что он всегда держался вежливо, степенно, говорил тихо, не размахивал руками. У него были кудрявые каштановые волосы, маленькие, прижатые к голове уши и почти такая же, как у меня, бледная кожа.

– Мне уйти, мастер жамМ? – спросила я. – Прибраться я могу и позже.

Я надеялась, что он скажет «нет». Мне давно хотелось задать ему один вопрос, если представится случай.

– Нет, не нужно. Я хочу всего лишь подумать минутку. Если быть точным, я могу сделать это как в твоем присутствии, так и без тебя.

Он осторожно опустился на скамью перед камином.

Какой он все-таки милый! Я трудилась не спеша. Пока он не закончит думать – никаких вопросов.

Меняя наволочку, я размышляла, не почистить ли еще раз умывальник, когда гном поднялся.

– Ну вот, – сказал он. – Теперь можно не думать, наверное, до конца месяца.

Он что, шутит? Я неуверенно улыбнулась, держа подушку за уголок.

Он кивнул, все поняв по моему лицу:

– Да, это шутка. Не слишком смешная, если быть точным.

Я набралась смелости и произнесла скороговоркой:

– Вы умеете предвидеть будущее?

Некоторые гномы умели.

– Только намеки, проблески, – ответил жамМ. – Мы никогда не видим больше этого.

Я засомневалась, что намека или проблеска будет достаточно.

– Не окажете ли вы любезность… если не очень трудно…

– Ты хочешь что-то узнать?

– Я когда-нибудь буду хорошенькой? – выпалила я и прижала к себе подушку, защищаясь от ответа.

– Никогда.

– А-а.

Наверное, он увидел, как я огорчена, потому что добавил:

– Все люди уродливы, если быть точным.

– Все-все?

– Да.

Это меня очень удивило.

Гном продолжил:

– Ты чуть менее уродлива, чем большинство. Волосы у тебя красивого цвета хтан. Я прежде никогда не видел, чтобы у человека были хтановые волосы.

Я его не слушала.

– Так может, я буду хорошенькой для людей?

– Для людей?

Он бросил внимательный взгляд через мое левое плечо. Мне показалось, что он изменился в лице, хотя оно было такое морщинистое, словно сшитое из кусков кожи, что я бы не поручилась.

Прошла минута.

– Девушка Эза… тебя ведь так зовут?

Я кивнула.

– На нашем языке мы бы стали звать тебя «девушка эзаХ». – Он сложил ручки на груди, изрекая пророчество: – В будущем мы снова с тобой встретимся.

Даже я была способна заглянуть в будущее ровно настолько, чтобы это увидеть. Он останавливался в «Пуховой перине» каждый месяц раза по два.

– Я почувствовал запах своего дома и увидел мерцающее железо. Если быть точным, мы встретимся снова в Пещерах гномов. Тебе будет грозить опасность.

Что еще за опасность? И как я попаду в Пещеры гномов? Но я перескочила к самому главному для меня вопросу:

– Я буду выглядеть так же, как сейчас?

– Ты будешь меньше…

«Меньше» – значит гораздо лучше!

– Ваши видения всегда сбываются?

– Это точно сбудется, если только ты не сделаешь неверного шага на перепутье.

Я ничего не поняла.

– В моем видении у тебя еще кое-что изменилось: волосы стали черными с легким оттенком хтана.

– Да что такое этот хтан?

– Для людей хтан выглядит как черный. Лично мне этот цвет нравится больше других, он насыщеннее алого, прозрачнее лазурного, веселее желтого. Таких прекрасных хтановых волос, как у тебя, я прежде никогда не видел.

Я уставилась в пол, стараясь не расплакаться. Еще никто и никогда не видел во мне ничего красивого.

Как было бы здорово, если бы люди различали хтан!

В год Амбарных песен, когда мне исполнилось двенадцать, в «Пуховой перине» остановилась на ночь герцогиня Оликсо со своей компаньонкой, дамой Этель. Родители пребывали в радостном волнении, но также и в тревоге. Если гостиница понравится герцогине, то она сможет направить к нам других богатых постояльцев. Если же нет, она вполне способна добиться, чтобы король отозвал у нас лицензию.

Я тоже радовалась и переживала. Радовалась, потому что еще ни разу в жизни не видела ни одной герцогини, а переживала, потому что герцогиня еще ни разу в жизни не видела меня. Я, конечно, постараюсь не попадаться ей на глаза, но если наши дорожки пересекутся, как она отреагирует на такую уродину?

Я подавала ужин компании гномов, когда прибыла герцогиня – раньше, чем мы ожидали, иначе я бы ни за что не вышла в таверну. Отец проводил двух женщин – одну маленькую и пухлую, а вторую рослую – к лучшему столику. Та, что была повыше, примерно с меня ростом, нашила на свое платье столько ленточек и бантиков, что и не сосчитать. Маленькая же была одета богато, но не вычурно.

Ни одна из них не посмотрела в мою сторону. Любопытно, кто из них герцогиня, а кто компаньонка? Уставиться на гостей было бы невежливо – мне ли не знать. Поэтому я бросала взгляды украдкой и вскоре разобралась, кто из них кто. Рослая женщина – дама Этель, а маленькая и пухлая – герцогиня.

Как я узнала?

У маленькой на лице застыло недовольное выражение, а большая все время улыбалась, так что улыбчивая наверняка компаньонка. Если на то пошло, кто наймет брюзгу себе в компаньонки?

Меня озадачило недовольство герцогини. Что, собственно говоря, ее не устраивает? Она ведь герцогиня, к тому же при виде ее лица собаки не принимаются выть.

Герцогине не понравился ужин. Эттайм расстаралась, приготовила свое лучшее блюдо – оленину, тушенную с молодым луком и айортийским жгучим перцем.

К сожалению, герцогиня терпеть не могла перец любого вида и ожидала, что все это знают. Мама извинилась и принесла двойную порцию цыпленка в горшочке, но ущерб уже был нанесен. Герцогиня лишь сильнее нахмурилась.

Прежде чем выйти из-за стола, она сообщила маме, что желает получить в девять часов вечера кружку горячего остумо прямо у себя в номере.

– Ни секундой раньше девяти, – властно заявила она, – ни секундой позже, ровно с боем часов, иначе я отошлю остумо обратно. И он должен быть горячим, как огонь. Как огонь! Иначе я отошлю его обратно.

Я закончила прислуживать гномам, и меня отправили на конюшню помочь другому гному отыскать в одном из его сундуков затерявшуюся пряжку от пояса. Дело затянулось. Пряжка, естественно, оказалась в третьем, последнем сундуке.