Осколки небес (СИ) - Колдарева Анастасия (онлайн книга без TXT) 📗
Варя прыснула и легонько пихнула его в бок. По ту сторону двери висела мертвая тишина: дьякон, видимо, натужно размышлял, разрываясь между христианским чувством долга и нехристианским страхом быть избитым и ограбленным в собственном храме посреди ночи.
— Батюшка! — выступила Варя, непостижимым образом предугадывая, что второе вот-вот победит. — Мы не воры, честное слово! Нам бы помолиться, попросить святых угодников о заступничестве. Ради Бога, не прогоняйте, нам идти некуда!
Жалобный девичий голосок возымел больший успех: раздался скрежет ключа в замочной скважине. Андрей красноречиво поднял большой палец.
— Здравствуйте, — из-за двери нерешительно выглянул невыразительный, сухопарый парнишка с изможденным лицом, кучерявой бородкой и гладко зачесанными в хвостик волосами, лоснившимися в свете ручного фонарика.
— Проходите, — посторонившись, он пропустил гостей в притвор и суетливо запер дверь. — Напали, говорите?
— Чуть не убили! — поклялся Андрей, памятуя о кошачьем полчище, и в доказательство продемонстрировал порванную куртку. — Вот!
— Слава Богу, обошлось, — парнишка перекрестился.
— Не то слово, батюшка.
— Да какой я батюшка! В священники после тридцати рукополагают. Вот через полгодика, если матушку к тому времени найду… — он ощупал Варю неожиданно заинтересованным взглядом. Тут же счел собственный интерес непристойным, стушевался и опустил глаза.
— Варвара, — представилась та, не обращая на него особого внимания.
— Сергий.
— Можно войти?
— Да, конечно…
— Андрей, — проворчал Андрей в спину обоим.
Он не любил церкви. Та единственная, куда в детстве водила мама, вызывала безысходную, душераздирающую тоску. Темная, тесная, увешанная старыми иконами в металлически окладах, за которыми не разглядишь не только ли композиций и названий, но даже и лиц: почерневшие от времени святые терялись под искореженной бронзой и медью. От заляпанных воском, щедро намазанных маслом подсвечников валил густой жар, от ладана на глаза наворачивались слезы, от дыма щекотало в носу. Ему, десятилетнему пацану, самая пора была носиться по двору и гонять на велосипеде — а тут кресты, скорбные образа, обличающие и неумолимо грозные взоры Архангелов с жезлами и в доспехах: того и гляди подхватят тебя под белы рученьки да поволокут на Страшный Суд. Бабки в толчее то и дело в исступлении бухаются на колени, священник утробно взывает: «Господу помолимся!» — отовсюду веет смертью, загробным миром и муками ада. И духота, дурнота, а от переливов голосов на клиросе — мурашки по коже, и выть хочется, будто это уже тебя отпевают, тебя и твое несостоявшееся счастье.
В общем, с церквями у Андрея с детства отношения, если так можно выразиться, не сложились. Ступая по плиточному полу просторного темного кафоликона, он внутренне готовился к пробуждению детских страхов и погружению в погребально-депрессивную прострацию.
Пахло воском и ладаном. Смутно вырисовывались во мраке силуэты подсвечников и аналоя, едва светлели закованные в решетки окна, иконостаса и вовсе было не рассмотреть, а над головой грузно нависло паникадило. Из небольшого придела справа лился жиденький желтенький свет.
— Я немного занят, — извиняющимся тоном произнес дьякон.
— Псалтирь читаете? — осведомилась Варя, роясь в карманах.
— Вы догадливы. Мама моя заболела сильно, врачи даже и смотреть не стали, так что мы своими силами, с Божьей помощью… — он вздохнул, и Андрей понял, что помощь пока поступила неважная. — Давайте пару лампад зажгу из тех, что в зале. На солее-то не положено, сами понимаете. И свет нельзя: не дай Бог батюшка увидит. У нас не монастырь, по ночам закрыто.
— Я свечки поставлю, можно?
— Если только парочку.
Варя направилась к свечному ящику. Кинула несколько монеток в прорези, взяла тоненькие свечи. Церковь озарилась скудным, но совершенно фантастическим сиянием: оранжево-желтые огоньки заиграли на золоте икон и лужицами растеклись по гладким мозаичным плиткам пола. Они казались двумя туманными островками света, плывущими во тьме.
— Воды нужно набрать, — заметил Андрей, которому вдруг сделалось не по себе. Знал ведь, догадывался! Даже при столь ничтожном освещении он чувствовал на себе взгляды. Отовсюду. Печальные, укоряющие, разоблачающие, обвиняющие, они были направлены на него с досок, укутанных во мрак. Из глубины веков, откуда-то с изнанки мироздания они проникали прямо в душу — и прожигали насквозь, как когда-то в детстве. И с кровью выдирали из самых затаенных, самых сокровенных уголков все то, что так старательно загонялось поглубже и запиралось на сотню железных засовов. Перед мысленным взором возник отец, и горе — мучительное, тягостное, обессиливающее — омыло волной тошнотворной слабости. Стерпеть его не хватило сил, и Андрей зажмурился, оперся рукой о стену.
Срочно требовалось отвлечься. Как угодно, чем угодно.
Варвара разговорилась с дьяконом, который с похвальным рвением бросился помогать ей наполнять бутылки святой водой. Он гремел дверцами канона, доставая воронку, стучал о пластиковую канистру пластмассовым ковшиком…
Андрею не терпелось убраться. Скорее бы уж ангел завершил свои дела и вытащил их из этого… места.
— …стать моей женой?
Неожиданная абсурдность вопроса заставила навострить уши.
— П-полгода всего остается, — горячо вещал с того конца зала дьякон Сергий. Впрочем, пламенность его речей слегка портилась прорезавшимся заиканием. — Я как вас увидел, так и п-понял: мне вас сегодня сам Б-бог послал! Вы только не т-тороп-питесь, хорошо? Подумайте. Я не т-тороплю — понимаю, т-такие вещи сумасбродно не делаются… не решаются. Мне и приход обещали… не в Москве, правда, но не д-далеко, километров сто всего, какой-ниб-будь часик на электричке…
Ну уж это он приврал, придирчиво подумал Андрей и с любопытством обернулся.
Варя стояла как громом пораженная. А дьякон Сергий от волнения неловко дергался и с такой силой закручивал крышку на бутылке, словно собирался перекрыть доступ к святой воде на веки вечные.
— Я подумаю, — кисло пообещала Варя.
— Да, да, подумайте! — возопил Сергий в бурном восторге. — Непременно п-подумайте!
Андрей деликатно отстранился, посвистывая, когда багровый как свекла будущий священник ураганом пронесся мимо в сторону бокового придела и зашуршал там страницами Псалтири, и закашлялся, прочищая горло перед чтением.
— Можно поздравить? — с сарказмом осведомился Андрей у не менее багровой Вари. Взял из ее рук одну бутылку, чтобы не выронила.
— Вот еще! — словно очнувшись, насупилась та.
— Не приглянулся? А по-моему, жених хоть куда, — он откровенно потешался.
— Ну и выходи за него! — почему-то обиделась Варя.
— А чем плох? Молодой, симпатичный, в сан скоро рукоположат: тут все твои проблемы и решатся. Священники нынче неплохо зарабатывают: народ чего только не святит! Квартиры, машины, офисы, дачи. А покойники так и вовсе не переводятся: только успевай отпевать.
— Тише ты! Замуж выходят один раз и на всю жизнь.
— Какие-то устаревшие у тебя взгляды…
— Не устаревшие, а зрелые, серьезные и ответственные. Взял на себя обязательства — будь добр исполнять.
— Что, прямо до гроба? — удивился Андрей. Не подозревал за сестрой подобных жестких суждений. — А если разлюбишь? Так всю жизнь и маяться?
— А разлюбишь — значит, никогда и не любил, — отрезала Варя. — Соблазнился, легкомысленно увлекся, воспользовался доверием другого человека в порыве страсти, а потом разочаровался, устал или надоело — вот тебе и сгинули «чувства», которых, по большому счету, и не было.
— Всегда можно развестись. Многие так поступают…
— А в чем тогда, скажи на милость, ценность брака? Ты клянешься другому быть рядом в горе и в радости, в болезни и в здравии, перед Богом клянешься, но при первых же неудобствах трусливо забираешь данный обет — и в кусты? Искать новую, чтобы и ее осчастливить лживой, грошовой клятвой?
— Бывает, люди характерами не сходятся.
