Та, которая видит - Ларк Гленда (мир бесплатных книг .txt) 📗
Ты, может, и не знаешь об этом, только по обычаю кандидаты всегда следят за тем, как подсчитываются голоса, — чтобы не было жульничества, понимаешь ли. В счетчики обычно берут известных всему городу людей — почтенных, имеющих собственное дело. Вот Глок и позвал меня смотреть за тем, как идет подсчет. Ты знаешь, как голосуют на островах Хранителей. У каждого кандидата свой цвет, и избирателям дают разноцветные раковины. Ты опускаешь ту, что по цвету соответствует приглянувшемуся тебе кандидату, в корзину для голосования, а остальные кидаешь в кучу отвергнутых.
Ну, так вот, когда я стал следить за подсчетом, тут-то все и пошло наперекосяк. Я-то видел, что творится: силвы своими заклинаниями меняли цвет раковин. Кандидатов было всего двое: Глок с пурпурными раковинами береговичка и Фроктор с розовыми стромбусами. Счетчики опрокидывали корзину на стол и видели перед собой в основном розовых стромбусов — раковины Фроктора. Только я один знал, что большая часть раковин — пурпурные береговички, которые бросили избиратели, поддерживающие Глока. Все они имели серебристый отлив — след силв-магии, которая заставляла их казаться счетчикам стромбусами. Даже мне раковины казались розоватыми, хоть я и мог ясно видеть, что это береговички. Силвы стояли вокруг и ухмылялись, глядя на обманутых их чарами счетчиков. Им и в голову не приходило, что в Маргреге найдется человек, обладающий Взглядом и способный вывести их на чистую воду.
Даже тогда я еще считал, что в жульничестве виноваты только Фроктор и его дружки. Я думал, что остальные силвы не знают об обмане — ведь им результат чьих-то чар казался бы реальностью, верно? Я хочу сказать, что им береговички Глока и, правда, могли представляться стромбусами. Ну, короче говоря, я поднял шум. Я пожаловался действующему городскому голове, но тот обозвал меня лгуном. Только вот что-то в его манере сказало мне, что он с самого начала обо всем знал… Простой народ поверил мне, начались волнения, только ничего у нас не вышло. Власти даже расследование проводить не стали. Я по глупости отправился искать правду в Ступицу. Да, я был глуп, но уж очень мне было обидно. Это же были силвы! Они должны были быть лучше нас! Они были героями, перед которыми нам полагалось преклоняться! Не должны они были так поступать…
Мне было стыдно за них… Можешь ты такое понять? Я думал, мой долг гражданина отправиться в Ступицу и сообщил. Совету, что за люди хозяйничают в Маргреге…
Ступице меня назвали лжецом и подстрекателем. Мне велели отправляться домой и помалкивать. Только я не пожелал этого делать. Меня пытались подкупить, а я бросил деньги в лицо чиновнику. Я был в ужасе. Все, во что я верил, оказалось ложью.
Вантедж печально покачал головой; голос его прервался, и продолжать он не мог. Закончил за него Тор:
— В конце концов, единственным способом заткнуть Вантеджу рот оказалось судить его как предателя, объявить его лжецом и возмутителем спокойствия. Против него выставили лжесвидетелей — сплошь силвов. Гражданства его лишили, лавку конфисковали. Вантедж был навсегда изгнан за то, что сказал правду.
Тор Райдер, говоря все это, пристально на меня смотрел, словно хотел понять, какое впечатление на меня произвела история Вантеджа. Я все еще не могла понять, зачем ему было нужно, чтобы я все это выслушала.
— В некоторых государствах его казнили бы и за меньшее, — сказала я Райдеру.
— Да, — печально согласился Вантедж. — Но ведь считается, что мы, хранители, лучше остальных. — Он сгорбился над своей кружкой и больше не поднимал глаз.
Мы с Тором Райдером вместе вышли от Вантеджа и направились к «Приюту пьянчуги». Моя рука все время лежала на рукояти меча. Райдер, этот безмозглый идиот, все еще разгуливал безоружным; впрочем, вдвоем мы были грозной силой, слишком грозной для местных бандитов. Единственным, кто осмелился к нам приблизиться, оказался нищий, который, судя по вони, не мылся и не менял одежды несколько лет. Он пускал слюни и мычал, так что я решила, что это еще одна жертва политики большинства островных государств — выбрасывать своих безумцев и неизлечимо больных на косу Гор-тан. Райдер кинул монетку в протянутую руку нищего, и тот, хихикая, заковылял прочь.
По дороге я спросила Райдера, зачем он хотел, чтобы я встретилась с Вантеджем.
— Я предположил, что это может заставить тебя задуматься, — туманно ответил он.
Я удивилась еще больше:
— С какой стати такая история заставит меня задуматься? Вантедж не сообщил ничего, о чем бы я не знала раньше, по крайней мере, в общих чертах.
Я искоса взглянула на Райдера и заметила печаль на его лице.
— Неужели подобное двоедушие тебя не смущает? — спросил он.
— С чего бы это? Меня ведь силвы обмануть не могут! Кроме того, в любом случае из силва получился бы лучший правитель, чем из Глока-портного. Дун-магам никогда не удавалось захватить власть на островах Хранителей, как это время от времени случается в других местах, — только потому, что правят там силвы. Что из того, что методы силвов бесчестны, — находясь у власти, они используют свои силы во благо. Существуют правила, ограничивающие использование силв-магии, и обычно они соблюдаются. Если бы Фроктор действовал в одиночку, его бы разоблачили и сурово наказали. Должно быть, он жульничал с ведома Совета.
Райдер посмотрел на меня странным взглядом. Я скорее интуитивно почувствовала, чем прочла на его лице разочарование. Мне это было все равно: я не просила его об одобрении.
Тор Райдер переменил тему и начал говорить о своих родных Разбросанных островах. Как оказалось, я однажды проезжала через маленький городок, где он родился, и мы поболтали о том, каких вкусных жареных осьминогов там продают, и о трудностях судоходства в тех краях.
Распрощались мы в темном коридоре рядом с моей комнатой. Видеть Тора я не могла, но очень остро чувствовала его близость, его мужественность. Я почти ожидала, что он обнимет меня, как-то покажет, что был бы не прочь оказаться в моей постели, но ничего не произошло. Я сама не знала, разочарована я или просто страдаю от ущемленного самолюбия. Какая-то часть меня побаивалась Тора, его странного чувства юмора, сумрачной озабоченности, которую я читала в его синих глазах.
Он был загадкой, а загадки таят в себе опасность.
Всего через полчаса после того как я заснула, меня разбудил громкий стук в дверь.
Я вытащила из ножен меч, после чего отперла дверь — и увидела человека, которого совсем не ожидала увидеть, — Новисса. Может быть, правильнее было бы назвать его Рэнсомом Холсвудом. Он ввалился в мою комнату, трепыхаясь, как выброшенная на берег рыба.
— Пожалуйста, сделай что-нибудь! — запричитал он. — Флейм — она исчезла! Должно быть, с ней случилось что-то ужасное!
Я сунула меч в ножны: невозможно было вообразить, чтобы этот перепуганный мальчишка мог представлять для меня опасность.
— Не начать ли тебе сначала? — предложила я и закрыла за ним дверь.
— Она пошла в… — начал он, покраснел и, наконец, пробормотал что-то, чего я не расслышала.
— Что она сделала? — переспросила я, даже не пытаясь скрыть раздражение. В этом Новиссе-Рэнсоме было что-то, что действовало на меня, как красное на быка.
— Она… э-э… вышла. Пошла в… э-э… уборную. И не вернулась. Я… э-э… ее ждал. Мы были в моей комнате. Мы… э-э… разговаривали, знаешь ли.
— Ну да, я знаю. — Моего сухого тона он просто не заметил.
— Я пошел вниз, чтобы поискать ее, но ее нигде нет. Нигде! Ты должна что-нибудь сделать!
— О Великая Бездна, да ничего я не должна! Я же ей не нянька. Может, ей просто захотелось прогуляться. К утру вернется.
— Но она же сказала, что сразу вернется. — Новисс вцепился мне в руку. — Пожалуйста! Я не знаю, что делать.
Я вздохнула и решила не спрашивать, почему бы ему не поискать Флейм самому. Ответ был очевиден: он дрожал как лист перед возможностью снова стать мишенью дун-мага. Столь же ясен был и тот факт, что спать Новисс мне не даст, пока я не попытаюсь найти его сбежавшую возлюбленную; поэтому я сказала:
