Разоблачение - Берг Кэрол (библиотека электронных книг .TXT) 📗
– Конечно, вы можете разглядывать меня сколько угодно, – заговорил он на одном из манганарских диалектов. – Тут особо не на что смотреть, так всегда говорила моя мама, и сложно судить о том, какой я человек, если исходить только из внешности. Обо мне могут рассказать мои поступки.
– Тогда говори.
– Я всего лишь бедный жрец могущественного Долгара. Мы с моими братьями служим нашему святому хозяину, давая приют детям, оставшимся без семьи из-за войны, болезней или по иным причинам. Мы ни о чем не спрашиваем, лишь бы нас не беспокоили. Этого достаточно?
Его слова и его взгляд казались искренними, в них не было никакого подтекста или обмана. Мне даже стало стыдно, когда я перестроил восприятие и посмотрел в глубь него. Наверное, на него уже смотрели так. Я не знал, кто еще из эззарийцев приходил сюда, вручая свои судьбы в костлявые руки этого человека. Но узнаю… а он не отводит взгляда. Очень странно… Вижу простого хорошего человека без особых амбиций, человека, живущего в мире с собой. Ничего настораживающего или пугающего. Когда я вернулся к обычным ощущениям, у меня на миг закружилась голова. Так иногда бывает, когда вы вдруг теряете равновесие и знаете, что в следующий миг упадете, несмотря на то что только что твердо стояли на земле… Так случалось, когда я прыгал с утеса в чужую душу и расправлял крылья, чтобы превратить падение в полет. Я решил, что это из-за моей ненависти к городу, из-за усталости, вызванной им. Краски, лица, дерзийцы с мечами, птица, пролетевшая мимо моего лица, нищие, белые кинжалы на стенах, флаги и снова лица.
– Хватит церемоний, – заявил я, отхлебывая из кружки, чтобы хоть как-то оправдать головокружение. В комнате стало совсем душно. – Вы знаете, кто я. То есть я хочу сказать, что вы видели таких, как я, раньше. – Эззарийцев легко можно было отличить от представителей прочих народов Империи, так же как и темнокожих тридян. Мы долгие годы безуспешно разрабатывали заклинания, которые могли бы помочь замаскировать внешность, но они действовали не дольше нескольких минут.
– Точно, – ответил он. – Но я не знаю ваших тайн и знать не хочу. – Он подался вперед. – А теперь не хотите ли вы рассказать мне, что привело вас сюда? Вы не просто посланец от ваших. Вы не принесли с собой младенца, разве не так?
– Так.
Его лицо окаменело.
– Вы не собираетесь случайно препятствовать нашей деятельности?
– Нет. Конечно нет. – Теперь, когда настала пора, я не знал, что сказать. – Расскажите мне… вы видели… то, что мои соотечественники приносили вам?
– Проклятие! Детей, клянусь глазом Долгара, это были дети.
– Дети… Они нормально развиваются? Здоровы? Счастливы? – «А вдруг они подрезают птицам крылья, поджигают детей в колыбелях или убивают их до того, как они научатся ходить?»
– Мы заботимся обо всех детях, которые попадают к нам. Мы даем им все, что можем дать: пищу, лекарства и остальное.
– Вы не ответили мне. – Оказалось, что я не могу взглянуть ему в глаза.
– А почему я должен отвечать? Вы же не перестанете приносить их? Или вы можете сделать что-то лучше, чем мы? Что тебе до того, как идут наши дела? Мы не продаем их в рабство. Мы не торгуем ими и не заключаем сделок. Наш бог требует, чтобы мы делали все, что можем. Так мы и поступаем.
В его словах не звучало неприязни, он просто спокойно рассуждал. Но я чувствовал… я знал, что за его словами стоит что-то большее. И он не оставил мне ничего, что я мог бы поставить ему в вину.
– Чего ты хочешь? – Он явно не собирался отвечать на мои вопросы, пока у него не появится на это причина. И я ответил:
– Несколько месяцев назад к вам привезли младенца. Его привез одноглазый человек, ученый…
– Я помню его. Добрый человек. Насколько я припоминаю, у него не было навыков общения с младенцами – и с большими городами тоже. Я принял его и заключил соглашение. Для жреца моего бога невозможно отвергнуть просьбу одноглазого человека.
Я вспомнил, что враги Долгара выкололи ему один глаз, прежде чем сжечь. Счастье, что жрецам достало кругов из золы и пары ожогов, не хватало еще, чтобы они стремились и внешне выглядеть как их божество.
Я отпил глоток из кружки. Потом поерзал на своем ящике. Потом снова посмотрел на жреца. Он сидел так неподвижно, что почти сливался с тенью. У меня не было причин ходить вокруг да около. Единственное, что я могу, – довериться ему и получить его доверие взамен.
– Этот ребенок – мой сын. Я приехал взглянуть на него и… – «И что? Забрать его с собой? Куда? Что я знаю о детях?» Всю дорогу я отгонял от себя эти проблемные вопросы, уверенный, что ответы придут сами, когда настанет время. Но теперь, когда темноглазый человек смотрел на меня, ожидая, я понятия не имел, что мне делать. – Он должен быть со своей семьей, – выдавил я наконец.
– Его семья отвергла его.
– Меня не было… – Я тут же прикусил язык. Не мог же я сказать ему, что был там, где не бывают обычные смертные, сражаясь с чудовищами, которых он не видел даже в кошмарах, парил на крыльях по волнам безумия и страха. Неграмотный манганарский жрец не понял бы этого.
– Я даже не видел его. Моя жена отослала ребенка прочь, прежде чем я узнал о его существовании. Я думал, что он умер.
Его голос по-прежнему был мягким и ровным, но я услышал в нем глубоко запрятанный праведный гнев.
– Если вы говорили с тем одноглазым человеком, который привез ребенка, он должен был рассказать о нашем соглашении. Мы заключили его до того, как я прикоснулся к ребенку. Мы не задаем вопросов, и мы не отвечаем на них. Если соглашение заключено, пути назад нет. Вы свободны от нежеланной ноши. Ребенок тоже свободен. – Он резко поднялся, так что его бочка отъехала в сторону и упала в угол. – Если то, что вы сказали, – правда, я сожалею. Но вы опоздали. Могу ли я благословить вас, прежде чем вы уйдете?
Я тоже встал, заставляя себя успокоиться. Если бы я убил его, это не привело бы ни к чему хорошему. Я вцепился в столешницу.
– Это мой сын. Прошу вас. Я сделаю все, что вы скажете. Вы должны…
– Я ничего не должен! – Он перегнулся через стол, выплюнув мне в лицо эти слова. – Я поклялся, что он будет жить в безопасности. У меня нет способа узнать, что вы сделали с человеком, принесшим его сюда, или с вашей женой, если ребенок действительно ваш. Может быть, он нужен вам для отправления каких-нибудь ваших дикарских обрядов. Вы совсем не просты, мой друг. Даже необразованный жрец способен это понять. За вашей сдержанностью слишком хорошо видны ярость и сила. И чтобы выполнить волю моего бога, я должен быть осторожен и обязан предполагать самое худшее.
– Я не причиню ему вреда. Так же как и вам. Это последнее…
– Дети, которых мы принимаем, свободны от своей судьбы, мы не отправляем их назад. Вы можете сделать со мной все что угодно, хотя вы должны понимать, что, если я не вернусь, мои собратья больше никогда не придут сюда. – Он протянул мне руку. – Если вы беспокоитесь о ребенке, оставьте его там, где он находится.
Я не обратил внимания на его жест. Я старался найти слова, причины, которые убедили бы его, доказательства того, что я неопасен. Но я ничего не мог придумать. Все, что он сказал, было правдой.
Жрец пошел к двери, у которой суетился внезапно проснувшийся хозяин, впускавший еще троих в неожиданно заполнившееся народом помещение. Еще пара шагов, и он исчезнет. Я растолкал посетителей и рванулся к нему.
– Нет ничего, что могло бы вас убедить?.. – Он остановился у двери, молча и внимательно посмотрел на меня.
– Я не согласен с вами, – продолжил я. – И не в том, что вы думаете. Но я благодарю вас за то, что так серьезно относитесь к своим обязанностям. Я не мог бы желать лучшего.
Он воспринял мои слова как великий дар, который не узнал сразу. Ему понадобилось время, чтобы подержать его в руках, рассмотреть со всех сторон, чтобы наконец увидеть, что это такое. Через миг он вернул подарок.
– Вам не о чем беспокоиться. О нем будут хорошо заботиться.
