Измена (СИ) - Романов Дмитрий Васильевич (список книг TXT) 📗

       - Я должна проводить вас к матери-настоятельнице, это наше правило. Я сейчас отведу вас к ней. Но в монастыре нельзя ходить женщинам в мужской одежде. В привратницкой есть ряса. Я сейчас принесу. Не выходите пока из сторожки! - и быстро вышла.

       Агнесс присела на грубую деревянную скамью, стоявшую у стены, с облегчением вытянула уставшие ноги. Сторожка была небольшая, с одним-единственным окошком, выходящим во двор монастыря. Ей хотелось посмотреть в него, но ноги так гудели, что встать не было никаких сил.

       Монахиня возвратилась минут через пять. Сказала, протягивая ей грубую рясу:

       - Можете надеть ее прямо на свою одежду.

       Агнесс так и сделала. Одевшись, взяла в руки свой мешок, и монахиня повела ее по мощеному булыжником двору в длинный белый дом, построенный подле величественного белого же храма. Дверь в дом была не заперта, и они беспрепятственно прошли в покои настоятельницы.

       В большой комнате со шкафами, заполненными большими фолиантами в дорогих кожаных переплетах, возле окна за резным столом сидела женщина в такой же простой рясе, что и на Агнесс. От рядовой монахини ее отличал лишь большой золотой крест на груди. Ее лицо прикрывал широкий капюшон.

       При появлении женщин она встала и пошла им навстречу.

       - Что случилось, сестра Инэз?

       - К нам пришла эта странница, она просит убежища.

       Настоятельница внимательно посмотрела на измученное лицо Агнесс.

       - Хорошо. Оставь нас.

       Сестра Инэз ушла, а настоятельница подвела Агнесс к широкой скамье, стоявшей в неприметном алькове. Они сели, и настоятельница спросила мягким глубоким голосом:

       - Откуда вы, дитя мое?

       При этом она откинула с головы капюшон, и Агнесс ахнула про себя. Такой красоты она еще не видала. Золотые волосы настоятельницы были сплетены в тугую косу и убраны под легкую накидку. Глаза цвета распустившейся сирени нежно мерцали, а кожа была бело-розовой, сияющей, как драгоценный фарфор. Настоятельница смотрела на Агнесс с мягким сочувствием, и ей захотелось плакать. В замке графа ей завидовали, презирали, хихикали исподтишка, и такой теплоты и сочувствия, что исходила от сидящей рядом женщины, Агнесс не помнила.

       - Я убежала от своего любовника.

       - И кто же он?

       - Граф Контрарио.

       Настоятельница отшатнулась и прикрыла глаза, как от острой боли.

       Агнесс вздрогнула.

       - Что с вами, мать-настоятельница?

       Но та уже овладела собой.

       - Ничего, все хорошо. Просто я когда-то знала графа, но это было давно. Расскажите, что случилось.

       Запинаясь, Агнесс принялась говорить. Она ничего не скрывала, только пропустила визит в замок четырех гостей. Ей не хотелось говорить о нескио, его доброте и сочувствии.

       Настоятельница не прерывала ее, но глаза ее были устремлены в окно. Порой Агнесс казалось, что та не слушает ее, что она потерялась где-то в своих мыслях. Но стоило ей остановиться, как собеседница мягко просила ее продолжать. Агнесс решила, что у настоятельницы такая манера выслушивать посетителей. Конечно, если на тебя будет пристально смотреть мать-настоятельница, то поневоле начнешь запинаться.

       Но вот рассказ кончился. Настоятельница повернулась к ней и ласково уточнила:

       - Кто, вы думаете, помог вам добраться до деревни?

       Агнесс покачала головой.

       - Для меня это загадка. Я и сама пыталась понять, кто это мог быть, но так и не догадалась. Мне кажется, в замке таких людей не было. Во всяком случае, я таких не знаю.

       Настоятельница положила руку на склоненную голову Агнесс.

       - Вы устали, дитя мое. Я попрошу провести вас в свободную келью. Вы можете жить у нас столько, сколько захотите. Вот только, боюсь, вам у нас будет очень скучно.

       Агнесс поразилась.

       - Мне нужен только покой, матушка. И я боюсь, что меня может найти граф.

       - Даже если он вас и найдет здесь, он ничего вам не посмеет сделать. Здесь вы под моей защитой. Но вы устали. Отдыхайте.

       Она позвала сестру, и в комнату вошла молодая послушница.

       - Отведи нашу гостью в свободную келью и расскажи ей о нашем укладе.

       Поклонившись, та увлекла Агнесс за собой.

       Они прошли в длинный низкий дом, стоящий неподалеку от входа в монастырь. Келья, предназначенная Агнесс, оказалась небольшой светлой комнаткой с окном на восток, на монастырскую площадь. В углу стоял большой сундук, он же служил постелью. Одеяло из добротной шерсти было теплым, под голову можно было положить еще одно, потоньше. Небольшая печь согревала помещение. Кроме этого, в келье стоял маленький алтарь со статуей Божьей матери. Было очень тихо.

       Улыбчивая послушница с удовольствием пересказала ей монастырские правила. Она любила поболтать.

       - Трапеза у нас вечером по звону колокола. Трапезная с той стороны монастыря. Если вы выйдите на звон колокола, то не заблудитесь - все пойдут в ту сторону. Меня зовут сестра Исобел. Если что-то будет нужно, я помогу.

       Внезапно монастырскую тишину нарушил дикий нечеловеческий вопль. Потом еще и еще. Агнесс испуганно посмотрела в окно. Там было пусто. Послушница поморщилась.

       - Не обращайте внимания. Это беснуется одна из послушниц. Ее отдал в монастырь муж. Она не сумасшедшая, просто одержимая.

       - А кто это?

       - Амелия Паккат, урожденная Сордид. Может, вы слышали об этом гнусном роде?

       Агнесс вздрогнула.

       - Да, приходилось.

       - Тогда вы понимаете, какие это отвратительные люди. Мне так жаль мать-настоятельницу, ей приходится терпеть эту наглую особу. Она говорит, это наш крест. Но лучше бы ее посадили в темницу, чем послали в наш монастырь.

       Дикий вопль раздался снова. Послушница, сердито сверкнув глазами, ушла, и Агнесс осталась одна. Ей не верилось, что после стольких мытарств она обрела тихую спокойную гавань. Вопль раздался снова, и она, усмехнувшись, поправила себя: почти тихую.

       Не снимая одежды, упала на сундук, даже не бросив на него одеяло. Уснув, не слыхала ни диких воплей Амелии Паккат, ни звона колокола, призывающего на вечернюю трапезу. Не услышала она и как открываются и закрываются двери ее кельи.

       Проснулась ранним утром от ужасающего голода. Желудок сводило резкими голодными спазмами. Когда же будет утренняя трапеза? А вдруг в этом монастыре ее вовсе нет? До вечера ей не дожить. Агнесс встала, постанывая от недоедания, и тут ее ноздрей достиг восхитительный запах свежеиспеченного хлеба. Она подошла к столу и увидела глубокую деревянную плошку, закрытую плошкой поменьше.

       Открыв импровизированную крышку, увидела большой кусок хлеба, сыр, тушеные овощами с приправами. Рядом лежала некрашеная деревянная ложка и стояла небольшая, расписанная ромашками крынка с молоком. Догадавшись, что это принесла пожалевшая ее сестра Исобел, Агнесс пылко ее поблагодарила и принялась за еду.

       Уже съев все, что было принесено, сообразила, что вначале нужно было вознести благодарственную молитву господу, и запоздало перекрестилась. Она отвыкла от молитв в обществе графа. Он никогда не утруждал себя подобной, как он говорил, ерундой.

       После еды она так осоловела, что снова упала и уснула. Разбудила ее сестра Исобел.

       - Вставайте, Агнесс! Уже прошла заутреня. Солнце высоко на небе. Вы не больны?

       Агнесс встала. У нее ныло все тело от ушибов и порезов, но больной она себя не чувствовала.

       - Все хорошо, только синяки с царапинами саднят.

       Сестра Исобел заботливо предложила:

       - Я дам вам целебную мазь. Мы делаем ее сами, по старинному рецепту. Она очень хорошо помогает от ушибов и ран. Может быть, вы хотите чего-то еще?

       Агнесс отчаянно хотелось увидеть нескио, но в этом ей никто помочь не мог.