Сладкозвучный серебряный блюз. Золотые сердца с червоточинкой - Кук Глен Чарльз (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
– Чем бы оно ни было, это – величайшее событие моей юности. Ничего подобного со мной больше не происходило.
– Я же говорил, что ты романтик.
И он оставил эту тему.
– С тех пор здесь многое изменилось, – сказал я. – Дом полностью перестроен.
– Ты уверен, что это именно тот?
– Да.
Память твердила – здесь. По этой земле мы ходили под бдительным взглядом любящей мамаши, которая считала наши чувства мимолетным эпизодом в жизни дочери и не поверила бы своим глазам, если бы догадалась пробраться за нами на кладбище.
Морли поверил мне на слово.
Мы были еще в пятидесяти футах от дома, когда вышел человек в ливрее и двинулся к нам навстречу.
– Похоже, он не очень рад, что мы решили заглянуть на огонек. Он не похож на обычного швейцара, – пробурчал Морли.
И точно. Он смахивал на Плоскомордого Тарпа, оставившего позади свои лучшие годы, но по-прежнему весьма опасного.
– Чем могу служить, джентльмены?
Надеясь на лучшее, я решил идти напрямую, не сильно удаляясь от правды.
– Не знаю. Мы прибыли сюда из Танфера в поисках Кляуса Кронка.
Похоже, с этой стороны он удара не ожидал.
– А я-то думал, что уже слыхал все идиотские шутки.
– Мы только сейчас узнали, что он умер.
– Ну и отправляйтесь туда, откуда явились, раз парень, которого вы ищете, откинул копыта.
– Я желал побеседовать с ним лишь с целью выяснить, где я могу найти его старшую дочь. Я знаю, что она вышла замуж, но не знаю, за кого. Я рассчитывал, что ее мать или кто-то из родственников еще живут здесь и смогут подсказать мне нужное направление поисков. Остался ли кто-нибудь из них в этом доме?
Он выглядел так, будто все это для него слишком сложно.
– Вы, наверное, толкуете о людях, которые здесь жили раньше? Так они съехали пару лет назад.
Изменения в доме казались свежими, что подтверждало слова ливрейного Тарпа.
– Вам не известно, где она может находиться?
– Откуда? Я даже не знал ее имени, пока вы мне не сказали.
– Благодарю вас за ваше внимание и потраченное на нас время. Попытаемся отыскать ее как-нибудь еще.
– Для чего вам потребовалась эта мачушка?
Пока я обдумывал ответ, Морли выпалил:
– Чтобы бросить ее в болото и посмотреть, как запрыгают лягушки.
– Мы представляем интересы душеприказчиков в завещании, по которому она является основной наследницей.
– Обожаю, когда ты изъясняешься юридическими непристойностями. – Морли перевел нашему новому приятелю: – Она унаследовала кучу денег. – Почти превратившись в чревовещателя, он прошипел мне: – Врежь ему цифрой, посмотрим, как он вытаращит глаза.
– Это составит примерно сто тысяч марок, за вычетом гонорара душеприказчиков.
Глаза он не вытаращил. Даже не мигнул. Наш друг просто сказал:
– А я-то думал, что уже слыхал все идиотские шутки.
Я тоже повторил:
– Благодарю вас за ваше внимание и потраченное на нас время, – и направился в сторону улицы.
– Куда дальше? – поинтересовался Морли.
– Поспрашиваем в домах на противоположной стороне. Те, кто там живет, знали это семейство. Может, что-нибудь подскажут.
– Если они тоже не съехали. Что скажешь об этом парне?
– Пока воздержусь, надо побеседовать с другими людьми.
В следующем доме у нас состоялась не такая воинственная, но такая же бесполезная беседа. Живущие там люди переехали в этот район всего год назад и знали о Кронках лишь то, что Кляус был убит во время последнего вторжения венагетов.
– И что ты об этом думаешь? – спросил я, развернув экипаж и направив его назад в сторону обиталища павлинов.
– О чем?
– Они сказали, что Кронк был убит «во время последнего вторжения венагетов», а не «убит венагетами».
– Неточность, проистекающая из лености ума. Без сомнения.
– Не исключено. Но это тот нюанс, который стоит принять во внимание. Именно из таких деталей создается полная картина. Они подобны отдельным мазкам кисти художника.
Павлины засекли нас и теперь орали в тринадцать дьявольских глоток. Они вопили так, словно у них много лет не было повода покричать.
– Господи, – прошептал я, – да она вовсе не изменилась.
– Она всегда была такой старой уродиной? – спросил Морли, уставясь на женщину на балконе, которая следила за нашим приближением.
– Не изменила даже одежду. Будь с ней осторожен. Она наполовину халдер и что-то вроде ведьмы.
Маленький человечек в зеленом сюртуке и длинном колпаке перебежал нам дорогу. Он что-то верещал на непонятном мне языке. Морли поднял камень, чтобы запустить им в человечка, но я его остановил.
– Что ты делаешь?
– Это же паразиты, Гаррет. Пусть они бегают на задних лапах и издают звуки, напоминающие речь, но они всего лишь паразиты. Не лучше крыс.
Но камень он все же выронил.
У меня свое отношение к крысам, которые бегают на задних лапах, говорят и даже занимаются общественно полезной деятельностью. Я понимал настроение Морли, хотя и не разделял его предрассудка.
Старая Ведьма (я не слышал, чтобы ее звали иначе), скалясь, пялилась на нас сверху. Это был классический беззубый оскал. Она выглядела точно как ведьмы в детских сказках. Я ничуть не сомневался, что она сознательно выработала для себя этот образ.
До нас донеслось безумное хихиканье. Павлины ответили на него новым воплем.
– Страшно, – сказал Морли.
– Таков ее образ. Своего рода игра. Вообще-то она безвредна.
– Это ты так говоришь.
– Так считали все, когда я был здесь. Безумна, как гном, накурившийся «травки», но абсолютно безвредна.
– Тот, кто дает убежище этим крошечным ядовитым гадам, не может быть безвредным. Или невинным. Как только вы позволяете им приютиться в вашем саду, они начинают размножаться, как кролики, и скоро вы обнаруживаете, что все приличные люди, раздраженные их грязными трюками, бегут от вас.
Мы уже находились под самым балконом. Я воздержался, не стал упоминать о его реакции на расизм садовника. Это не принесло бы пользы. Каждый почему-то склонен полагать, что его собственный расизм – проявление божественного вдохновения и не подлежит сомнению.
Само собой, моя собственная нелюбовь к крысиному народцу – исключение из этого нелогичного образа мышления.
Старая Ведьма снова захихикала, ее поддержал мощный хор павлинов. Затем она прокричала:
– А ведь его убили!
– Кого? – спросил я.
– Человека, которого ты ищешь, рядовой Гаррет. Синдика Кляуса. Они думают, что об этом никто не знает. Но они ошибаются. Их видели. Не так ли, мои милые крошки?
– Откуда вы?..
– Неужели ты думаешь, что ты с той девчонкой могли незамеченными убегать по ночам на кладбище, чтобы удовлетворить свою похоть? Маленький народец все видит и рассказывает мне. А я никогда не забываю имен и лиц.
– Что я тебе говорил? Настоящие паразиты. Прятались в тени надгробий, выслеживая тебя. И, думаю, хохотали в глубине своих маленьких черных душонок, потому что нет зрелища более смешного, чем совокупляющиеся люди.
Я постарался проигнорировать его слова, но слегка покраснел.
– Кто его убил, – спросил я, – и почему?
– Мы могли бы назвать некоторые имена, не так ли, мои милые крошки? Но зачем? В этом нет теперь никакого смысла.
– Но не могли бы вы по крайней мере сказать, почему он был убит?
– Он узнал нечто, оказавшееся опасным для его здоровья. – Она вновь хихикнула. Павлины приветствовали ее ором. Видимо, это была удачная шутка. – Не так ли, мои милые крошки? Слишком много знал.
– Что это могло быть?
Радость исчезла с ее лица. Глаза посуровели.
– От меня ты ничего не узнаешь. Может быть, этой мачушке Кейен что-нибудь известно. Спроси ее, когда отыщешь. Скорее всего и она ничего не знает. А мне плевать на всю эту историю.
Во второй раз за короткое время я услышал, как Кейен называют «мачушкой», и во второй раз я слышал это слово, после того как ушел из морской пехоты и убрался из Кантарда. Это было особенно грязное словцо из уличного сленга венагетов. Так называют женщину человеческой расы, путающуюся с существами иных видов. В нашем языке есть что-то подобное: «кобальдоложец» или «гроллесексуалист».
