Крест - Прокопчик Светлана (бесплатные полные книги txt) 📗
— Побратался, — пояснил отец Франциск. — Лесной народец обожает подарки. Пришлось мне подарить крест нахальному лешему. А шишкой он отдарился. У меня этих шишек, веток, перьев, ягод и прочей лесной шелухи — уже штук сто. Все золото, да серебро, да камни драгоценные… — Вздохнул: — Теперь следующее поколение леших будет зваться Францисками, — и засмеялся. — Ты спал спокойно?
— Да, никто не мешал. Отец Франциск, а зачем вы якшаетесь с нечистью?
— Это не нечисть. Видишь ли, Оттар, строго говоря, в Ольданатаре вообще нет нечисти. Есть три вида живых существ. Те, кто был создан Изначальным Отцом; те, кто был призван им из других миров; и те, кто пришел в наш мир сам. Последние порой имеют статус Неподсудных, и они — высшая власть в нашем мире. Призван был народ гитов, ты, вероятно, об этом слыхал. А всех остальных создал Изначальный Отец — в том числе и демонов, и разные народцы вроде этого, лесного. Когда Изначальный Отец прогневался на неверных слуг своих, кое-кто поспешил поклониться Хиросу, и получил особые грамоты, где расписаны правила их проживания. При нарушении правил любой священник имеет право произнести особую формулу, которая погружает этих существ глубоко под землю. Я сомневался, кто передо мной, потому что кроме живых, в Ольданатаре много неживых существ, порождений черной или иной языческой магии. Но это определяется просто: любой из живых может осенить себя крестным знамением и прочесть молитву, и оттого не растает в воздухе. Лешие креститься и молиться не любят, у них свои суеверия. Но отказаться не могут.
— Зачем они вообще нужны? Не понимаю.
— Все они — такие же твари божьи, как и мы. А что Изначальный Отец другими их создал — так и коровы на нас не похожи, а мы их любим. Жить нам с ними надо в мире. Они точно так же нуждаются и в Слове Божьем, и в исповеди, и в отпущении грехов… Душа-то у них есть, и они тоже спасти ее хотят. Оттого все местные духовные лица в лесу всегда едут медленно: вдруг кто из лесного народца со своей бедой навстречу выскочит?..
Некоторое время молчали. Оттар вспомнил:
— Отец Франциск, а зачем вы меня искали в Найноре?
— Ах, да. Едва не запамятовал. Я слышал, ты ищешь службы?
— Ну, да.
— У меня есть хорошее предложение. Ты ведь слышал, что в Арантаве сейчас неспокойно? Церковь не может остаться в стороне. Орден лезуитов и орден вернадинцев принимают молодых юношей. Юноши эти остаются мирянами, но имеют все привилегии монахов-рыцарей. Они быстрей повышаются по службе, всего за год можно дослужиться до капитана. А если дослужишься до полковника, то имеешь право составить собственный герб беспошлинно: такова привилегия Церкви. Я полагаю, это лучше, чем служба у князя или просто в армии. Подумай, сын мой. Если пожелаешь, я послезавтра еду к лезуитам, а через неделю — к вернадинцам. Любой орден примет тебя с радостью.
— Я подумаю, отец Франциск, — ответил Оттар сдавленным голосом.
Он поймал себя на мысли, что такая перспектива ему совершенно не нравится. Хотя года два назад он бы счел ее за величайшую милость. Но то — два года назад. Сейчас ему вовсе не хотелось биться с фанатиками за интересы Церкви.
…В Найнор они вернулись после полудня. И первым человеком, которого встретил Оттар на внутреннем дворе, был его отец.
Глава 2. Предательство по Писанию
Хотя Оттар и не желал в том признаваться, Сарград поразил его. Жизнь тут кипела, а для помыслов и деяний открывался такой простор, что Оттар растерялся. Но уже через неделю он пропитался городской жизнью настолько, что отцовское поместье именовал снисходительно "деревней".
Годинор, да и все княжество представлялось ему теперь сонным царством, а Сарград — бурлящим водоворотом. Здесь присутствовали те же самые элементы, из которых складывалась жизнь Оттара "в деревне", — только поворачивались они иным боком. Церковь держалась более светски, и неудивительно: в "деревне" душами правили лезуиты. А в Сарграде — епископ. И какой епископ! Отец Франциск — блестящий ученый-церковник, обходительный и проницательный, политичный и честолюбивый, смелый и всегда готовый оказать помощь… И притом настолько чистый, что пользовался всеобщей любовью. Оттар знал: отец Франциск происходил из герцогского клана Стэнгард, но природная скромность в свое время чуть не сделала его вечным и добровольным капелланом в Найноре. Старый князь почти силой выпихнул юного священника в мир. Теперь отец Франциск стал епископом.
Рыцарство из сугубо военного братства превратилось в городе в дерзкую и немного манерную идею, подталкивавшую молодых людей не только на подвиги, но и на любовные авантюры. Впрочем, дерзость, именно дерзость, граничившая порой с наглостью, была самой яркой и обязательной чертой всех сторон городской жизни — в храме и в любви, в рыцарстве и в науке, в торговле и в благотворительности.
Вхождение Оттара в светское общество тоже произошло дерзко. Его будто научил кто, как держаться, чтобы быстро завоевать симпатии и антипатии — а человек, не имевший лютых врагов и не церковник притом, здесь уважением не пользовался. В первый же вечер Оттар наведался в кабачок "Три гуся и свинья", разинул с непривычки рот на танцовщиц и услышал язвительное замечание в свой адрес. Не глядя на насмешника, Оттар равнодушно пообещал череп раскроить, если тот станет жалким кваканьем отвлекать от зрелища.
На следующее утро он уже встретился со вчерашним оппонентом в Дурканском парке. Тогда Оттар не ведал никаких местных традиций. Ни того, что дуэлянты давно облюбовали этот парк для своих "встреч", ни того, что его противник — настоящий светский лев. Он видел перед собой лишь высокого, начавшего полнеть мужчину лет двадцати пяти, темноволосого, с тоненькими усиками и презрительной улыбочкой на красных губах. Соперник показался Оттару чересчур пресыщенным жизнью, чтобы быть хорошим бойцом. Так и вышло. Вся дуэль заняла тридцать ударов сердца, после чего Оттар отправился домой, а его противника повезли к модному лекарю зашивать рану в плече.
Через два дня случилась вторая дуэль. Оттар повел себя иначе. У него появились знакомые, он пригласил их на дуэль свидетелями. Сам пришел празднично одетый. Перед дуэлью остроумно поддел противника:
— Сударь, вы прислали мне вызов, начинающийся со слов "Не изволите ли вы, рыцарь, прогуляться со мной поутру в Дурканском парке? С нетерпением буду ожидать вас там". Так вот, сударь, прогуливаюсь в парках я исключительно с особами женского пола, а с мужчинами я дерусь. Если же вам угодно считать себя персоной, пригодной лишь для прогулок в парках, то отчего ж вы пришли в мужском костюме и при оружии?
На этот раз Оттар, проведавший, что зрители не любят быстрых поединков, провел бой красиво. Он почти протанцевал его, оттягивая решающий момент насколько можно, и в конце острием шпаги нанес противнику глубокую царапину на лице, молвив высокомерно:
— Вот вам шрам, сударь, чтобы не приходило более в голову приглашать мужчин в парк прогуляться.
Через неделю Оттара обожал весь город. Его звали в кабачки и на конные прогулки, на вечера к известным певицам и красоткам, он входил в дома, где ночи напролет пили сладкое вино и играли в карты, в кости и прочие игры, так горячившие кровь. Он просадил некоторое количество денег и играть больше не рисковал. Хотя отец, достигший примирения с сыном только обещанием провести сезон в городе, на траты не ворчал, но Оттар и сам умел считать. И не любил выбрасывать деньги на ветер. В конце концов, это же его капитал.
В одно прекрасное утро его навестил Эрик, тоже зимовавший в Сарграде, а не в Найноре. Собственно, известие, что князья намерены отказаться от своего затворничества, стало лишним доводом, повлиявшим на уступчивость Зигмунда Горларда в споре с наследником. До города Оттар и Эрик добирались вместе, а уже на окраине направились в разные стороны: Оттар к дому на улице Кожевников, снятому отцом, а Эрик — к княжескому дворцу на Стефанице, иначе называемой Аббатской площадью. Прозвали ее так потому, что здесь в годы Тридцатилетней войны убили аббата-вернадинца по имени Стефан, проклявшего Эстиваров за грехи их и учившего народ не слушать короля, предавшегося дьяволу.
