Горные дороги бога - Иванова Вероника Евгеньевна (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
Она обступала со всех сторон. Лезла в лицо. Хваталась за руки, за полы одежды, за щиколотки, тормозя мое и без того не слишком быстрое движение. И в какой-то момент я понял, что добрался до своего предела.
Говорят, умирать лучше всего, глядя в небо. Чтобы встретиться взглядом с богами за мгновение до того, как душа отлетит ввысь. Я не верил в эту чепуху и не понимал ее смысла, но все же собрал последние силы, чтобы перевернуться.
Зрение так и не вернулось, но если под спиной была земля, то где-то в противоположной стороне явно должно было находиться небо. И наверное, на нем было солнце. Такое же душное, как в Катрале, иначе почему моя глотка начала вдруг так стремительно пересыхать?
И оно с каждым вдохом жарило все сильнее. Так сильно, что где-то поблизости, наверное, всего лишь в шаге от меня разгорелся костер. По крайней мере, дрова затрещали. Много-много крохотных дров.
Шаг третий
Где-то здесь…
Большую часть года отроги Микана – хмурое место. Место существования всего двух цветов, серого и желтого, неравномерно смешанных друг с другом. И даже весна рассыпает на скалах все те же бледно-желтушные или грязно-белые чахлые бутоны. Только лето приносит с собой подобие зелени, напоминающее о том, что далеко внизу, за покатыми склонами и осыпающимися шрамами расселин ярко живет совсем другой мир, наполненный красками, ароматами, чувствами и людьми.
Коротких месяцев никогда не хватает на то, чтобы вырастить хоть какую-нибудь пищу, не говоря уже о запасах на голодную зиму, поэтому время от времени приходится спускаться в долину или ждать, пока до тебя не доберется кто-то из добрых соседей с осликом, навьюченным долгожданными тюками. Но можно жить и иначе. Жить в строгости, скупости и смирении, как жила здесь уже многие десятилетия тихая приветливая женщина, не ищущая общества, но и не чурающаяся общения, если случайный путник вдруг свернет с перевала на узкую тропку, ведущую к полуразвалившейся башне.
Когда-то давно и в этих краях гремели войны. Не слишком кровопролитные, потому что враждующие армии состояли не из пришлых наемников, а из местных жителей, которые, конечно, горели желанием защитить свой дом от врага, но поголовно умирать не собирались. В те времена отроги Микана и обзавелись дозорными башенками, наполовину высеченными в скале, наполовину сложенными из наспех тесанных камней. Памятники древних войн были похожи друг на друга, как близнецы, и сейчас даже старожилы не взяли бы на себя смелость сказать, какие кому принадлежали. Да это было и неважно, потому что некогда враждовавшие между собой племена давно уже слились воедино собственной нуждой и заботами Дарохранителя. А если все вокруг друзья, беречь и беречься больше не нужно, поэтому вот уже пару столетий подряд никому не было дела до цепи неуклюжих строений, оплетающей горные отроги. И любой желающий или нуждающийся легко мог занять пустующую башню, как и сделала Янна Лири да-Дрокк.
Она пришла в этот мир через «врата мечты», благоговейно распахнутые для нее учениками и соратниками, но поначалу показавшиеся чуть ли не эшафотом. Наверное, нужно было остаться, нужно было мягко, но решительно отринуть навязанные решения и принять свою судьбу. Сдаться в руки Крыла искупления и молить Всеединого о милости умереть легко и быстро.
Молить Всеединого…
Из-за него Янна и оказалась здесь, в чужом мире, так странно похожем на родину и так безжалостно отличающемся в каждой черточке. Даже богов здесь было двое. Супружеская чета или причудливое смешение близких родственников – так сразу не разберешь. Да и потом тоже. Эсса Лири и не пыталась разобраться, тем более что для нее самой бог всегда был единым и неделимым.
Веру в ее сердце вложили родители, жившие в глухих, малопроходимых краях, где легче всего было сохранять свою душу в неизменности. И тогда, много-много лет назад, маленькой девочке все казалось простым и понятным, кроме одного. Что же такого дурного совершили люди, если Всеединый отобрал у них радость творить чудеса?
Именно за чистую, наивную веру последователи запрещенного божества и возвысили Янну Лири до своей главной наставницы. Ее голос, кроткий, ласковый и неизменно спокойный, мог проникнуть в любое сердце, а из него уже и в сознание, принося туда неизлечимую заразу древней веры. Заразу, которую власти искореняли со всей возможной жестокостью, и тому была причина.
Первыми за «врата мечты» начали уходить именно верующие, в поисках пропавшего бога. И первые, кто вернулся, вселяли дикий ужас оставшимся, ведь теперь они снова обладали силой, той самой, давным-давно утерянной. Правда, вскоре стало ясно, что новоявленным повелителям стихий не нужны ничьи смерти и ничьи жизни, даже свои собственные, и Янна, сначала наблюдавшая за превращениями, а потом оплакивающая их, одна из немногих поняла, что загадочная пыльца с крыльев редкой бабочки – истинный дар Всеединого, но вовсе не благой.
Это был искупительный дар, взимающий плату за некогда совершенное святотатство, принимающий от каждого посильное воздаяние. Возвращаясь обратно, беглецы не просто получали способность управлять магией родного мира: они сами становились ее частью, неотъемлемой и живущей по непонятным человеческому разуму законам. Они послушными каплями вливались в существующее могущество, подчиняясь воле Всеединого раз и навсегда, а потому безвозвратно теряя собственную.
Было ли то наказание для всех людей, Янна не знала. Не могла даже представить. Но, возможно, когда-нибудь и впрямь каждый человек должен был уйти и вернуться, чтобы соединиться со всеми остальными творениями божества, и тогда… Тогда мир возник бы заново, очищенный от прежних грехов и ошибок, и начал бы новый путь в будущее. Наверное. В это хотелось верить, но немногие могли справиться со страхом потери себя ради существования всех.
Эсса Лири не была исключением. Одно дело смиренно служить, и совсем другое – жертвовать, неважно, собой или кем-то еще. Янна почитала жизнь так же свято, как и Всеединого, потому и не смогла пойти против желания учеников спасти свою наставницу. Было страшно уходить, бросая на произвол судьбы друзей, но еще страшнее было сознавать, что расстаешься с собой самой на вечные времена. А прощаться оказалось некогда: времени хватило, только чтобы дождаться пробуждения бабочки. Последний глоток воздуха родного мира совместил в себе собственное волнение беглянки, благоговейно-тревожное дыхание ее защитников и морозный ветер, ворвавшийся через дверь, сорванную с петель напором гончих Крыла искупления…
В здешнем мире случались всякие зимы, и некоторые из них отдаленно напоминали ту последнюю, что еще застала эссу Лири дома. Наверное, именно поэтому Янна бессознательно бежала от краев вечного лета туда, где могла закрыть глаза и хотя бы на мгновение представить себя прежней. Ей попадались разные тела. Одни охотно принимали в себя гостью, другие противились чуть ли не до самого конца. Она не настаивала. Ни разу не попробовала подчинить кого-то раньше срока: сначала боялась, потом решила для себя, что и куклы, как их обычно называли ее соплеменники, заслуживают права выбора, а значит, все что остается – это смиренно ожидать назначенного срока, неустанно молясь своему богу.
И молитвы не пропали даром. Последнее тело, которое приютило Янну, почти сразу же дало ей полную власть над собой. Та женщина хотела немногого и настолько мимолетного, что исполненное желание почти сразу же забылось и ею самой, и демоном, а впереди оказалась… целая жизнь.
Та, чью личину надела на себя эсса Лири, помимо достаточного для безбедного быта состояния обладала куда более драгоценным сокровищем. Она была одинока. Одна в целом свете. И никто из соседей не задался вопросом, куда вдруг исчезла вполне еще молодая женщина, жившая затворницей на окраине крохотного городка.
Дозорная башня в Микане нашлась не сразу: прошло много долгих лет и мучительных поисков ответа на вопрос, терзавший Янну с момента появления в чужом мире. Что дальше? Странствовать из тела в тело, наблюдая за тем, как рождаются и умирают люди и страны? Вечно брести откуда-то и куда-то, не зная покоя? Последнее было непосильно без отдыха, и эсса Лири приняла за божий знак однажды появившиеся на горизонте горы, не обремененные ни растительностью, ни шумными человеческими поселениями. А потом ей, словно в награду за веру и послушание, был явлен знак второй.
