Дорога к Храму. Дилогия - Нергина Светлана (книги хорошего качества txt) 📗
– Надо, – мрачно заверила я, сама не горя желанием травиться этой дрянью, но не видя другого выхода. – Твое здоровье!
На вкус зелье не подвело, оказавшись как раз таким, какого тщетно добивался от нас мастер по зельеварению на пятом курсе. С трудом подавив резкий приступ тошноты и собрав глаза в кучку, я с треском впечатала пустую чашу в пол. Голова кружилась, в висках покалывало – побочные эффекты собирающейся по каплям из всех упрятанных резервов и заначек энергии. Итак, три часа. Отсчет пошел…
Гептограмму я чертила почти на ощупь: голова кружилась, и пол бессовестно уплывал в далекое плавание по рекам тающего сознания, проваливаясь в темноту. Только через полтора часа первое действие зелья пошло на убыль, дав мне возможность полюбоваться творением рук своих. М-да… Художница из меня всегда была кворровая, но чтобы настолько?! Как можно было гептограмме пририсовать восьмой угол?!
Со злобной руганью растерев по не слишком-то чистому уже полу набросанный угольный контур, я принялась за дело снова-снова… И так – шесть раз. Не то чтобы последний получился лучше, чем остальные, – я просто к этому времени поняла, что большего мне от себя ожидать не приходится, и плюнула на художественную ценность чертежа, ограничившись тщательно вычерненными острыми уголками и четкими ровными линиями.
Теперь – встать в центр, тщательно проследив, чтобы даже краешек плаща не выходил за границу…
Губы привычно бормотали затверженные до автоматизма слова, прикрытые веки помогали не отвлекаться на бытовые картинки и мелочи, кисти рук меленько тряслись от напряжения, а на кончиках нервных пальцев дрожали двадцать жизней…
Сила уходила медленно, багровыми откатами, расходясь рваными клочьями света под закрытыми веками, набирая скорость и мощь с каждой новой ушедшей волной, рокочущим гребнем энергии. Аппетит приходит во время еды, и гептограмма, едва заметно лизнувшая ауру голодным языком, приняв меня в свои границы, теперь жадно припала к отверзшейся реке энергии…
Я стояла неподвижно, молча, почти не дыша. И ждала. Высшей точки. Грани. Перевала, после которого или пан – или пропал. Выплеснувшаяся в никуда аура распылится в воздухе, но ко мне не вернется.
Пять секунд… три… две…
Елмань тихонько дрожала в напряженных мужских руках. Расширение сабельного лезвия в последней четверти клинка злобно сверкало обратной заточкой, кончик клинка выписывал неуверенные восьмерки.
Палуба, словно по заказу, оказалась темной и пустынной, а дверь в каюту ведьмы, вопреки обыкновению, была приоткрыта и сияла ровной светлой щелью внизу.
Рулевой осторожно, прижимаясь спиной к стенке, заглянул в приоткрытую комнату. Тонкий черноволосый силуэт точено рисовался в свете магических, сияющих под потолком шариков. Ведьма с закрытыми глазами неподвижно стояла в центре какой-то руны и прерывисто, тяжело дышала, не замечая ничего вокруг. Чуть слышно скрипнувшая дверь не удостоилась ее внимания.
Рулевой медленно, с опаской обошел тонкую фигуру по дуге, заходя со спины. С обычной женщиной он бы так, разумеется, не поступил, но разве подлая ведьма достойна его благородства? Елмань звучно рассекла неподвижный, плотный, напоенный энергетической тяжестью воздух и звучно опустилась… на молниеносно подставленное серебряное лезвие клинка.
Резкий разворот, плеск черных волос, едва заметное движение тонких пальцев – и пирата впечатало в стену, а ведьма, по-волчьи вскинув к небу голову, коротко, отчаянно взвыла и медленно опустилась на пол, с болью в голосе простонав:
– Идиот…
Влетевший в каюту на звон стали и серебра капитан кинулся к ведьме, тщетно пытаясь поднять ее с пола. Рулевой непонимающим взглядом обвел комнату и вопросительно глянул на Фреля.
– Так те сплетни правда, что ли?
Капитан, гневно обернувшийся на голос, изменился в лице, заслышав глухой, бессильный женский шепот:
– Говорила же: не нравлюсь я им…
Ночь – черная гибкая кошка – легким извивом скользнула в приветливо распахнутое окно и испуганно отшатнулась от ехидно ерошащегося тринадцатью острыми лучами шэрита. Редкое крошево звезд высыпалось крупинками соли на черную скатерть.
Гитарная струна жалобно тренькнула и оборвалась. Третья. Многовато для одной ночи.
Фрель, устало прикрыв глаза, сидел в углу на полу, вытянув одну ногу и согнув в колене другую. Темные волосы небрежно разлохматились, не приглаженные хозяйской рукой, на лоб легло тяжелое облако задумчивости.
– Опять порвала?
Я досадливо покосилась на собственные пальцы, безмолвно укоряя их за непростительную неловкость.
– Ага…
– Не играй больше. – Ровный глухой голос тягуче струился по комнате, равнодушно разбиваясь об углы и выплескиваясь за распахнутое окно. – А то остальные, я так чувствую, дорвешь…
Я обиженно поморщилась, но спорить не стала. Поднялась с его кровати и умостилась рядом на полу. Опасливо покосилась на бесстрастный невозмутимый профиль. Тяжело вздохнула, вспомнив смеющегося черного Роджера на черных же шелковых парусах. Парусах, приближающихся с каждой минутой…
– И что теперь будет?
Капитан неопределенно пожал плечами:
– Едва ли что-то хорошее. – Я молчала, ожидая продолжения, и Фрель покорно пустился в красочное описание малооптимистичных перспектив. – Сейчас, конечно, никто Голландца в темноте не разглядит, так что ночь мы можем спать спокойно.
– Ха, куда уж там!
Рулевого, умудрившегося бездарно атаковать меня в самый неподходящий для этого момент, когда собравшаяся в протянутых ладонях аура как раз вживалась в плоть заклинания, мы заперли где-то внизу, мало заботясь об его участи до утра. Фрель вообще в плане дисциплины был строг до неприличия, а я слишком сильно злилась на дурака, из-за которого лишилась ни за что ни про что ауры на ближайшие день-два и не сумела открыть портал. Проще говоря – угробила единственный план спасения с обреченного корабля.
– Ну а утром, – не обращая внимания на мои комментарии, продолжал Фрель, – пираты, разумеется, увидят Голландца, опознают, и начнется… Паника, суета, истерия… Словом, после этого надеяться будет уже не на что: обезумевшую от страха команду даже я не сумею призвать к порядку.
Я промолчала. А что тут можно сказать?
Темнота причудливыми извивами скользила в воздухе, клубами заползая в углы и клочьями отшатываясь от яркого шэрита. За дверью уверенно, не таясь, прогрохотали тяжелые шаги, и чья-то рука решительно замолотила в косяк:
– Капитан?
Фрель страдальчески поморщился.
– Чего там?
– Капитан, там, наверху… это…
Я взвилась на ноги и рывком распахнула дверь. Стучавший пират рефлекторно отшатнулся.
– Ну чего там такое «это»? – рыкнула я, за шиворот втаскивая беднягу в каюту. Если эти дурни приметили Голландца, то наше дело – труба: спокойная ночь отменяется. Впрочем, последняя моя спокойная ночь была в Храме, причем до знакомства с Фрелем, так что терять особо нечего.
– Земля, кажись, какая-то… – растерянно пролепетал пират, ошарашенный нежданным натиском со стороны совершенно, казалось бы, не имеющей никакого отношения к делу ведьмы.
Мы с Фрелем переглянулись. Земля?!
Капитан мгновенно поднялся на ноги, жестко глянул на подчиненного:
– Что там? Рифы? Скалы?
Пират конвульсивно замотал головой:
– Нет-нет! Просто берег, но незнакомый, и яркие точки на нем. Люди с факелами, что ли…
Фрель отвернулся от пирата и вопросительно уставился на меня:
– Мираж? Иллюзия? Морок?
Я, подумав, отрицательно покачала головой и убийственно обронила:
– Ветка.
– Какая Ветка?! – хором удивились флибустьеры.
Велир только ехидно каркнул с моего плеча, высмеивая пиратскую непонятливость. Я загадочно улыбнулась и решительно направилась к двери. Фрель молниеносно преградил мне путь и для верности схватил за плечи:
