В поисках солнца (СИ) - Берестова Мария (бесплатные книги полный формат .txt, .fb2) 📗

Он понимал теперь, что никак и ничем не сумеет заслужить его прощения. Он слишком долго — всю свою жизнь! — не замечал, что причиняет ему боль своей обычной манерой поведения, что Райтэн не видел за этой манерой его настоящих чувств к нему и ощущал себя отверженным и униженным.

«Он всю жизнь не чувствовал, чтобы его любили», — звенели у него в голове давние слова Дерека, которые и тогда потрясли его, заставили преодолеть себя, научиться общаться с сыном иначе.

Как теперь оказалось, изменения эти были лишь внешними, поверхностными. Он снова подвёл сына — нет, хуже! — он подставил его самого близкого и дорогого человека, и это стало для Райтэна уже последней каплей. Он просто не смог уже терпеть.

Отстранёно наблюдая тяжело дышащего сына, Тогнар осознавал, что да: Райтэн всегда терпел эту его манеру. Терпел и сносил её молча, пытаясь тем выразить уважение к отцу; и только когда силы терпеть закончились — сбежал.

Не взбунтовался, не вступил в бой, не оспорил его право так себя вести — просто сбежал. Не считая допустимым для себя критиковать отца, не считая, что отец должен что-то менять в себе ради него — не считая себя достаточно значимым для того, чтобы отец что-то менял в себе ради него.

Тогнар никогда раньше не осознавал причин этого побега. Юношеский бунт, стремление к независимости, свободолюбие — так объяснял себе он.

И лишь теперь ясно, отчётливо видел: сын не чувствовал себя любимым и нужным, и, когда у него кончились силы, чтобы сносить всё, что его ранило, он попросту прервал эти отношения. Прервал в одностороннем порядке — потому что был уверен, что отец не пойдёт ему навстречу и не поймёт его чувств.

Горечь до краёв затопила сердце Тогнара и сжала его горло.

Он был бесконечно слеп всю свою жизнь. И теперь, когда судьба и Дерек вернули ему шанс начать отношения с сыном заново — он упустил и этот шанс.

Потому что Райтэн никогда ему не простит интригу, причинившую боль Дереку.

Он мог бесконечно прощать то, что причиняло боль ему самому; но он не простит боль, причинённую другу. Брату.

Прикрыв глаза от мучительно выворачивающего его наизнанку раскаяния, Тогнар весь сжался, пытаясь как-то отгородиться от реальности, которая сделалась вдруг кошмарной в своей жестокой непоправимости.

Оба они — и сын, и отец, — были совершенно выбиты из колеи и не способны ни на слова, ни на действия. У них не было никаких сил говорить друг с другом.

Но в комнате, помимо них, присутствовал третий — Дерек.

Всё это время он ощущал себя лишним — совершенно ненужным свидетелем семейной ссоры. Ему было особенно стыдно перед старшим Тогнаром, да и перед Тэном тоже; и он не раз дёргался к двери — выйти — но ему было страшно оставить их вдвоём, потому что, зная их взрывной характер, можно было ожидать самых разрушительных последствий.

Впрочем, вопреки опасениям Дерека, взрывался тут только Райтэн; Тогнар почему-то принимал вопиюще недопустимое поведение сына тихо. Слишком занятый наблюдениями за другом — вдруг ещё кинется! — Дерек почти не смотрел на пассивного участника ссоры, поэтому не сразу заметил его состояние.

Лишь когда Райтэн затих — сжимая кулаки, опустив голову, он стоял посреди комнаты перед поверженным стулом и дышал так, словно до этого четверть часа бежал в гору, — лишь тогда Дерек перевёл взгляд на старшего Тогнара — и обмер.

Дрожащие губы, нервные старческие пальцы, пытающиеся сжать манжету судорожным хватом, неспособные даже на это и соскальзывающие в воздух, бессильно повисающие на секунду, чтобы снова попытаться сжать манжету на рукаве другой руки — и снова теряющие ткань из-за неконтролируемой дрожи.

В мыслях Дерека мелькнуло совершенно непечатное определение ситуации. Понимание того, насколько всё дерьмово, так рубануло по нему, что он нечаянно высказал это матерное определение вслух.

В устоявшейся тишине оно прозвучало громко и отчётливо.

И Райтэн, и старший Тогнар давно уже забыли, что находятся в кабинете не вдвоём; внезапно обнаруживший своё присутствие Дерек вывел их обоих их самосозерцательного ступора.

«Дела!» — подумал Дерек, и по многолетней привычке приближённого к гневливому холерику лица вступил на знакомый путь снижения уровня драматизма шутливой беспечностью.

Запустив руку в волосы, он обаятельно улыбнулся — из-за отсутствия привычных бороды и усов тут же приобретя сходство с собой-тридцатилетним — и принялся импровизировать:

— Вот говорили же мне с Тогнарами не связываться! — весело обратился он куда-то в воздух между отцом и сыном. — А я, дурак, не верил, что им одного языка хватает, чтобы противника до кондрашки довести!

Глаза старшего Тогнара слегка остекленились; он впервые видел Дерека в таком амплуа, и картинка никак не сходилась с его представлениями о весьма почтенном и психологически зрелом Деркэне Анодаре.

Райтэн же, в момент осознав, что происходит, вскипел было… но из-за того, что все свои эмоции без остатка он уже вбухал в предыдущую сцену, теперь его хватило лишь на вялое:

— В каком это месте я похож на этого твоего Грэхарда?!.

Ни капли не смутившийся Дерек и не подумал менять манеру; деланно и картинно поразглядывав Райтэна, он деловито отметил:

— Возможно, в том, в каком ты швыряешься стульями, друг мой! — скорым шагом он подошёл и, выхватив означенный предмет, аккуратно поставил его на место, сел и бросил на собеседника деланно весёлый взгляд снизу вверх. — Или, знаешь! — продолжил он развивать тему. — С отцом у него, конечно, не срослось, — доверительным шёпотом объяснил: — Тому помогла на тот свет уйти жена. А вот на брата… — он покрутил в воздухе рукой, словно сравнивая. — На брата он орал примерно так же, — с ласковой улыбочкой добил: — Перед тем, как убить его. И даже, — вытянув ноги, мечтательно уставился в потолок, — что-то похожее про интриги в том оре было.

Райтэн смотрел на него тупым бессмысленным взглядом. Никаких моральных сил на гнев и возмущение у него уже не осталось.

— А вот тут вы отличаетесь, да, — невозмутимо прокомментировал это бездействие Дерек. — Старина-Грэхард уже был бы в полнейшем бешенстве. Но надо же с чего-то начинать, да? — с наигранным сочувствием поинтересовался он.

Дерек, считавший себя стоящим уже одной ногой в могиле… то есть, в Ньоне… не был теперь способен на серьёзный спокойный разговор. Он, уже полностью приняв мысль, что ньонская разведка буквально на днях схватит его и доставит к Грэхарду, полностью провалился туда — в своё ньонское прошлое — и отыгрывал ситуацию так, как сыграл бы её при Грэхарде.

Пока Райтэн молча переживал осознание, что его вот прямо сейчас поставили на одну доску с ньонским владыкой — в самом дурном и пакостном смысле такого сравнения — старший Тогнар уже вполне совладал с собственными чувствами и наблюдал за игрой Дерека с изрядным любопытством. Он видел в этой игре лишь умелый, продуманный способ снять напряжение и притушить огонь разрушительных эмоций.

Райтэн же — Райтэн видел за этой игрой смирение отчаявшегося человека, который заранее признал свой проигрыш и даже не пытается бороться. Грэхард ещё даже не получил донесение — а Дерек уже сдался. Уже смирился с тем, что его снова сделают вот таким вот прежним Дереком, каким он был в Ньоне.

— Что ты творишь?.. — тихо и горько вопросил Райтэн.

В его взгляде было столько боли и тревоги, что Дерек поперхнулся уже придуманной было шуточкой и покраснел. Под серьёзным, грустным взглядом Тэна ему сделалось вдруг стыдно за разыгранный только что спектакль.

Он встал, отряхнулся — словно пытался стряхнуть с себя эту шутовскую манеру — и перевёл стрелки:

— Что ты творишь? — переспросил он, пытаясь выразительно кивнуть на Тогнара, но понимания не достиг: Райтэн и в лучшем своём состоянии не умел улавливать такие намёки и переглядки.

— Как мне дальше жить с тем, — тихо и спокойно, артикулируя каждое слово, попытался достучаться до него Дерек, — что из-за меня ты навсегда рассорился с отцом?