Путь Эвриха - Молитвин Павел Вячеславович (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
Он не хотел жить. Он желал умереть как можно скорее. Но всякий раз, когда Эврих оказывался в виду залитого вечерним солнцем Феда, кто-нибудь мешал ему обрести вечный покой. То возникший откуда-то Волкодав мрачно вопрошал: «Для того ли я вырвал тебя из рук Хономера? Для того ли Тилорн на тебя силы тратил, зарезанного воскрешал? Эх вы, ученая братия! На вас только понадейся!..» То являвшийся из Верхнего мира Тилорн молча смотрел на него странными своими фиолетовыми глазищами, и струилась из них такая сила, что грешно было даже помышлять о смерти, и Эврих начинал метаться по узилищу своему, со всей мочи колотя руками, ногами и головой в упругие ворсистые стены. То склонявшаяся над ним Ниилит возлагала прохладную ладонь на его воспаленный лоб и тихо шептала, что смерти нет, и невозможно было ей не поверить, подвести и умереть, как бы ни хотелось несчастному арранту положить конец затянувшимся своим сверх всякой меры мучениям.
К нему приходили Хрис и Тразий Пэт, пастырь Неп< ра, Узитави, Верцелл, Тревира, братья, приятели-школяры и даже старина Хряк, владелец «Несчастного борова». И каждый из них говорил что-нибудь такое, что отравляло Эвриху всякое удовольствие от возвращения в родной город на исходе жаркого дня в конце лета И понуждало вновь и вновь цепляться за ускользающую жизнь.
Он до смерти опротивел сам себе. Ему немыслимо надоели боль, слабость, тошнота и незваные посетители. Его измучили свербящие как заноза воспоминания о неотданных долгах: о «маяке» Тилорна и родичах Ас-тамера, который — будь он проклят во веки вечные! — продолжал портить ему кровь даже после безвременной своей кончины. Эта. пытка длилась и длилась, и в конце концов страдания Эвриха, судя по всему, истощили терпение носившего его в своих недрах кита, потому что настал момент, когда упругие стенки камеры начали сокращаться, раздуваться и съеживаться на манер кузнечных мехов. Пол уплыл из-под ног узника, мутный зловонный поток хлынувшей невесть откуда воды подхватил его и поволок по какому-то сводчатому коридору, видеть который он в кромешной тьме, разумеется, не мог, но ощущал каждой клеточкой своего изболевшегося тела. Полузахлебнувшегося арранта протащило сквозь лес гибких и невероятно прочных водорослей, представлявших собой, скорее всего, не что иное, как китовый ус, и вышвырнуло в ослепительно яркий свет, на цепенящий холод.
Что произошло потом, Эврих помнил весьма туманно но истина, по всей видимости, состояла в том, что, утомленный терзаниями своей случайной и совершенно непригодной в пищу жертвы, кит выблевал его на мелководье и уплыл восвояси. Каким образом полубезумному, неспособному, казалось бы, пошевелить ни рукой ни ногой человеку удалось добраться до берега, оставалось загадкой, но, как бы то ни было, он сумел сделать это и погрузился в глубокий, похожий на смерть сон без сновидений уже за чертой прибоя.
Он проспал полдня и всю ночь, а наутро пошел дождь, который длился ровно семь суток.
6
Дождь лил семь дней кряду, а к концу восьмого, когда земля начала подсыхать, в замок Канахара прискакали четверо степняков, в одном из которых Кари с изумлением признала Фукукана. Она не видела его уже пять лет — с той осени, как он взял в жены Тайтэки — дочь нанга май-ганов, престарелого Нибунэ. Немало воды утекло с тех пор: затерялся в просторах Вечной Степи след майганов; осело на правом берегу Бэругур, после удачного налета на хамбасов, племя кокуров; похищенная у Фукукана Тайтэки родила Тамгану сына, названного Тантаем. Энеруги Хурманчак, провозгласивший себя Хозяином Степи, объединил несколько десятков племен, жестоко потрепал западных горцев, дважды был отброшен Марием Лауром от саккаремских границ и взял приступом полдюжины приморских городов, включая Умукату, Фухэй и Дризу.
Немало изменений произошло в Вечной Степи, произошли изменения и в жизни Кари, выданной три года назад Тамганом за Канахара и изгнанной этим летом с ложа кунса за бесплодность. Сбылось предсказание пышнотелой сегванки Бельведы: по прошествии положенного срока, Канахар объявил свою жену «порченой» и велел ей не попадаться ему на глаза. Приказ кунса не слишком опечалил девушку — давно уже не чувствовала она себя женой Канахара, давно занималась стряпней, стиркой и приборкой наравне с дворовыми девками, однако прежде звание супруги хозяина замка уберегало ее от похотливых лап кунсовых комесов и недоброжелательства служанок, теперь же помыкать ею мог кто угодно и даже по двору надлежало ей ходить с опаской и оглядкой.
Помня об этом, Кари пробиралась к гостевым покоям с великим бережением, сознавая, что желание подслушать беседу Канахара с Фукуканом может принести ей много горя. Куне не жалел плетей для тех, кто совал нос не в свое дело, да и ходить по верхним горницам без особой нужды служанкам было строго-настрого заказано. И все же пропустить этот разговор Кари не могла — избытка ума не требовалось, дабы понять: не гостевания ради прибыл Фукукан к сегванам и посещение его, смертельно обиженного и ограбленного Канахаром три года назад, замка недруга очень скоро изменит судьбы многих сотен людей. И ее собственную, как не без оснований полагала Кари, в первую очередь.
Поднявшись по узкому запыленному всходу на расположенный над пристройкой к замку чердак, где досушивались на веревках выловленные в Бэругур лещи, — плотва, щуки и красноперки, девушка пробралась к приставной лесенке, ведущей к крохотному оконцу, выходящему в гостевую трапезную, занимающую просторную комнату на втором этаже правого крыла здания. Окошек подобных, подле которых и соглядатай хозяйский и лучник мог затаиться, через которые при нужде не трудно было и сбежать, имелось в замке не меньше полутора дюжин, но все они за ненадобностью заросли паутиной и, кажется, вовсе выпали из памяти Канахара. Не часто залетали в Соколиное гнездо незваные гости, и глаз с них не спускали не мудрствуя лукаво, не прибегая к каким бы то ни было хитростям и уловкам. Нападениям же замок не подвергался с начала строительства — умел куне ладить и с соседями, и с дворовыми людьми, и с комесами своими: кого посулами и лаской, а кого и железной рукой заставляя чтить свою волю.
— Стало быть, тебя и правда можно поздравить с тем, что ты ввел в свой шатер девушку, которая заменит красавицу Тайтэки? — донесся до Кари низкий хрипловатый голос Канахара.
— Закон Вечной Степи освободил от брачных уз не только тебя одного, — ответствовал Фукукан. — Купленная мною этой зимой дева не уступит Тайтэки красотой. Однако родилась и выросла она в разгромленном Хурманчаком Фухэе и едва ли сможет скоро привыкнуть к обычаям кочевников. Атэнаань желает иметь дом, и я не вижу причин, по которым она не могла бы его получить.
— Ага! — удовлетворенно крякнул Лодобор — один из наиболее приближенных комесов Канахара. — Значит, ты не раздумал пощипать перышки кокурам?
В гостевой трапезной наступила тишина — Кари представила, как куне тяжелым взглядом заставляет умолкнуть не к месту встрявшего в разговор комеса, и выглянула из затянутого паутиной окошка.
Пятеро сегванов и прискакавшие с Фукуканом хамбасы сидели за массивным деревянным столом, уставленным глиняными кувшинами и мисками с дымящимся мясом. И гости и хозяева были без оружия, из чего девушка заключила, что собрались они здесь, предварительно договорившись обо всем за пределами замка, и старые обиды никто вспоминать не намерен. Демонстрируя дружелюбие, хамбасы исправно опустошали стоящие перед ними кружки — обычай степняков гласит, что если гость напьется в чужой юрте, значит, он испытывает к хозяину ее безграничное доверие.
— Я собираюсь не просто подергать из Тамгана перышки, а ощипать его дочиста! — произнес Фукукан не глядя на Лод сбора. — Моей жене нужен дом, а моему племени — место, где можно пережить зиму. Кокуры успели собрать свой скудный урожай, и лучшего времени завладеть им у нас не будет.
— Очень хорошо. Я рад, что наш договор остается в силе, — проворчал Канахар, кинжалом отщепляя от стола лучинку, чтобы поковырять ею в зубах. — Дошедшие до нас слухи о твоей женитьбе встревожили моих людей, да и сам я, признаться…
