Пчелиный волк - Веркин Эдуард (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
– Сам себе шнурки завязывай, – сказал тогда Дрюпин.
Экранолет тем временем окончательно выровнялся. Он медленно приблизился к берегу и завис в метре над водой. К борту подогнали причал, пузо «Бурелома» раскрылось, и на понтон выскочили два вороватых японца. Настоящие якудзины, питаются исключительно сырой телятиной из телят с восточного склона Фудзи. Люблю японцев, у них такой смешной язык. Хое сё рис яко сат кутагава нггиита рю кисо. Обожрусь картофельною кашей, сделаю сеппуку поутру.
Красиво.
Японцы повертелись-повертелись и выпустили в воздух две длинные огненные струи.
– Почему эти дятлы все время палят из огнеметов? – спросил Дрюпин. – Понтятся, что ли?
– Это символизирует величие Ван Холла, – ответил я. – Типа, прибыл Великий Дракон с железными пальцами, и от величия его даже солнце спряталось в тучи…
– Понятно, – кивнул Дрюпин. – Я так и думал. Великий Дракон…
Сам я подозревал, что японцы банально выжигают комаров, поскольку Ван Холл комаров просто ненавидел, от комариных укусов Ван Холл раздувался, как рыба фугу. Чтобы комаров не было, Ван Холл весной сбросил в озеро несколько бочек бинарного инсектицида, но комары плевать на него хотели (и на Ван Холла, и на инсектицид) и размножались как ни в чем не бывало. Это, на мой взгляд, прекрасно доказывало тезис о тотальном равенстве, царящем в нашем мире, – комару глубоко плевать, кого жалить, Васю Кукарекина или владельца половины всего Ван Холла.
Комар, как любое другое кровососущее насекомое, – великий уравнитель.
Конечно же, сам Ван Холл так не думал. Уступать свое место под солнцем какому-то там комару он не собирался. Во всяком случае, поначалу. Ван Холл считал, что комары просто не могут его кусать. Пораженные исходящим от Ван Холла флюидом великой недосягаемости, они должны падать замертво, как жалкая пыль. Но наши комары к ванхолловскому флюиду были совершенно равнодушны, неравнодушны они были лишь к огнемету. Поэтому японцы их и выжигали.
Они пофукали еще, до тех пор, пока воздух над ними не задрожал от теплого марева, затем зачехлили оружие и склонились в почтительных поклончиках.
В раскрытом люке «Бурелома» показался Ван Холл, великий, попирающий мироздание своими мозолями.
Кстати, несколько слов о Ван Холле.
Ван Холл.
Просто сбежал из кино про сумасшедших миллиардеров, есть такой жанр. О Ван Холле даже говорить особо нечего, дикий тип. Про некоторых говорят, что их в детстве уронили на угол стола, от этого они немного не в себе. Ван Холла тоже уронили. Только не на угол стола, а в шишкодробильный аппарат. И он не немного не в себе, он много не в себе. Глубокая патология.
Однажды Ван Холла переклинило, и он полез купаться в пруд. И я увидел. Между костистыми триллионерскими лопатками помещалась татуировка.
Портрет Нерона на фоне горящего Рима.
К сведению непосвященных: Нерон – римский император 37—68 годов нашей эры, виртуоз игры в шашки. Прославился тем, что поджег уже вышеупоминавшийся Рим для того, чтобы вдохновиться на написание второй части «Одиссеи», убил свою мать, жену, философа Сенеку и многих других.
Этот Нерон всюду ходил с лирой, чтобы в случае нахлынувшего вдохновения, не отходя от кассы, сочинить трагедию или поэму и тут же положить ее на собственную музыку. Ван Холл частенько появляется с лютней, но это в подражание французскому королю Людовику XIV. Чтобы в случае чего посетившее его вдохновение тоже не пошло коту под хвост. А в шашки Ван Холл играет, наверное, лучше самого Нерона. Я лично частенько видел, как он рубится с десантниками. Почти всегда выигрывает. И с большим удовольствием пробивает им пендели.
Псих. Больной человек. Мамаякеро с банановым соком. И, к сожалению, весьма и весьма могущественный. Если не самый могущественный. Фармация, производство оружия, IT-технологии. Исследования ближнего космоса. Запонки стоимостью в небольшой город Тульской губернии.
От такого надо держаться подальше. На расстояние выстрела баллистической ракеты.
И в этот свой прилет Ван Холл тоже отличился.
Несмотря на лето, он был в огромной медвежьей шубе и в высокой бобровой шапке на манер какого-нибудь там Зверобоя или Кожаного Чулка. Сходство с народным американским героем увеличивало длинное ружье, лежащее у Ван Холла на плече.
Ван Холл поежился, затем прицелился куда-то в небо, выстрелил. Посмотрел на ружье, разочарованно плюнул и бросил его на пристань.
Показался Седой. Седой был обряжен по полной.
Руководитель Проекта, офисная модель № 1.
Только вот волосы набриолинены. Ван Холл любил, чтобы все вокруг него одевались строго и бриолинили волосы. Даже огнеметчики-японцы и те были набриолинены, хотя я нигде никогда не видел таких японцев. Хорошо хоть, что Ван Холл не велел им перекраситься в белый цвет.
Кстати, несколько слов о Седом.
Седой.
Седой, а половина волос (а может, даже и все) искусственные. Вываливаются. Он уже засверлил ими, честное первомайское. Зайдет беседу провести, сидит, чешет затылок, чешет, а потом выметаешь после него его гриву. Злые языки (в частности, Дрюпин) утверждают, что Седой каждый вечер вставляет себе новые волосы из синтетических платяных щеток. Вечером он их вставляет, а днем они выпадают, вечером вставляет, днем выпадают, такой вечный двигатель. Однажды я рекомендовал ему перед сном разглаживать волосы утюгом, а Седой обиделся, как ученица первого класса. Отвернулся.
Тундра.
Так вот, Седой остановился в пяти шагах от Ван Холла.
– Мосье Седой, – сказал Ван Холл, – вы тут совсем за экологией не следите. Природа стонет. Я увлекся охотой на уток, а у тебя тут никаких уток нет! Что за «за»?
– Мы… Будет исправлено в ближайшее же время. Завезем уток…
Дрюпин ткнул меня локтем. Ему было не слышно. Я перевел – я отлично читаю по губам.
– Говорит, что уток мало, а он хотел первым делом утку подстрелить.
– Утку ему! – буркнул Дрюпин. – Он бы еще на…
Дрюпин протянул паузу, и я понял, что он не знает, какой именно аппарат может быть громче экранолета Ван Холла.
– Он бы еще сюда на атомной бомбе прилетел, – уже спокойнее сказал Дрюпин. – А потом еще удивлялся бы, что тут уток нет.
Кстати о Дрюпине. Коли уж я взялся описывать главных действующих лиц.
Дрюпин, одинокий бобик, гвоздь ему в языковую кость.
Дрюпин, он похож на свина. Не на свинью, это было бы почетнее, а на свина. Чистого, круглого, с приплюснутым носом и розовым хвостом. Хороший откормленный свин. Башку бреет. Но не потому, что ему так нравится, а потому что волосенки жиденькие, если не брить, получается ухохотно. Его бритая башка очень бугриста, что тоже ухохотно.
IQ у Дрюпина выше моего, а свин. Даже уши свинячьи. Розовые, прозрачные, кончики слегка внизу заламываются, так и хочется укусить. Но нельзя. Дрюпин у нас главный по изобретениям. Гений-самоучка, стихийный инженер Ползунов-Черепанов, и еще брат Райт в придачу. Его уши стоят миллионы.
– А жареные утки есть? – спросил Ван Холл. – На углях чтобы, с дымком чтобы…
– Фуа-гра есть… – растерянно сказал Дрюпин. – Есть утка по-пекински…
– Седой, ты меня волнуешь. Какая фуа-гра, какая пекинская утка, я что, в пельменную заглянул? Я на твою фуагру с голода смотреть не буду! Я хочу дикую утку! Дикую! Собственными руками запеченную, с угольком… А, чего тебе объяснять…
Ван Холл щелкнул пальцами. Японец подал ему лютню – откуда он ее выхватил, я даже и не заметил. Седой съежился. Ван Холл задумчиво повертел лютню в руках и сказал:
– Ладно, дурачок, веди меня в свою берлогу. Мне докладывали, тут у вас сотрясения какие-то…
– Ерунда, – улыбался Седой, – мелочи житейские. Мы с ними боремся в общем порядке. Я вам сейчас доклад сделаю по всей форме…
– Сначала яичница, Седой, потом доклад. И я слышал, что не мелочи совсем. И подготовь мне этих своих…
– Будут! Будут готовы! Я сейчас…
– Идем уже, – Ван Холл двинулся к берегу.
Роскошно двинулся, шуба тянулась за ним еще метра на два, понтово шуба тянулась, хочу себе такую.
