Восход тьмы - Купер Сьюзен (читать книги онлайн без TXT) 📗
Робин нажал на кнопку большого металлического звонка, низкий звук которого всегда вызывал у Уилла смутную тревогу. И, когда они допевали последний куплет гимна, открылась огромная дверь и в проеме показался дворецкий мисс Грейторн во фраке, который он обычно надевал в рождественскую ночь. Дворецкого звали Бэйтс, это был высокий, худощавый, угрюмый человек, который никогда не важничал. Он частенько помогал старому садовнику в огороде у задних ворот поместья или коротал время за разговорами о здоровье с миссис Петтигрю на почте.
Дворецкий улыбнулся, поприветствовал их кивком головы и широко распахнул дверь. Взглянув ему в лицо, Уилл сорвал последнюю высокую ноту куплета, потому что это был никакой не Бэйтс. Это был Мерримен.
Гимн закончился, Стэнтоны перевели дух и стояли у открытой двери, переминаясь с ноги на ногу.
– Очаровательно, – чинно произнес Мерримен, обводя певцов беспристрастным взглядом.
Тут же зазвенел высокий властный голос мисс Грейторн:
– Веди их сюда! Веди их сюда! Не заставляй их ждать у дверей!
Она сидела в длинном холле, в том самом кресле с высокой спинкой, которое они видели каждый год в канун Рождества. Вот уже много лет она не могла ходить после несчастного случая, который произошел с ней еще в молодости. Как рассказывали в деревне, ее лошадь упала и придавила ее. Но она упорно отказывалась появляться в инвалидной коляске. Об этой женщине с ясными глазами на узком лице, с седыми волосами, собранными в пучок на макушке, в Охотничьей лощине ходили легенды.
– Как поживает ваша мама? – обратилась она к Полу. – И ваш отец?
– Спасибо, очень хорошо мисс Грейторн.
– Хорошее выдалось Рождество?
– Великолепное, спасибо. Надеюсь, у вас тоже. – Полу всегда было очень жаль мисс Грейторн, и он прикладывал огромные усилия, чтобы быть особенно вежливым и галантным. Вот и сейчас он старался следить за тем, чтобы его взгляд не блуждал по высоким сводам холла, пока он говорил. У дальней стены, улыбаясь, стояли домоправительница и горничная, но, кроме них, дворецкого и самой мисс Грейторн, в доме, по всей видимости, никого больше не было. Не было здесь ни комнатных растений, ни праздничных гирлянд, ни каких-либо атрибутов рождественского праздника. Только огромная ветка падуба, усыпанная костянками, висела над камином.
– Какое странное нынче время, – сказала мисс Грейторн, задумчиво глядя на Пола. – Так много всякой всячины, как говорила та противная девчонка в стихотворении. – Неожиданно она обернулась и посмотрела на Уилла. – Для тебя настала беспокойная пора, не так ли, молодой человек?
– Огонь для ваших свечей, – тихим почтительным тоном вступил в разговор Мерримен, держа коробку с огромными спичками. Стэнтоны быстро вытащили свечи из карманов. Мерримен поджег спичку и стал по очереди подходить к каждому из них, а отблеск огня падал на его лицо, превращая брови в фантастические колючие изгороди, а носогубные складки в глубокие затененные ущелья. Уилл внимательно разглядывал его приталенный фрак и жабо, которое он носил на шее вместо галстука. Ему было очень трудно представить себе Мерримена в роли дворецкого.
Кто-то в глубине зала потушил свет, и длинная комната теперь была освещена только мерцающим пламенем свечей, которые гости держали в руках. Затем послышался легкий стук ноги, отбивающей ритм, и они запели сладкозвучную мелодичную колыбельную: «Люли, люли, мой маленький малыш», которая заканчивалась соло на флейте в исполнении Пола. Сильный и чистый звук флейты пронзил пространство, словно полоса света, и Уилл вдруг ощутил томление, ноющую тоску по чему-то, что ожидало его вдалеке. Это чувство было ему незнакомо прежде. Затем для разнообразия они спели «Дай Бог тебе покой и веселье, джентльмен», затем «Падуб и плющ» и, наконец, настала очередь гимна «Добрый король Венсеслас», которым они традиционно завершали представление для мисс Грейторн. Этот последний гимн всегда заставлял Уилла сочувствовать Полу, потому что его мелодия была абсолютно не подходящей для исполнения на флейте, словно ее написал композитор, испытывающий глубокое презрение к этому музыкальному инструменту.
И все же было очень забавно исполнять роль пажа и стараться петь в унисон с Джеймсом, да так, что их пение звучало как голос одного мальчика.
Сир, он живет очень далеко отсюда…
…и Уилл подумал, что на этот раз у них получается очень хорошо, он готов был поклясться, что Джеймс и вовсе не поет, если бы…
Под горой…
… не было так очевидно, что его губы шевелятся…
За лесной изгородью…
…и во время пения он бросил взгляд в темноту и с ужасом, таким сильным, как будто кто-то ударил его в живот, увидел, что на самом деле губы Джеймса не шевелятся, как не двигается ни одна часть его тела. Робин, и Мэри, и все Стэнтоны также стояли обездвиженные, застывшие, пойманные вне Времени, как Странник стоял на Старой дороге, когда Мэгги Барнс околдовала его. И пламя свечей больше не колыхалось, каждая свеча теперь излучала странный ровный свет, образующий белую светящуюся колонну, подобную той, что поднималась от ветки, подожженной Уиллом за день до этого. Пальцы Пола больше не передвигались по флейте, он тоже стоял неподвижно, прижав инструмент к губам. И все же музыка продолжалась, музыка, очень похожая на звучание флейты, но еще более мелодичная. И Уилл продолжал петь, как будто вопреки собственному желанию он заканчивал куплет…
Около фонтана святой Агнесс…
…И вдруг в начале следующего куплета вместо мальчишеского сопрано, исполнявшего партию доброго короля.
Венсесласа, как, впрочем, и его пажа, Уилл с величайшим удивлением услышал великолепный низкий голос, который пел знакомые слова гимна под аккомпанемент волшебной сладкозвучной музыки. Уилл не мог не узнать этот голос, хоть и не слышал никогда, как обладатель этого голоса поет.
Уилл почувствовал легкое головокружение, ему показалось, что комната увеличилась в размерах, а потом снова сжалась; но музыка продолжала звучать, а столбы белого света все еще неподвижно возвышались над пламенем свечей.
И когда начался следующий куплет, Мерримен взял Уилла за руку, и они пошли вперед, продолжая петь вместе:
Они шли по длинному холлу, оставляя позади замерших на месте Стэнтонов, миновали мисс Грейторн в ее кресле, домоправительницу, горничную, всех их, обездвиженных, живых, но временно устраненных из жизни. Уиллу казалось, что он идет по воздуху, совсем не касаясь земли. Перед ними был только темный холл. Оставляя источник света далеко позади, они шли во тьму…
Голос Уилла задрожал, потому что слова, которые он пел, точно отражали его внутреннее состояние.
Мерримен пел, и внезапно Уилл разглядел что-то во тьме перед собой.
Прямо перед ним выросла та самая огромная резная дверь, которую он впервые увидел на заснеженном Чилтернском холме. Мерримен вытянул вперед левую руку и, широко раздвинув длинные пальцы, направил их на дверь. Створки медленно отворились, и ускользающая, манящая музыка Носителей Света, присоединившись к аккомпанементу гимна, очень быстро стихла. Уилл пошел вместе с Меррименом навстречу свету, в другое время и в другое Рождество. Он пел так, словно хотел влить всю музыку мира в эти ноты, пел громко и уверенно, и если бы строгий школьный хормейстер услышал его сейчас, то онемел бы от удивления и гордости.
