Разрешенное волшебство - Перумов Ник (читать книги онлайн бесплатно полностью без .TXT) 📗
Кукач и Чарус постарались на славу. Пламя взметнулось едва ли не выше древесных крон. Огонь загудел, заплясал, запел прощальную песнь; близнецы уходили так, как и достойно воинам, до конца исполнившим свой долг. Их подруги, конечно, отрыдают своё, а потом, попечалившись и покручинившись, найдут себе новых приятелей. Хотя девушкам и недолго осталось быть в клане – на год больше, чем Джейане и Твердиславу, самым старшим, – все ж лучше, чтобы малютки запомнили отцов. Пусть не тех, кто зачал, но кто был с ними первые месяцы на этой земле.
Твердислав первым начал прощальную песнь, Чарус с Кукачом подхватили. Мерные двустишия говорили о доблести и чести братьев, о том, какими они были верными товарищами и хорошими воинами. О том, что их путь по этой земле был прям и открыт; и завершалась песнь просьбой-мольбой к Великому Духу быть снисходительным и простить им то, что он сочтет нужным прощать, как простили им все те, кто остался здесь, среди болот Речной Страны.
Костёр отпылал, и чёрная вода беззвучно поглотила пепел. Спускался вечер, а как он успел подкрасться – за обрядом никто и не заметил.
– Ну всё, пошли, – скомандовал наконец Твердислав.
Им предстояла неблизкая дорога к дому, а потом – потом ещё более дальний путь по следам чёрной Ведуньи, только в этот раз – на север, откуда пришла беда.
Глава девятая
Кто бы ни был твоим спутником, невозможно вместе одолеть по нехоженым тропам немеряные поприща и не разговориться. И хотя на душе у Буяна было чёрнее, чем в глотке кособрюха, молчать оказалось выше его сил. Пусть у него в собеседниках – создание Ведунов, это лучше, чем остаться наедине с самим собой и с мыслями о позорном предательстве.
Ольтея (мало-помалу Буян и думать забыл, что рядом с ним шагает ламия, а не просто красивая девчонка) оказалась веселой и смешливой. Она первой принялась расспрашивать Буяна сразу обо всём: как ему жилось в клане, чем они занимались, как охотились, как добывали пропитание. Особенно поразило Ольтею то, что еду приходится выращивать или, паче того, убивать для этого зверей на охоте.
– У нас на севере еды всегда достаточно.
– И откуда ж она берётся? – угрюмо буркнул Буян.
Ольтея кокетливо пожала плечиками.
– Не знаю, мне неинтересно было. Просто еда всегда была, и притом сколько хочешь.
– Понятно, ведуньи штучки, – проворчал парень.
– Ведуньи, не ведуньи, а хорошая еда никогда не переводилась, – хихикнула Ольтея.
Они шли берегом Журчушки, одного из бесчисленных притоков Ветёлы. Сам того не зная, Буян совсем ненамного разминулся с Димом и его спутниками – только они прошли здесь днём раньше. Вокруг вздымался дремучий, непроглядный лес – на удивление тихий, замерший, словно насмерть перепуганный. Босые ножки ламии ступали, не сгибая травы; Буяновы глаза помимо его собственной воли на них упорно пялились, в то время как сам Буян дивился – как же это ей не больно? Ступни Ольтеи отнюдь не казались загрубевшими – нежные и розоватые, как у новорожденного.
Мало-помалу Буян разговорился. Нет, Ольтея не выпытывала у него никаких тайн. Её не интересовали ни укрепления Пэкова Холма, ни число установленных там катапульт, ни распорядок стражи. Не выспрашивала она и о том, сколько в клане воинов и какими кто владеет боевыми заклятиями. Вместо этого спросила:
– Скажи, а у тебя уже было это… с девчонками?
Да, будь она хоть трижды ламией, женскую их натуру не переиначишь.
Сперва Буян хотел огрызнуться, потом – отмолчаться, однако кончилось всё тем, что, неожиданно для самого себя, он начал рассказывать.
Ольтея оказалась прекрасной слушательницей. Она внимала Буяну так, словно от каждого сказанного им слова зависела её жизнь. Постоянно порывалась переспросить, уточнить, – и сама одергивала себя: «Продолжай, продолжай, извини, я тебя, наверное, сбила».
И вскоре угрюмый, охваченный отчаянием, бредущий навстречу неминуемой смерти Буян совершенно забыл о том, что говорит c давним и постоянным недругом, почти врагом; ламий положено было убивать, правда, в особых случаях их, случалось, отпускали, предварительно изнасиловав (а чего церемониться с Ведуньим отродьем!). Ольтея превратилась в собеседника, и чувствовал себя с ней Буян на удивление свободно; он и сам не знал, как такое случилось.
Буян рассказывал. Как перед самим Великим Духом – ничего не приукрашивая и не привирая. Было, было, конечно же, было. Скромница Нумико, но никакого сравнения с…
– …Со мной? – Ламия довольно засмеялась.
– Да, – Буян отчего-то покраснел, признаваясь.
– Так и должно быть, – не без гордости заметила Ольтея. – А то, что у вас за жизнь – впроголодь, и даже любиться как следует не умеете. Нет-нет, это я так, в общем, совсем не про тебя, – испуганно прибавила она, едва заметив тень на лице Буяна.
– А теперь давай лучше ты мне что-нибудь расскажешь, – Буян попытался улыбнуться (мол, нипочем мне эти ваши Ведуны!), но губы не слушались, вместо улыбки вышла какая-то жалкая напуганная гримаса. Ольтея сделала вид, что не заметила.
– Рассказать? Что ж, можно.
– Ты ведь со Змеиного Холма?
– Откуда-откуда? А, это вы его так назвали. По-нашему он Шаорн. «Обиталище», перетолковывая по-вашему. Просто и понятно. А вы какой-то «Змеиный Холм» придумали. Да там и змей-то отродясь не бывало! Я их сама боюсь, этих змеюк.
– Ну, а что же там? Как выглядит-то? – не удержался Буян.
– Как выглядит? Боюсь, мне и не объяснить тебе толком. Дома. Много-много домов. Те, что обращены к вам, обшиты деревом. А так – они из тёмного стекла.
– Темного чего?
– Разве твой Учитель тебе не рассказывал? – удивилась Ольтея.
Буян смутился. Как он мог забыть! Хотя после серой бестии и случившегося с ним что угодно из головы вылетит. Рассказывал Учитель, рассказывал, да и сам Буян полгода назад, на ярмарке, видел у торговых гостей Приморских кланов прозрачный кругляш. Девичьи безделки из этого «стекла» делают. Хотя – правда-правда! – упоминал Учитель, что можно кругляш и каким-то образом в блин раскатать. Правда, слушал Буян вполуха, потому как назавтра была назначена большая облавная охота, и думал он исключительно о ней. А про стекло это – просто забыл по ненадобности. Клану сейчас не до прозрачных кругляшей.
– Рассказывал, только я…
– Ну вот, из темного стекла. Очень удобно – можно сделать прозрачным, можно – непроглядно-тёмным.
– Да что же тут удобного? – непритворно удивился Буян. – Прозрачные какие-то. На кой?
– Гм. – Ольтея замялась. – Ну, например, если тебе хочется, чтобы повсюду в доме было бы солнечно.
– Солнечно? Да ведь все Ведуны солнечный свет ненавидят смертельно! – вознегодовал в праведном гневе Буян.
– Кто тебе такую чушь сказал? – обиделась ламия. – Очень даже любим! И позагорать тоже. Безо всего. – Она хихикнула и показала Буяну язык.
– А чего ж тогда разбой творите? – парировал Буян.
– Ой, давай не будем об этом, – жалобно попросила ламия, уморительно наморщив лобик. – Я-то никакого разбоя не творю. И подружки мои тоже. И совершенно незачем было их так зверски, как вы… Они бы и сами не прочь. А скольких твоя Джейана живьем сожгла? Марлу, Фалейю, Типи…
– Ну, девчонки… Что про них говорить?
– Давай не будем, – легко согласилась Ольтея. – Ты про Шаорн спрашивал?
Буян слушал рассказ ламии и только и мог, что удивлённо качать головой. Ольтея повествовала о вещах, несомненно, созданных высоким волшебством, какое Джейане или Фатиме даже не снилось. Кладовые, где никогда не переводится пища, Буяна потрясли больше всего.
– Так вот чего ваша братия к нам лезет, – заметил он. – Дурью маются, от скуки башка жиром заплыла – вот и тешатся. У нас малышня тоже, случается, зверёнка какого-нибудь изловят и гоняют или там мучают, пока старшие под зад не поддадут, чтобы ума прибавилось.
– Не знаю. Я про это не думала. – Ольтея скорчила кокетливую гримаску. – Зачем? Думать – другие есть. Им от этого удовольствие, а мне, – она вновь подмигнула Буяну, – совсем от другого.
