Дань псам (ЛП) - Эриксон Стивен (библиотека электронных книг txt) 📗
— Треклятый медведь. Вернулся.
Она повернула голову. Да, там, в сотне шагов. Громадный темный силуэт. Не приближается.
— Чего он хочет от меня? — прошептала она.
— Останься и узнаешь, Ведьма.
— Нет, — ответила она. — Мы идем за Скитальцем. Решено.
Карса помолчал и хмыкнул. — Я думал…
— Что?
— Ты хотела знать, кто сбережет наши спины.
Она нахмурилась, потом охнула и прищурилась на огромного медведя. Он просто… топчется, мотая большой головой из стороны в сторону, а иногда замирает, вытягивает нос. — Я бы не стала надеяться, Карса. Ни в коей мере.
Он пожал плечами.
И все же она сопротивлялась мысли о таком страже. Поглядела вверх, в темное небо. «Где чертова луна, Карса? Где она, во имя Бездны?»
Каллор успел увериться: силы сошлись к Даруджистану. Жестоко столкнулись, пролили кровь.
Он живет ради таких мгновений. Внезапных возможностей, когда боги спотыкаются и власть валится тебе прямо в руки. Душа исполнилась предвкушением.
Жизнь бросает нам шансы, и мерой достоинства мужчины или женщины является смелость, наглая решимость схватить удачу и не выпускать из рук. Каллор никогда не упускал таких моментов. Пусть проклятия сыпятся дождем; пусть он раз за разом проваливается. Можно встать, отряхнуться от пыли и начать заново.
Он знает, что мир проклят. Тяготеющее над Каллором личное проклятие ничем не отличается от хода истории с ее бесконечными неудачами, когда даже незрелые триумфы ведут к падению — едва победитель становится беззаботным. Слепым. Он знает, что сама жизнь исправляет неудачи, комкая чертеж и рисуя всё заново.
Историки, ученые слишком часто созерцают схождения с ограниченной, близорукой точки зрения. Говорят о богах, властителях, великих силах. Но Каллор понял, что описываемые ими события лишь концентрированно выражают нечто гораздо более сложное. Целые эпохи сходятся, сталкиваются в хаосе. Анархия — суть Природы. Чаще всего лишь немногие понимают, какие беды ярятся вокруг. Нет, люди день за днем занимаются привычными жалкими делами, опуская глаза к земле, утверждая, что всё в порядке.
Ну, он вовсе не желает хватать их за ворот, трясти, открывая глаза. Природа сметет таких с игральной доски.
И, честно говоря, они даже такого внимания на заслуживают. Ни одной крохи.
Конечно, всегда будут люди, которые увидят в его взглядах уродство, назовут Каллора чудовищем, лишенным сочувствия, видящим вокруг лишь мрак и так далее. Чепуха. Они ошибаются. Сочувствие не обязательно дополняется глупостью. Не нужно подменять холодное понимание слезливыми заботами о ближних. Симпатия не должна отрицать жестокие факты. Наблюдай — сурово, не отводя взора. Слишком это просто и дешево — стискивать руки, бормотать и жалеть. Слишком самолюбиво. Скажем откровенно: сочувствие — всего лишь идеальное оправдание тому, кто бездействует, принимая позу вечного страдальца.
«С меня хватит».
У Каллора нет времени на такие игры. Спесиво задранный нос облегчает перерезание горла его владельцу. Когда дело доходит до такого, он НИКОГДА не колеблется. Каллор надежен, как любая сила Природы.
Он шагал, терзая каблуками траву, выворачивая ее с корнем Странная безлунная ночь повисла над головой, только на западе горизонт, уже давно поглотивший солнце, озарялся карминными вспышками.
Он обнаружил насыпную гравийную дорогу и взошел на нее, спеша к ожидающему городу. Дорога пошла вниз, потом начала неспешный подъем. Достигнув вершины возвышения, он остановился.
В сотне шагов впереди кто-то расставил на высоких шестах четыре факела; мерцающий квадрат света выхватывал из темноты перекресток четырех дорог. Никаких строений поблизости не было, так что назначение факелов казалось необъяснимым. Он нахмурился и продолжил путь.
Подойдя поближе, Каллор различил кого-то, сидящего на межевом столбе под одним из факелов. Неподвижен, лицо скрыто капюшоном, руки лежат на бедрах; кисти в перчатках выступают над коленями и чуть опущены.
Каллор на мгновение смешался. Поскреб подошвой сапога по гравию; голова не спеша поднялась, затем выпрямились плечи. Незнакомец встал.
«Дерьмо».
Встречный стянул капюшон и вышел на середину перекрестка.
Каллор узнал его, в душе поднялась волна смятения. — Нет, Спиннок Дюрав, только не это.
Тисте Анди вытащил из ножен меч. — Верховный Король, я не могу тебя пропустить.
— Пусть сам выигрывает свои битвы!
— Битва не обязательна, — возразил Спиннок. — Я разбил лагерь неподалеку. Можем пойти туда, сесть у костерка, выпить подогретого вина. Когда настанет утро, ты повернешься кругом и уйдешь куда-нибудь. Даруджистан, Верховный Король, не для тебя.
— Проклятый глупец. Ты знаешь, что не равен мне. — Он сверкнул на воина глазами. В душе началась борьба. Некая ее часть желает… о боги… желает зарыдать. — Сколь многих его верных, храбрых сторонников увидим мы мертвыми? И ради чего? Послушай меня, Спиннок. Во мне нет настоящей вражды к тебе. И к Рейку. — Он повел закованной в сталь рукой по воздуху: — Даже к тем, что преследуют меня. Внемли мне. Прошу. Я всегда уважал тебя, Спиннок… во имя Бездны, мне больно было видеть, как Рейк использует тебя…
— Ты не понимаешь, — сказал Тисте Анди. — Никогда не понимал, Каллор.
— Ошибаешься. У меня нет обид ни на кого из вас!
— Корлат…
— Думаешь, я намеренно убил Вискиджека? Думаешь, я зарубил достойного мужа и верных ему солдат из простой злобы? Тебя же там не было! Умереть должна была Серебряная Лиса, и моя неудача еще причинит множество бед. Обдумай эти слова. Ах, боги! Они встали на пути, проклятие! Как теперь стоишь ты!
Спиннок вздохнул: — Похоже, не пить нам подогретого вина.
— Не надо.
— Я здесь, Верховный Король, чтобы преградить тебе путь.
— Ты умрешь. Я не смогу остановить руку. Я теряю контроль. Спиннок Дюрав, прошу! Этого не должно случиться!
Легкая улыбка Анди чуть не разорвала Каллору сердце. «Нет, он всё понимает. Слишком хорошо. Это будет последняя его битва, во имя Рейка, во имя всего благого».
Каллор вытащил меч. — Хоть кому-то из вас приходило в голову, чего это стоит мне? Нет, разумеется. Верховный Король обречен на неудачи, но не конечное падение. Верховный Король… кто же он? О, телесное воплощение амбициозности. Ходячее доказательство неизбежной цены дерзаний. Ладно. — Он поднял клинок двумя руками. — И ты сдохни.
Из горла пламенем вырвался рев. Каллор прыгнул вперед и взмахнул мечом.
Железо о железо.
Четыре факела осветили сцену. Четыре факела выхватили двоих воинов, сошедшихся в схватке. Единственные свидетели? Слепы ли они, равнодушно ли даруют свет?
Увы, но, похоже, ответ звучит как «да».
Черная вода казалась ледяной. Пропасть, кровь тьмы. Она дышала силой, испуская холодные туманы, и туманы ползли на берег, глотая иззубренные камни и упавшие деревья. Казалось, что ночь дождем падает в море.
Блестящие кольца закрутились и зазвенели; Скол медленно повернулся лицом к Нимандеру и остальным. — Я воспользуюсь этим, — сказал он. — Сила наполнила воды, в них течет чистый Куральд Галайн. Я воспользуюсь.
— Врата?
— Ну, хотя бы у одного из вас есть мозги. Врата, Нимандер. Врата. Они заберут нас к Черному Кораллу.
— Близко? — спросил Скиньтик.
Скол дернул плечом: — Достаточно близко. Увидим. По меньшей мере около городской стены.
— Так начинайте, — сказал, а точнее почти прорычал, Ненанда.
Улыбающийся Скол снова поглядел на Нимандера: — Не подавай голоса. Мне придется тяжко потрудиться.
Нимандер потер лицо. Он чувствовал себя онемевшим и отупевшим от усталости. Отошел, сел на валун. С уступов берега наползал мох, уже покрывший всё — гнилые стволы, торчащие к небу корни, упавшие камни. Ночной воздух лип к нему, холодный и густой, пробирался в кости, сжимался вокруг сердца. Он слышал, как прибой лепечет, булькает и журчит между камней. От песка поднимался запах гнили, с моря несло солью.
