Наречённая ветра - Лински Литта (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
Но что на этой кровати делают ее простыни и одеяла? И главное, что здесь делает она сама? Ответов на вопросы не находилось. Эвинол попробовала встать, но тут же ее словно что-то опрокинуло обратно в подушки. Не успела она опомниться, как увидела на краю кровати весело ухмыляющегося Инослейва.
— Мне кажется, тебе рановато еще подниматься, моя принцесса. Но я очень рад, что ты пришла в себя.
— Так это все не сон? — растерянно пробормотала Эви.
— А ты хотела бы, чтоб это оказалось сном? — ветер придвинулся ближе, чересчур пристально вглядываясь в ее лицо.
— Пожалуй, да. Все, кроме тебя, — подумав, добавила она.
— Серьезно? — Инослейв обворожительно улыбнулся. — Так ты больше не сердишься на меня, Эви?
— Ужасно сержусь. Но я все равно хочу, чтоб ты был настоящим, — чтоб преодолеть смущение, она тут же сменила тему: — Что это за комната? Как я здесь оказалась? Почему тут мои вещи?
— Как много вопросов, — рассмеялся ветер. — Попробую ответить на все. Эта комната находится в моей башне. Теперь она твоя. Твои вещи я утащил из дворца в Гвиринте. Прости, что не захватил мебель, но для этого нужна сила урагана, а я намерен соблюдать данную тебе клятву.
— Я благодарна тебе за это, — серьезно сказала Эвинол. — За то, что оставил Илирию в покое, — уточнила она. — Хотя и за вещи тоже. Очень мило с твоей стороны подумать о том, что они могут мне понадобиться.
— О, как оказалось, тебе может понадобиться гораздо больше, чем я ожидал. Вам, людям, нужно так много! Не только кровать, но и одеяла с подушками. Не только еда, но и посуда. Не только кров, но и мебель. С ума можно сойти с вашими потребностями, — ветер притворно вздохнул.
— Ну, извини, — Эви слегка обиделась. — Я ничего не просила.
— Конечно, не просила. Ты ведь была больна. Три дня провалялась без памяти. А мне пришлось осваивать сложную науку заботы о живом человеке. Заметь, я обходился без твоей помощи и подсказок, поскольку ты лежала без сознания. При этом, мне кажется, я неплохо справился, раз уж ты идешь на поправку.
— Спасибо тебе, Инослейв, — она совсем смутилась. — Я и не знала, что пролежала так долго и что была больна. Думала, что просто спала. Как же ты вылечил меня?
— Для начала я прихватил снадобья у одного ворчливого аптекаря. А еще научился разогревать воду на огне и заваривать травы. Имей в виду, я считаю это настоящим достижением.
— Вот уж не знала, что ты окажешься таким заботливым, — Эви поймала себя на том, что в голосе звучит восхищение и даже нежность.
— Ну, раз уж я втянул тебя во все эти неприятности и заманил к себе, то теперь должен по меньшей мере о тебе заботиться.
— Ты неплохо справляешься, — улыбнулась она.
— А вот ты справляешься плохо, — выдержав паузу и насладившись ее недоумением, ветер продолжил: — У тебя совсем не получается злиться на меня.
Эвинол открыла было рот, чтоб возразить, но поняла, что он прав. Что-то неуловимо изменилось за время ее болезни. Будто между ней и прошлой жизнью выросла стена — прозрачная, но крепкая. Все, что было, не исчезло, не стерлось из памяти, но перестало иметь значение. Прошлое должно оставаться в прошлом. У нее появился шанс начать новую жизнь, так стоит ли отказываться во имя сожалений о прежней?
Да и о чем ей жалеть? О возможности править? Но она никогда этого не хотела. О народе, брошенном на произвол судьбы? Но разве не они требовали, чтобы она принесла себя в жертву? О муже? Будь он проклят после того, что собирался сотворить с ней. О Шанари? Воспоминание о канцлере резануло сильнее, чем все остальные. Сердце болело и потому, что он хотел отравить ее, и потому, что был убит, и потому, что убил его Инослейв. Но разве первое обстоятельство не должно умерить боль от двух других? В словах и действиях ветра, пусть и жестоких, есть свой резон. Шанари принял на себя роль ее убийцы, так стоит ли так страдать из-за его смерти? Нет, место этой боли там, в прошлой жизни, за которой пора захлопнуть дверь.
— Хорошо. Ты победил. Я уже почти не злюсь, — она улыбнулась.
Ветер, не скрывая довольства, придвинулся еще ближе и взял руки Эвинол в свои.
— Есть хочешь?
Только услышав этот вопрос, Эви поняла, насколько голодна.
— Если честно — очень.
— Прости, я боялся тебя оставить, а потому могу предложить лишь скромную трапезу. Есть вафли, хотя, надо полагать, за такой срок они превратились в печенье.
— Пойдет, — бодро ответила она, боясь показаться капризной. — Поможешь мне подняться?
Вместо ответа Инослейв откинул край одеяла и, обхватив Эви за талию, приподнял, а затем осторожно поставил на пол.
— Как твои ножки? Не болят? Идти сможешь?
Эвинол прислушалась к своим ощущениям, невольно опустив взгляд на ступни, но тут же забыла о них, едва увидев, что стало с ее платьем. Венчальный наряд стал короче на несколько дюймов и теперь едва прикрывал колени. Ветер проследил ее взгляд.
— Это я обрезал, — ничуть не смущаясь, заявил он. — Подол внизу был порван в клочья, испачкан пылью и кровью. И, между прочим, обрезать твое платье каким-то древним мечом было совсем не просто. А ножниц у меня не водится.
— Да уж, — вздохнула Эви. — Древний меч явно захватил чуть больше ткани, чем нужно. Оно теперь слишком короткое.
— Ну так надень другое, — ветер пожал плечами. — Тем более что вид твоего венчального платья мне не слишком приятен.
— А мне и подавно, — она поморщилась, отгоняя тягостные воспоминания. — Я бы с радостью переоделась, но не во что. Разве что ты одолжишь мне что-то из своей одежды.
— Моя будет тебе несколько великовата. Но, может, тебя устроит что-то из этого?
Он отошел к окну и через мгновение вывалил на кровать ворох платьев. Ее собственных платьев!
— Быть не может! Ты и их прихватил!
Она схватила верхнее платье из стопки, прижала к груди и в восторге закружилась с ним по комнате, попутно отметив, что ноги уже почти не болят. Забота Инослейва очень тронула Эви. Если она намерена дальше разыгрывать обиду и праведный гнев, то это будет сплошное притворство. Не то чтобы она вновь стала безоглядно доверять ветру, просто чувствовала, что полузабытая детская дружба крепнет с каждым мигом, вытесняя довольно свежую вражду, еще не успевшую пустить глубокие корни.
— Инослейв, ты не мог бы оставить меня ненадолго? — попросила она. — Мне нужно переодеться.
— Переодевайся, — при этом он не двинулся с места, все так же рассевшись на ее кровати.
— Я попросила тебя выйти, — напомнила Эви.
— Зачем? — он состроил непонимающую гримасу.
— Неужели не ясно? — она начинала злиться всерьез. — Я хочу снять одно платье и надеть другое. И мужчине не подобает на это смотреть.
— Чего я там не видел? — хмыкнул ветер.
— Что?!
— Эви, маленькая моя, мы знакомы с тобой семь лет. За это время я бессчетное количество раз видел, как ты одеваешься и раздеваешься. Может, двери девичьих спален и закрыты от мужчин, но не от ветра.
— Ты, ты… — она не находила слов, чтоб высказать возмущение и обиду. — Да как ты смел?!
— Не понимаю, почему это так тебя задевает. Ну же, Эвинол, успокойся. Тебе не за что на меня сердиться, принцесса. Я нахожу тебя прекрасной в любом виде. В одежде и без нее, с волосами распущенными и убранными в косы, в золотом венце и в венке из полевых цветов. Что бы ни было на тебе надето, ты всегда остаешься самой красивой девочкой на свете.
Ну вот зачем он так говорит? После таких откровений ветра Эви уже не могла сердиться на него с прежним пылом, хотя щеки ее все еще пылали от смущения. Она чувствовала себя ужасно неловко, но в глубине души ей были приятны слова Инослейва. В них было искреннее, чистое восхищение и никакой двусмысленности. Хотя, конечно, негоже мужчине видеть девушку неодетой.
— И все-таки выйди, — она старалась говорить твердо. — Я ужасно зла на тебя за то, что ты подглядывал раньше, и больше этого не допущу. Если не уйдешь, придется мне ходить в подвенечном платье, пока оно не превратится в тряпку.
