Натянутый лук - Паркер К. Дж. (список книг .TXT) 📗
От Богатого Эрика двигайтесь курсом на север в течение часа, пока не окажетесь прямо под горным хребтом. Магистр Джуифрез оглянулся в поисках какого-нибудь ориентира. Глупо: он не мог вспомнить, с какой стороны они пришли. Он знал, что на север — это вверх по холму, однако перед ним было ужасно много холмов; куда теперь идти? Совершенно невозможно определить направление на север по солнцу (какое там солнце?). Просто курам на смех: полторы сотни взрослых мужчин, считающихся профессиональными солдатами, сумели заблудиться на открытом горном склоне просто потому, что шел дождь и было облачно. Он сосредоточился, стараясь представить себе развалины так, как он их впервые увидел.
Ну вот, если продолжать подниматься в гору, то рано или поздно мы найдем хребет, а потом просто повернем направо. Не так уж сложно. Заблудиться здесь невозможно, как ни старайся.
Он отдал сигнал выступать и почувствовал, что ноги отказываются повиноваться. Уже не в первый раз в голову пришла мысль, насколько смехотворно предположение, будто кто-нибудь желал бы умереть за право обладания этим тошнотворным местом. До сих пор Джуифрез не видел ни обработанного поля, ни скота или овец, ничего такого, что указывало бы, что эта чавкающая, мокрая грязь кому-то интересна, да оно и понятно. Можно вспахать эту грязь и посадить что угодно, и оно попросту сгниет в земле. Скотина не протянет и года, прежде чем ее выкосит копытная гниль и бескормица. Ничего, кроме пустоши и заброшенной, выработанной шахты. С ума сойти.
Они подошли к хребту, почти не заметив этого. Минуту назад они тащились по становившемуся все более крутым склону, помогая себе идти древками алебард; вдруг земля ушла у них из-под ног, и Джуифрез зашатался, размахивая руками, чтобы не потерять равновесия. Он дал сигнал остановиться, смахнул дождевые капли с глаз и попробовал разобраться в ландшафте.
Отряд действительно находился на вершине горного хребта, но прямо на западе был виден склон, заканчивающийся точно такой лощиной, какую описывали разведчики, — что сбивало с толку, поскольку ложбине с деревней следовало располагаться на востоке, к тому же мили на три дальше. Либо это совершенно другая лощина, либо они пошли вверх по склону диагональным маршрутом, миновали лощину и вышли с другой стороны. Сама ложбина была, естественно, затянута облаками, которые наползали на склоны хребта, как пена в кружке пива. Джуифрез мог бы послать разведчиков, чтобы выяснить, действительно ли там, внизу, есть деревня, однако он почему-то чувствовал, что это будет неразумно. Надежда на то, что кто-то из этих перепачканных, жалкого вида людей сможет спуститься по крутому склону достаточно бесшумно и не быть обнаруженным, являлась, по его мнению, довольно призрачной. Поэтому пришлось скомандовать «Вперед!» и вести отряд вниз, уповая на то, что они нашли нужную лощину. Смешно. А-а, черт…
Магистр Джуифрез поднял алебарду и указал вниз, в туман. Вопрос заключался не в том, сумеют ли они спуститься по склону достаточно быстро, чтобы обрушиться на врага прежде, чем тот успеет подготовиться. Куда важнее другое: смогут ли они вообще остановиться в этой жирной, скользкой грязи. Перед мысленным взором Джуифреза возникла картина, от которой его начало подташнивать: полторы сотни тяжеловооруженных пехотинцев на задницах несутся в бой, отчаянно пытаясь затормозить концами своих алебард.
— Аскетизм и усердие, — пробормотал он, — победа или смерть.
Считается ли это победой, если враг не в состоянии обороняться, так как валится с ног от смеха?
Магистр Джуифрез, полный самых дурных предчувствий и с общим ощущением, что находится не там, где следует, шел впереди. Их лучший, а точнее, единственный шанс состоял в том, чтобы зигзагами медленно спускаться по склону, пока риск быть обнаруженными не станет слишком велик; потом не останется иного выхода, кроме как пробежать оставшуюся часть склона, уповая на то, что им повезет и на дне долины действительно окажется деревня. Разве разведчики не упомянули бы о том, что существуют две, в сущности, идентичные лощины рядом друг с другом? А может, и упомянули, да он не слушал. И даже допустив, просто смеха ради, что внизу действительно находится деревня, что с ней сделать? Сжечь дотла? В такой-то дождь?
Может, они уже поджидают нас; луки натянуты, стрелы на тетиве, только ждут команды. Может, мы все вот-вот погибнем, в любую минуту, под дождем и в грязи. Знать это, разумеется, нельзя. Надеюсь, что сегодня я не умру.
Спуск по склону лощины занял у них очень много времени, возможно, времени субъективного, а не объективного, однако значение имеет то время, которое ощущаешь. Нигде никаких следов жизни, что в общем-то понятно. Либо это не та лощина, и никакой деревни тут вообще нет, либо это нужная лощина, и все жители сидят дома в тепле, где и положено быть всякому разумному человеку в такой день. Только идиоты и рейдерские отряды шляются под дождем и месят грязь. Идиоты, рейдерские отряды и те, кто безнадежно заблудился…
Магистр Джуифрез замер, глубоко вдавив каблуки в грязь, чтобы стоять прямо. Внизу, не более чем в сотне ярдов, среди клубящихся облаков, он увидел черепичную крышу. Проклятие, подумал он, поднимая руку, чтобы остановить отряд. Он попытался рассмотреть или расслышать что-нибудь, ну хотя бы что-нибудь, кроме стука дождя по шлему. Вокруг виднелись смутные очертания людей, размытые дождем и туманом; солдаты стояли, словно однажды виденное им стадо диких пони, неподвижно и бесцельно мокнувшее под ливнем.
— Это еще ни о чем не говорит, — пробормотал магистр шепотом и подал сигнал «Бегом марш!».
В следующий момент у него было более чем достаточно поводов для размышления. Происходящее в общем-то и впрямь смахивало на быстрое наступление. Здесь основная мысль, по-видимому, состояла в том, что если бежать достаточно быстро, то у тебя есть шанс не упасть. Три взвода Пятой роты («Аскетизм и усердие») неслись вниз по горе как беспечные, расшалившиеся дети, подпрыгивая и подскакивая, мчась и поскальзываясь, и все это среди мертвой, жуткой тишины, весьма пугающей. Им грозила вполне реальная опасность; если бы человек внезапно остановился (что было вряд ли возможно), то почти наверняка кто-нибудь налетел бы на него сзади и проткнул насквозь острием своей алебарды. Понимая это, каждый пытался бежать быстрее, так что весь отряд набирал скорость, несясь вперед, словно камнепад с горы, — сто пятьдесят солдат, опасаясь друг друга, убегают от своих же товарищей прямо в руки врага. К тому времени как земля у них под ногами начала выравниваться и впереди из тумана показались первые дома, алебардщики, подскакивая в грязи, словно плоские камешки по воде, развили такую скорость, о которой не могли мечтать даже атлеты. Нелепость, — подумал Джуифрез, — какая нелепость…
Вдруг перед ним — словно враждебное животное встало на дыбы — что-то выросло, какой-то длинный дом, скорее даже лачуга, и он мчался прямо на нее. Джуифрез попытался уклониться, но зацепился за угол и почувствовал, как удар вышиб из него весь воздух. Ноги подкосились, и он грохнулся на спину, ударившись затылком о землю, хотел крикнуть, но не смог. Магистр Джуифрез услышал, как где-то в тумане перед ним заголосила женщина, и увидел своих солдат, бегущих мимо с алебардами наперевес и совершенно беспорядочно. Опять раздались вопли и звон, как будто кто-то бросил охапку металлического лома, а затем первый крик боли, а не ужаса. Наверное, несчастный случай; алебардщик, держа оружие на изготовку, наткнулся на кого-то, простое столкновение, как две повозки наскакивают одна на другую туманным утром на углу улицы. Судорожно пытаясь вдохнуть, магистр Джуифрез услышал одного из своих сержантов, отдающего приказания, — он не разобрал слов, но узнал интонации: строиться, выровнять шеренги, на караул. Еще вопль, совсем близко. Контакт с врагом установлен.
Магистр Джуифрез с трудом сел и заставил себя дышать; этот рефлекс, похоже, из него вышибло, и ему надо было отдавать команды организму, чтобы наполнять воздухом и опустошать легкие. Алебарда наверняка где-то здесь… вот она, скользкая от грязи и неприятная на ощупь, словно нечто мертвое, выуженное из реки. Он подтянул алебарду к себе и с ее помощью сел прямее; колени слабые, дыхание затруднено, боли пока нет, но только благодаря шоку. Как только он сделал осторожный вдох, в тумане перед ним возникла какая-то фигура, высокий мужчина, не солдат, не воин Пятой роты. Инстинкт, который сложил с себя ответственность за дыхание, заставил его нацелить алебарду и нанести удар. Человек так и остался стоять. Острие пронзило насквозь тело, пока лезвие секиры не уперлось в него.
