Дорога в Сарантий - Кей Гай Гэвриел (мир книг .TXT) 📗
Криспин решил сесть на стену. Как ни странно, у него подгибались ноги.
– Да. У меня для тебя подарок. От его жены.
– От Кариссы. Изумительная женщина! Это шарф, надеюсь. Я обнаружил, что теперь нуждаюсь в них, когда наступает зима. Старость. Ужасная вещь, позволь сказать тебе. Откуда я знаю, что ты был здесь раньше? Глупый вопрос. Слезай вниз. Ты любишь чай с листьями мяты?
Криспину вопрос вовсе не казался глупым. На мгновение он помедлил с ответом.
– Сейчас возьму подарок, – сказал он и слез вниз – прыгать означало бы уронить свое достоинство, – по другую сторону стены. Он поднял с травы сверток, стряхнул с него муравьев и пошел по дороге к воротам, глубоко дыша, чтобы успокоиться.
Зотик ждал, опираясь на посох, рядом с ним стояли два крупных пса. Он открыл ворота. И Криспин вошел. Собаки обнюхали его, но по команде хозяина вернулись к ноге. Зотик прошел вперед, к дому, через маленький, аккуратный дворик. Криспин увидел, что дверь открыта.
– Почему бы нам просто не съесть его сейчас?
Криспин остановился. Детский ужас. Самый болезненный, после которого на всю жизнь остаются ночные кошмары. Он поднял глаза. Голос был ленивый, аристократичный, памятный. Он принадлежал птице, сидящей на ветке рябины неподалеку от двери.
– Веди себя прилично, Линон. Это гость, – в голосе Зотика звучал упрек.
– Гость? Который лезет через забор? Ворует яблоки? – Ну съесть его было бы слишком непропорциональным наказанием, а философы учат, что пропорциональность – это суть добродетельной жизни, не так ли?
Криспин, ошеломленный, старающийся побороть страх, услышал, как птица фыркнула, выражая неодобрение. Приглядевшись поближе, он внезапно понял, с новым потрясением, что это не настоящая птица. Она была искусственной. Сделанной вручную.
И она говорила. Или…
– Вы за нее говорите! – быстро произнес он. – Как чревовещатель? Как иногда делают актеры на сцене?
– Мыши и кровь! Теперь он нас оскорбляет!
– Он принес шарф от Кариссы. Веди себя прилично, Линон.
– Возьми этот шарф, а потом давай его съедим. Криспин, который внезапно тоже разозлился, резко произнес:
– Ты – конструкция из кожи и металла. Ты ничего не можешь съесть. Нечего грозить впустую.
Зотик быстро взглянул на него, изумленный, а затем громко расхохотался. Смех его прозвучал неожиданно громко, заполнив пространство у двери.
– Вот что должно стать для тебя уроком, Линон! Если только ты можешь учиться.
– Мне это говорит лишь о том, что сегодня утром к нам пришел плохо воспитанный гость.
– Но ты же предлагала его съесть. Помнишь?
– Я всего лишь птица. Помнишь? Оказывается, я даже меньше, чем птица. Я конструкция из кожи и металла.
У Криспина возникло отчетливое ощущение, что если бы эта серо-коричневая штука со стеклянными глазами могла двигаться, она бы повернулась к нему спиной или с отвращением улетела прочь, оскорбленная.
Зотик подошел к дереву, повернул винтики на крохотных лапках птицы, которыми она держалась за ветку, и взял ее в руки. – Пойдем, – сказал он. – Вода вскипела, а мяты я нарвал утром.
Механическая птица ничего не сказала, угнездившись в его ладони. Собаки улеглись во дворе.
Чай был действительно хорош. Криспин, более спокойный, чем он ожидал, подумал, не добавил ли в него старый алхимик что-нибудь, кроме мяты, но не стал спрашивать. Зотик стоял у стола и рассматривал карту курьера, которую Криспин достал из внутреннего кармана своего плаща.
Криспин огляделся. Передняя комната была обставлена удобной мебелью и похожа на комнату в любом фермерском доме. Никаких препарированных летучих мышей или горшков, где кипит зеленая или черная жидкость, никаких пентаграмм, нарисованных мелом на деревянном полу. Много книг и свитков, что указывало на образованность и неожиданно приличный достаток хозяина, но больше ничего не говорило о магии или хиромантии. Но зато он увидел полдюжины искусственных птиц, сделанных из различных материалов, на полках или спинках стульев, и они привели его в замешательство. Ни одна из них пока не заговорила, а маленькая птичка по имени Линон молча лежала на боку, на столике у очага. Но Криспин почти не сомневался, что любая из них может заговорить с ним, если захочет.
Его поразило то, как спокойно он это принял. С другой стороны, он жил с этим знанием уже двадцать пять лет.
– Останавливайся на почтовых постоялых дворах, где только сможешь, – бормотал Зотик, все еще склонившись над картой с выпуклым отшлифованным стеклом в руке, чтобы увеличить рисунок. – В других местах еда и удобства сомнительны.
Криспин кивнул, все еще рассеянно.
– Собачье мясо вместо конины или свинины, я знаю. Зотик взглянул на него лукаво.
– Собачатина – это хорошо, – сказал он. – Ты рискуешь получить человечину в виде колбасы.
Криспину с некоторым усилием удалось сохранить невозмутимость.
– Понятно, – ответил он. – Хорошо приправленную, я уверен.
– Иногда, – Зотик снова вернулся к карте. – Особенно будь осторожен в Саврадии, осенью там бывает неспокойно.
Криспин смотрел на него. Теперь Зотик взял перо и стал делать отметки на карте.
– Племенные обряды?
Алхимик бросил на него быстрый взгляд, выгнув брови. У него было волевое лицо, голубые глаза глубоко посажены, и он не был таким старым, как можно было предположить, судя по седым волосам и посоху.
– Да, обряды. И понимание того, что они снова будут жить сами по себе до весны, даже при наличии большого военного лагеря возле Тракезии и солдат в Мегарии. Печально известные зимние разбойники, саврадийские племена. Бойкие женщины, насколько я помню, имей в виду. – Он слегка улыбнулся, про себя, и вернулся к своим пометкам.
Криспин пожал плечами. Отпил глоток чая. Решительно попытался отбросить мысли о колбасе.
Некоторые могли бы счесть само это долгое осеннее путешествие приключением. Кай так не думал. Он любил стены своего города, прочные крыши, защищающие от дождя, поваров, которых знал, и свои бани. Для него открыть новую флягу вина из Мегария или с виноградников к югу от Родиаса всегда было самым волнующим приключением. Придумать и сложить мозаику – это тоже приключение… или раньше было им. Шагать по мокрым, продуваемым ветром дорогам Саврадии и Тракезии, опасаясь хищников – человеческих и остальных – и пытаясь не стать чьей-то колбасой, – это не приключение, и шутка седобородого насчет бойких женщин не прибавила путешествию привлекательности.
Он сказал:
– Я бы все же хотел получить ответ на свой вопрос, глупый он или нет. Откуда ты узнал, что я был здесь много лет назад?
Зотик положил перо и сел в массивное кресло. Одна из механических птиц – сокол с серебристо-бронзовым телом и желтыми глазами из драгоценных камней, совсем не похожий на тусклую, напоминающую воробья Линон, – был прикреплен к его высокой спинке. Винты были устроены так, что когти крепко держали тело. Сокол враждебно смотрел на Криспина с холодным блеском в глазах.
– Ты ведь знаешь, что я алхимик.
– Мартиниан мне сказал об этом. Я также знаю, что большинство тех, кто пользуется этим именем, – обманщики, они выманивают у невежд монеты и вещи.
Криспин услышал со стороны очага какой-то звук. Возможно, это сдвинулось полено или что-то другое.
– Совершенно верно, – ответил невозмутимо Зотик. – Большинство – обманщики. Некоторые нет. Я принадлежу к последним.
– А! Хочешь сказать, что знаешь будущее, можешь внушить страстную любовь, вылечить чуму и найти воду? – Криспин понимал, что ведет себя неправильно. Но ничего не мог поделать.
Зотик в упор посмотрел на него.
– Только последнее, собственно говоря, и то не всегда. Нет. Я хочу сказать, что я иногда вижу и делаю то, чего не может большинство людей, но успех удручающе непредсказуем. И я умею видеть такие вещи в мужчинах и женщинах, которых не видят другие. Ты спросил, откуда я тебя знаю? У людей есть аура, в ней присутствует нечто. Оно немного меняется в период между рождением и смертью. Очень немногие осмеливаются проникнуть в мой сад, что на пользу, как ты можешь догадаться, человеку, живущему одиноко в сельской местности. Ты здесь побывал однажды. Я узнал твою ауру снова сегодня утром. Гнева в тебе не было, когда ты был ребенком, но утрата тогда уже присутствовала. Остальное почти не изменилось. Не такое уж сложное объяснение, не так ли? – благожелательно спросил он.
