Знамение пути - Семенова Мария Васильевна (читать книги регистрация txt) 📗

Он собирался наконец-то навестить родной остров, которого не видал уже очень давно, с самого времени переезда на Берег. Но и Галирад был ему городом в некотором роде не чужим: как же не заехать туда?

В сольвеннской столице его принимали по-родственному. Ещё бы, ведь кнес Глузд Несмеянович до сих пор числился ему законным тестем, да и молодая кнесинка Эртан с теплотой вспоминала замок Стража Северных Врат и то, как справедливое письмо кунса защитило походников от навета… Вот и вышло, что Винитар стоял на причале, наблюдая, как его «косатка» грузилась припасами для дальнего плавания, и тут к нему подошёл человек.

«Святы Близнецы, чтимые в трёх мирах… Ты, верно, кунс Винитар с острова Закатных Вершин, сын Винитария Людоеда?»

Он обернулся и тут же признал в незнакомом человеке, во-первых, жреца Богов-Близнецов, а во-вторых, своего соплеменника. Именно во-вторых. Вера Близнецов учила не делать различий между племенами, и потому самые рьяные её приверженцы напрочь оставляли обычаи родной старины, предпочитая двуцветные красно-зелёные одеяния, носимые во имя путей божественных Братьев. Однако выговора не скроешь – как и черт лица, присущих лишь коренным выходцам с Островов.

«Так меня вправду кое-кто называет, – неохотно отвечал Винитар. – А ты кто таков и что тебе надо?»

«Люди именуют меня Хономером, – слегка наклонил голову жрец. – И мне кажется, тебе не придётся жалеть, если захочешь со мной побеседовать».

Винитар недовольно подумал, что мог бы и сам догадаться об имени, если бы удосужился попристальней разузнать, что делалось в городе. Гласила же мудрость длиннобородого Храмна: прежде, нежели входить в дом, прикинь, как будешь выбираться обратно… Вслух кунс произнёс:

«О чём нам беседовать? Я не враждую с твоими Богами, но и от своих пока что отрекаться не собираюсь…»

Хономер усмехнулся:

«Примерно так говорил со мной и некий другой человек здесь же, в Галираде… почти семь лет тому назад. – Его вера учила измерять время не зимами и ночами, как было издавна принято у сегванов, а солнечными летами и днями. – Этот человек отзывался на собачью кличку и держал при себе ручного зверька. Летучую мышь».

«И что с того?» – хмуро поинтересовался Винитар. На самом деле сердце у него сразу застучало быстрее, но показывать это он отнюдь не собирался. Негоже.

«Мне подумалось, ты не отказался бы встретиться с ним».

Винитар молча отвернулся и стал смотреть на морской горизонт, туда, где – далеко-далеко, в неделях пути, у самого края мира – лежали незримые отсюда Острова.

«Я не первый раз в Галираде, – начал негромко и неторопливо рассказывать жрец. – Семь лет назад я уже проповедовал здесь… и, должен признаться, потерпел весьма обидную неудачу. В те годы я думал, что для здешних язычников всего убедительней окажется воинское превосходство – как для иных южных народов, подверженных мору, в своё время оказалось убедительным прекращение вредоносных поветрий. Увы, я ошибся. Моего воина посрамил человек, о котором я говорю. Предвечному было угодно надолго затем развести наши дороги, и я начал уже понемногу о нём забывать. Но три года назад он объявился в городе, где стоит мой храм: в Тин-Вилене, на севере Шо-Ситайна. Этот человек и сейчас там живёт. Я же вновь приехал сюда проповедовать, ибо не хочу, чтобы кто-то сказал, будто наша вера потерпела здесь поражение».

Винитар тем временем успел искоса присмотреться к жрецу и отметил то, что, по его мнению, следовало отметить. Ладное, гибкое, мускулистое тело, подходившее скорее воину или охотнику, но никак не смиренному служителю Богов, взыскующему книжной премудрости и просветления духа. Широкие жилистые запястья, крепкие пальцы, мозолистые ладони…

«И что? – спросил он Хономера. – На сей раз ты хочешь, чтобы твоим воином стал я? Или сам намерен сражаться?»

К его некоторому удивлению, жрец рассмеялся.

«У здешнего народа, – сказал он, – есть присказка о простаке, который, шагая в темноте, вновь и вновь наступает на грабли и никак не поймёт, кто же это так ловко бьёт его по лбу. Нет, сын Винитария, я не хочу повторять однажды сделанную ошибку. Теперь мы с братьями трогаем души людей притчами [9] о смертной Матери божественных Братьев, скромно надеясь, что сольвенны поймут красоту нашей веры и увидят её преимущество перед поклонением… – тут он презрительно скривил губы, – Матери Живе, которому они до сих пор здесь предаются. И в этом деле, кунс, ты мне уж никак не помощник».

Хономер замолчал. Винитар понял: жрец сказал ему всё, что собирался сказать.

«Я не буду благодарить тебя, – проворчал мореплаватель. – Потому что ты пришёл сюда сам и окликнул меня по собственному желанию, а я тебя за язык не тянул. Лучше я тоже расскажу тебе про одного человека. Быть может, его участь заинтересует тебя».

«Кем же он был?»

«Твоим единоверцем. Он носил жреческие одеяния, как и ты, хотя далеко не такие яркие. Я в то время только-только надел меч, а он был уже стар. Его приютили наши соседи, венны из рода Серого Пса. Их дети добывали для него берёсту, и он записывал сказания этого народа».

«Записывал? Вместо того, чтобы обучать их истинной вере? Странный жрец… Стоит ли удивляться, что к возрасту почтенных седин он не сподобился достичь сколько-нибудь высокого сана!»

«Может, ты и прав, но дети веннов приветствовали его так, как приветствовал меня ты, потому что желали порадовать старика. Я думаю, они крепче уважали вашу веру и больше знали о ней, чем те, перед кем ты проповедуешь, Хономер».

«Я поразмыслю над твоими словами, – после некоторого молчания пообещал жрец. – Ибо сказанное разумным язычником бывает куда более достойно работы ума, нежели праздная болтовня иных правоверных. Так что же сталось с этим жрецом? И не припомнишь ли, кунс, как его звали?»

Винитар ответил:

«Как его звали, о том спрашивай не меня, а человека, который держит ручную летучую мышь. Он был в числе веннских детей, слушавших почтенного старца, и в его познаниях ты мог сам убедиться, если только вправду был с ним знаком. Что же до судьбы старика… Он пал от рук комесов моего отца, когда они с оружием явились на праздник, куда их звали гостями. А берестяные книги, которые он составлял несколько зим, были брошены комесами в костёр. И это я уже видел сам».

«Никому не дано знать, где и как оборвётся его жизненный путь, – вздохнул Хономер. – И чего будет стоить труд целой жизни на суде Близнецов… каким бы значительным он нам самим ни казался. Спасибо тебе за беседу, сын Винитария…»

«И тебе спасибо. Ты славно позабавил меня», – отозвался молодой кунс. Позабавил – такова была у сегванов высшая похвала за рассказ, и он надеялся, что Хономер ещё не успел этого позабыть.

Жрец вновь едва заметно поклонился ему и, повернувшись, зашагал прочь по деревянной мостовой, опиравшейся на несокрушимые дубовые сваи. Он не прибавил ни слова, но Винитар разбирался в людях, пожалуй, не хуже, чем его давно погибший отец. И он понял – повесть о старом жреце глубоко зацепила Хономера. Винитар не отказался бы узнать почему.

А вот что он знал со всей определённостью – это то, что по окончании погрузки он скажет дружине: «Наш остров простоял в океане четыре тысячи лет, и даже великаны не много нового сотворят с ним за месяц или два, на которые мы задержимся. Я надумал сперва посетить Тин-Вилену!»

А ещё он знал, что Хономер тоже видел людские сердца насквозь, точно опытный мореплаватель – очертания волн и свечение воды, идущее из глубин. И значит, тин-виленский ученик Близнецов наверняка уже догадался, что кунса надобно в самом скором времени ожидать в гости…

…Винитар встрепенулся, как от толчка. Но не оттого, что палуба «косатки» представляла собой слишком жёсткое ложе, – он не был избалован и очень редко позволял себе спать на чём-либо более мягком. Нет, Винитара пробудило от наползавшей дремоты явственное ощущение близкой опасности. Опасности безымянной, неотвратимой и грозной!..