Волчья дорога (СИ) - Зарубин Александр (книги онлайн полностью .txt) 📗
Солдатская жена размахнулась и — от души, напряжение последних минут требовало выхода — залепила закутанной в балахон фигуре хорошую пощёчину. Затрещала ветхая ткань, та упала, тряпки слетели. На свет показалась лицо — бледное, измученное, но вполне человеческое лицо, залитое слезами.
— Ты на кого тут пальцами тычешь? — заорала Магда, выплёскивая с криком остатки ярости, — совсем мозгов нет, какая я тебе ведьма?
— Простите, — сквозь слезы, прошептала та, — простите госпожа. Просто... Просто. На площади вы были единственной мне незнакомой...
Магда попробовала помочь ей встать. Но нога подвернулась, отбитая у стражи женщина упала опять. Затрещала, лопнув по шву ветхая ткань, обнажив то, что под ней. Магда ходила за армиями всю свою жизнь. Она видела, как горел Магдебург. Она видела Брезах, осаду, голод и караулы у виселиц. Но и она сейчас побледнела.
«Охота на ведьм. Опять. Мерзость, прости Господи», — прошептал ее муж, шагнул вперёд, скинул с плеч теплый плащ и бережно укутал потерявшую сознание женщину. Потом снял шляпу, поднял глаза и перекрестился на парящие в вышине кресты на шпиле.
— Царица небесная, — прошептал он, — забери от нас свой мир и пошли нам обратно войну.
Стрелок опустил глаза, посмотрел не закутанный тенью зев переулка — туда, куда минуту назад уехал всадник на белом коне, секунду помолчал и добавил :
— Ненадолго. Мне пары дней хватит.
3-5
обещания
— И что говорит? — спросил Рейнеке-юнкер итальянца.
Далеко от той площади, за воротами, на пятачке между унылой краснокирпичной казарменной стеной и чёрными зарослями. Кресты с колокольни сверкнули золотом в глаза и ему — те же самые, что и Гансу на площади.
— Все то же самое. То же самое, что и остальные, — итальянец не проговорил — прошипел в ответ. Сейчас его речь, весёлая и певучая обычно, гремела и лязгала — так гремит кольцами рассерженная змея. В руках сверкнул узкий клинок, вылетел из правого рукава, сверкнул серебряной рыбкой и скрылся в левом. Маленький итальянец только что проводил очередную беглянку из города в казармы и вернулся. Очередную. Сколько их успело придти — они с юнкером уже со счета сбились.
— То же самое, что и остальные, — в сердцах повторил итальянец. Тонкий венецианский стилет опять скользнул, перекувырнувшись в его руках — теперь из левого рукава в правый. Юнкер поёжился.
— Подругу забрали, соседку сожгли, соседи косятся да бумаги пишут... Солдатики, миленькие, заберите нас отсюда. Кем угодно, куда угодно, лишь бы от мясорубки подальше, — итальянца передёрнуло, как от зубной боли, — Клянусь мадонной, довести прекраснейшее из созданий до такого... — Остаток фразы итальянец выдал на цветистом родном наречии — юнкер разобрал только «кровь Вакха» да имена святых. Всех, что в святцах числились.
Наконец итальянец смолк, перевёл дух и глянул на шпили вдали. Серебряная сталь опять провернулась и скрылась в его пальцах.
— Юноша, на вас можно оставить роту? — спросил он вдруг, оскалив в улыбке белые зубы, — клянусь святой Марией, Царицей Небесной, другой Марией, которая Магдалена, да заодно и Лючией, покровительницей Падуи и моего факультета — я ненадолго. Вот подпалю тут всё с четырёх концов и вернусь. Кровь Вакха, это место оскорбляет все мои чувства....
— Не думаю, что это хорошая идея. — проговорил юнкер медленно, окидывая настороженным взглядом город вдали. Серые стены, шпили с крестами, кружащиеся птицы, кроваво-красные крыши, злые отблески на промороженных инеем стеклах.
— Не думаю. Там капитан.
Итальянец оглядел город вдали, вздохнул и коротко бросил:
— Согласен. Но жалко, клянусь мадонной.
— Не лучше ли поднять под ружье дежурное капральство? Может быть погоня, а мы... — тут парень на секунду запнулся. Итальянец улыбнулся и продолжил за юнкера фразу:
— А мы, как говорит наш сержант, сидим со спущенными штанами. Моих профессоров хватил бы святой Кондратий от такого, конечно. Но до Падуи далеко и здесь не лекция по риторике. Главное — доходчиво.
Итальянец усмехнулся. В кустах глухо затрещали ветки.
— О, черт. Накликали, — выругался итальянец, разворачиваясь и хватая клинок. Юнкер весь подобрался, вдохнул — ноздри широко раздулись, жадно втягивая холодный воздух. И медленно выдохнул:
— Это наши. Майер с компанией
— Откуда... — начал было Лоренцо, удивлённо посмотрев на него, но тут кусты с треком разошлись, явив офицерскому глазу оного Майера, его приятелей, и ещё нескольких, старательно кутавшихся в солдатские плащи — как будто грубая ткань могла сделать девичьи фигуры и карие глаза невидимками. Нарвавшись на начальство, рядовой шагнул вперёд, развёл руки, будто собирался что-то объяснить, а точнее навешать лапши на офицерские уши. И нарвался на взмах рукой— все знаю, мол, проходи, я тебя не видел — эту длинную фразу итальянец умудрился запихнуть в один весьма выразительный жест. Рядовой Майер умудрился понять всё правильно и исчезнуть. Итальянец проводил его взглядом, грустно улыбнулся и проговорил:
— Битые, но с добычей. Узнаю имперскую армию. Вот он у меня сейчас и встанет на караул, а Вы, — повернулся он к юнкеру, задумался на мгновение и выпалил: — а Вы нашу Анну предупредите, что к чему. А то неровен час уйдёт одна в город...
Юнкер сорвался с места, оборвав фразу на середине. И побежал. Правда, потом вспомнил, что бегущий офицер вызывает у рядовых не только смех, но и панику и перешёл на шаг. Очень быстрый. А потом опять на бег, благо в казарме на лестнице никого не оказалось. Вот и знакомая дверь. Рейнеке занёс было кулак — забарабанить в неё, что есть силы, но вспомнил манеры, постучал вежливо и аккуратно. Как мог. Незачем пугать Анну ещё больше. Стукнула, откидываясь, щеколда, заскрипела дверь. «Успел» — прозвенело сердце в груди.
Впрочем, парень мог бы и не спешить — судя по растерянному лицу Анна уже все знала. Кроме того, что с этим всем делать и куда прятаться. Хотелось сказать... но слова, как на грех разбежались. Юнкер замялся, посмотрел вниз — на сапоги, будто надеялся найти там правильные обороты. Помянул незлым тихим словом итальянца, наказал сам себе стащить при оказии учебник риторики и кое-как вымолвил Анне, чтобы не беспокоилась — армия его величества своих в обиду не даст, всех кто — загрызёт на месте ( почему загрызёт? — мельком подумала Анна ) и вообще — надо всего лишь просидеть в расположении пару дней, а там господин капитан что-нибудь придумает. «Обязательно придумает, он умный», — повторил юнкер, глядя как вспыхивают карими звёздами девичьи глаза и расцветает на милом лице невольная улыбка. Но тут во дворе заорали опять и юнкеру пришлось вежливо распрощаться.
— Придумайте что-нибудь, господин капитан, — прошептал про себя юнкер, когда дверь захлопнулась.
Из окна в коридоре был виден казарменный плац и шпили вдали. Кое-где уже дымились фитили и раздавались сухие, отрывистые команды. Голосом Ганса, что радовало. Хмурый стрелок, неофициальный исполняющий обязанности лейтенанта дело знал. Теперь рота сможет хотя бы огрызнутся, если что. Но лучше, чтобы не пришлось. Простые идеи итальянца юнкеру не нравились, от слова «совсем», но и других в юную голову не приходило.
— Придумайте что-нибудь, господин капитан, пожалуйста, — прошептал юнкер ещё раз, машинально проводя ладонью по подоконнику. Раз, другой. С золотого креста сверкнул ему в глаза игривый солнечный зайчик.
3-6
недомолвки
Думать капитану не хотелось. Совсем. Вымотавший тело и душу переход закончился, рота дошла до заветного Мюльберга в целости, над головою крыша и все вопросы благополучно решены. Можно сесть, наконец вытянуть гудящие ноги и расслабиться, в первый раз за бог знает сколько времени. Что капитан с огромным наслаждением и делал, благо сейчас под ним не корявое бревно, а настоящее резное, тёмного дерева кресло, над головой не небесный свод, а каменная сводчатая крыша городской ратуши, под рукой кружка с глинтвейном, а собеседник напротив умел говорить умно, тихо и без мата. И, что больше всего радовало, не о девках или сапогах...
