Вор и маг. Трилогия(СИ) - Свадковский Алексей Рудольфович (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗
— Сто пятьдесят монет? Но почему так много? У тех же Хейсеров или Майнгейнов всего лишь восемьдесят золотых орденский сбор, а у нас почти в два раза больше…
Учитель с укоризной посмотрел на меня, и я понял, что сказал глупость. Я с самого начала знал сумму орденского сбора, ещё при поступлении к нему учеником, и сейчас моё возмущение было похоже на капризы маленького ребёнка, недовольного тем, что мир не крутится волчком по его желанию. Но то, что годы назад казалось несущественными трудностями, теперь грозило обернуться настоящей проблемой. Учитель, видя моё смятение, решил меня утешить:
— Сбор в нашем Ордене, конечно, великоват, об этом многие говорят, но тут ничего не поделаешь, Арен. Эти деньги идут на нужды Ордена и тратятся справедливо. На выплаты семьям погибших волшебников — магия всё-таки весьма опасное занятие; на содержание магов, ушедших на покой по старости лет, и многие другие благие и нужные дела. Поэтому сбор так велик.
— А ещё на бесконечные исследования алхимиков по получению никому не нужных и бесполезных веществ и эликсиров! — не удержавшись, добавил я.
— Это верно. Как верно и то, что среди алхимиков работает и мой старый друг, магистр Агарден, и его, казалось бы, на первый взгляд бесполезные открытия спасли твою жизнь в Туманных горах, — парировал учитель. — Поэтому, Арен, я опять говорю тебе: нет бесполезных вещей или ненужных открытий. Просто ещё не пришло их время, поэтому мы и не можем сейчас найти им применение.
На это мне возразить было нечего. Впрочем, я вовсе не был настроен спорить.
— К тому же, Арен, — продолжил после паузы учитель. — Мы говорим совсем не о том. Нам следует не рассуждать, насколько правильно тратятся деньги, а решить, как ты собираешься их найти. Кстати, князь Ринтариус ещё не нашёл себе никого в качестве придворного мага, и он с удовольствием возьмёт тебя на это место…
И не удивительно: князь был старым, жирным, самовлюблённым болваном, воспринимавшим придворного мага дополнением к шуту, и соответственно, основной работой волшебника было развлечение князя и его двора. Стать клоуном для развлечений мне совсем не хотелось, и хоть князь платил хорошо, желающих идти к нему на службу было немного, а среди мастеров никто не хотел потерять свою честь в обмен на золото. Поэтому на службу к князю шли лишь полные неудачники, не имеющие гордости, всякие колдунишки и подмастерья, не сумевшие сдать экзамены на звание мастера. Если уж идти на службу, то лучше всего городским магом, и хоть сейчас предложений не было, но что-то со временем обязательно удастся найти, в этом я не сомневался. Странники Серых путей редко долго скучают без работы.
Но идти на службу совсем не хотелось. Городскому магу не приходится скучать: горожане постоянно докучают со своими просьбами. Одному дом от пожара зачаруй, другому кровать от супружеской измены, третьему оберег сделай, чтоб в море не утонуть. И хоть выполнение этих просьб приносит неплохой доход, времени у городского мага для себя почти не остаётся. Придворным магам живётся легче: выполнять работу приходится только для того, кто является твоим нанимателем, и платят им гораздо больше, но стать придворным магом намного труднее. Некоторые правители проводят целые турниры для претендентов, где главным призом и служит место придворного мага.
Но всё это было не тем, чем я хотел бы заниматься. Некромантия меня поглотила целиком. Знания, записанные в книге, потрясали: десятки разнообразных заклинаний, всевозможные магические печати, круги силы и призыва — всё это необычайно меня захватило, и отрываться сейчас от всего этого, чтобы идти в услужение к кому-то мне казалось почти предательством своего звания волшебника. Опять сводить бородавки или морщины с лица какой-нибудь богатой купчихи или зачаровывать чей-нибудь амбар от грызунов? Теперь, когда у меня в руках ключи от жизни и смерти, это казалось величайшей глупостью и напрасной тратой времени.
Глядя на моё погрустневшее лицо, учитель, тяжело вздохнув, продолжил разговор:
— Арен, я понимаю твои трудности, и нежелание идти на службу к князю Ринтариусу. Поэтому я сам внесу за тебя сбор в этом году, но тебе всё равно придётся заняться поисками места для себя. Волшебник одарён способностями, недоступными для большинства людей, и именно поэтому он не имеет права тратить свой дар только на себя и на свои желания. Его долг — помогать тем, кто не может помочь себе сам.
— Особенно если за это хорошо платят, — грустно добавил я.
— Арен, мы люди, и живём среди людей. Пусть нам и доступно больше, чем простым людям, но мы, как и все, должны есть, пить, одеваться, обеспечивать свои семьи; поэтому мы и берём плату за свою помощь. Таков уж этот мир, и его не изменить.
На это мне возразить было нечего. Немного помолчав, я сказал:
— Учитель, мне необходимо собраться с мыслями. Я немного прогуляюсь по городу…
Я любил прогуляться по улицам вечернего города, когда городской шум стихает, и людей почти нет; лишь окна домов светятся, разгоняя подступающую темноту. На улице было пусто, лишь парочка припозднившихся гуляк, пошатываясь, шла домой, обсуждая какую им трёпку устроят дома жены. Я не спеша шёл, погружённый в свои мысли, мало обращая внимание на то, что происходило вокруг. Деньги где-то необходимо было раздобыть. То, что учитель собирался внести за меня орденский сбор в казну, было недопустимо. Эти деньги были частью его сбережений, которые он собрал себе на старость, и допустить то, что он будет их тратить на решение моих проблем, было нельзя.
Над способом достать деньги я и размышлял. Вариантов у меня было немного: или идти на службу к кому-то, или раздобыть где-то деньги самостоятельно. Ещё можно было отдать дубовый листок, брошь, которая принадлежала когда-то основателю нашего ордена, Магнусу Серому плащу. За неё меня бы наверняка освободили пожизненно от орденских сборов, да ещё и золота не пожалели. Но расставаться с ней мне не хотелось: слишком я к ней привязался, пока был пленником некроманта.
Так, размышляя над тем, как найти деньги и не потерять при этом свободы и не расстаться с тем, что мне было дорого, я и бродил по улицам вечернего города.
Начал накрапывать дождь, и я свернул к небольшой таверне, в которой горели светом окна, а из-за дверей слышались людские голоса. Задержавшись на пороге, чтобы отряхнуть промокший плащ, я почувствовал, что кто-то за него меня дёрнул, и тоненьким голоском пропищал:
— Во имя любви, милосердия и сострадания, ради милости той, что дарует и отнимает, да откроет сострадание дорогу для милосердия, и не оставит вас тогда любовь, а удача всегда будет прибывать с вами!
Это было традиционное обращение нищих, просящих подаяние, и моя рука сама полезла в карман за мелочью, которую я там хранил как раз для таких случаев, а глаза, тем временем, рассмотрели ту, что просила о милосердии. И не удивительно, что я её не сразу разглядел: маленькая, щупленькая девочка, одетая в тонкую старую серую тунику, явно для неё великоватую. Ребёнок с надеждой смотрел на меня и на руку, полезшую в карман за мелочью.
— А почему ты ещё не в приюте? — спросил я, протягивая монетку, сумев в темноте разглядеть знак дома милосердия, пришитый к одежде. — Ведь уже поздно, солнце село, а ты ещё такая маленькая. Могут и обидеть злые люди…
— Не могу, — грустно сказал ребёнок, быстро пряча монетку. — Если я не соберу для Марджаны за сегодня полсеребрушки, она меня обещала побить и оставить без еды. Поэтому без денег мне туда лучше не возвращаться.
Я посмотрел на маленького ребёнка, одетого в лохмотья, явно мёрзшего на вечерней прохладе, и сердце остро кольнула жалость. Мне почему-то подумалось, что и моя Амина могла бы оказаться на её месте. Подумав, я спросил:
— А ты ела сегодня?
— Нет. Меня оставили вчера без еды, потому что я меньше всех приношу милостыни… — прогудел тихонько ребёнок, шмыгнув носом. Она явно простыла, в чем я и убедился, потрогав лоб: он был горячим.
— Идём за мной, — сказал я, взяв ребенка за руку, и переступил порог таверны.
