Вурди - Колосов Владимир Валерьевич (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Кхе… Тут-то все и случилось, — повторила Гергамора. Ее голос понизился до хриплого шепота. Она тяжело дышала ртом, в старческом горле что-то клокотало, булькало; старуха несколько раз судорожно сглотнула накопившуюся слюну. А затем продолжала: — Царапинка, значит, пустяковая. Он и внимания не обратил. Только рукой кровь по щеке размазал и зашагал дальше — грибов в то лето много было. Вот они с Анитой и баловались. У нее к тому моменту уж полная корзинка была. И грибы все как один отборные — не мелочь, знатные грибы: умела она их собирать; впрочем, теперь собирай не собирай, а такие и вовсе не растут!..
— Заладила, — возмутился кто-то из остановившихся послушать старуху рыболовов, — сначала про платье. Теперь вот про грибы. Ты еще скажи, что и рыба в реке не та. И ведмедь мелкий пошел. И шкуры на зверье облезли. Этак тебе до вечера россказней хватит.
— Ты давай не о ерунде всякой, о вурди рассказывай, — поддержали остальные.
— Не могу я так. Разное в голову лезет. Перепуталось все. А тут — любила ведь я его — сколько лет прошло, а все равно волнуюсь… Ну ее, Аниту… Я много чего про вурди знаю — это теперь их вроде как нету, повывели. Я лучше про другое расскажу… да вот про Найденыша, а?
— Не знаем мы твоего Найденыша. Может, и интересно это, а раз начала про Аниту, так и продолжай. Только не про грибы — про Аниту, — потребовали сельчане.
— Кхе… О чем это я? А! Про грибы. Так вот, как Анита эту самую царапинку учуяла — что с ней сталось! Затрясло ее, значит, всю. Корзинку из рук выпустила — грибы так ворохом и посыпались. Я еще подумала тогда: «Неужто на гиблый корень наступила? Как же заезжий-то с ней? Он про этот корень, верно, и не слышал вовсе». Только недолго я так думала. Интересно мне было. Я кустики, за которыми пряталась, чуток раздвинула, чтобы видеть лучше, не сильно — самую малость, а то ведь и заметить могут. Малинник это был. Колючий — ужас! Я и сама-то поцарапалась (хорошо, не до крови), ну и ягод, понятное дело, не удержалась (молодая была, глупая), все-таки нарвала и — в рот…
— Кхе! — передразнила старуху Тина.
— Опять вам не то? Ну вас! Перебивают на каждом слове. Вкусные были ягоды…
— Теперь такие не растут. — Тина ехидно усмехнулась. — Мы раньше от хвори помрем, чем ты до конца доберешься…
— А ты меня не учи! Мала еще! — гневно оборвала ее Гергамора. — Шумнула я тогда малость, кустами-то. Анита аж вздрогнула, побелела вся. У них, у вурди, что нюх, что слух — о-го-го! Я ведь, почитай, в двух шагах от смерти была. А может, и нет, — загадочно пробормотала Гергамора. — Ну я затаилась — даже дышать перестала. Анита головой влево-вправо повела: вроде никого. Успокоилась чуток. А пока она стояла, заезжий далеко ушел. Ты где, кричит, потеряла я тебя, откликнись, мол. А голос-то странный стал. Будто и не Анитин вовсе. Булькающий, низкий такой, вроде как у меня. Заезжему бы бежать куда подальше, но он-то откуда знал? В общем, откликнулся: «Здесь я! Иди сюда, через низинку, тут грибы какие-то чудные. Шляпки красивые, только не знаю, рвать ли. Первый раз такие вижу. Может, отрава, а?»
О грибах, значит, дурак думал!
Анита обрадовалась, даже дрожать перестала. «Иду, кричит (а ведь идет, только корзинку так и не подняла!), а ты, дурачок, грибы эти не трогай. Поганые они. Как тронешь, так и обожжет. Почище крапивы будет». Говорит это, а сама крадучись, по-лесному, по-звериному, в обход, через ельничек. А повадки странные. Ох! Тут уж и я, на что глупая была, кое-что смекать начала. «А ну как оборотень?» — думаю. Страшно мне стало, но я тихонько так, еще почище, чем Анита, за ними пошла.
Старуха внезапно умолкла, почесала облепленную мошкарой шею.
— Настоем намазаться забыла, кусают, вурди их возьми! — пробормотала она.
— А дальше?
— Не хочется мне рассказывать. Ничего хорошего. Тьфу!
— Но вурди-то, вурди как?
— Как-как, — ворчливо сказала старуха. — Она, Анита то бишь, не в один миг оборотилась. Повадки, конечно, сразу звериные стали. И голос… А так — Анита и Анита. Я и сама по-звериному по лесу ходить могла. Подозрение тогда уже, ясное дело, было. Но и только. В общем, подкралась Анита (не с той стороны, откуда заезжий ее ожидал, — с другой), увидела его. Остановилась за елочкой. Смотрит. Внимательно так смотрит. Будто на всю жизнь запомнить хочет. Пальчиками подол платья теребит. А глазами нет-нет да и зыркнет (кроликов высматривала — это я потом поняла). Заезжий уж волноваться начал: пропала Анита, нет ее; кричит, надрывается. А она молчит. И опять глазами по сторонам — зырк, зырк. И еще языком по губам раз проведет, другой. Да так, что у меня мороз по коже пошел. «Ну, — думаю, — влипла». Только мне вдвойне интереснее стало, что ж дальше будет. А кроликов, как назло, нету. Чувствую, не успокоить ей себя. Снова затрясло всю — губу закусила, ногтями в ладонь впилась, но нутро свое берет. Смотрю, ноздри раздулись, нос будто шире стал. Только я на зубы больше смотрела: рот у нее полуоткрыт был, и зубки ее белые, ох! В общем, оборачиваться начала. Тут бы ей и убежать, пока окончательно не захолонуло. Но кровь-то из царапинки каплет, привораживает…
— Врешь ты, Гергамора, — сказала Тина, — вурди, тот бы ждать не стал.
— Много ты понимаешь. Стал — не стал. Любила она его. Сильно любила. Теперь и не любят так больше…
— Знаем, — недовольно буркнула Тина, — у тебя все нынче не так.
— Тсс! — зашикали на нее сельчане.
— Мы-то думали, тут про вурди. А тут про любовь…
— Слушай, а среди заезжих вурди были?
— Нет. Похоже, они только в здешних местах и водились. Мы заезжим ничего о них не рассказывали — боялись отпугнуть. Но кое-что заезжие знали. Немного, правда. Гм! Да и не верили они особенно во все это…
— Дальше, дальше рассказывай.
— В общем, верьте или нет, только держалась Анита сколько могла. Она ведь в платье, заезжим подаренном, была. Красивое такое. Красное. А на платье — поясок. Так Анита его сорвала и ну себя к елочке привязывать. Руки трясутся, из глаз слезы. Но привязывается. Узлов пять накрутила, не меньше. Чтобы, значит, когда оборотится окончательно, не развязать. А сама уже и на Аниту нисколько не похожа. В первый раз я такое видела — мельком видела — от страха глаза закрыла. Открою быстренько, гляну, что и как, и опять закрою. Так что, как она, Анита, выглядела, врать не буду — у меня от страха тогда помутилось все. А заезжий стоит посреди полянки, что делать, не знает: потерялась Анита. Беда. Хоть и умный был, а в лесу дурак дураком. Хотела я ему крикнуть, чтобы бежал куда подальше, да у меня от страха язык занемел.
Так и не закричала я. Тут и Анита голос подала (может, тоже предупредить хотела), только поздно. Голос-то уже не человеческий. Вой один. Да еще какой! Думаю, даже у заезжего, хоть и смелый был, поджилки затряслись. Я же в обморок хлоп! Очнулась, гляжу: оборотень пояс оборвал и стоит уже посреди полянки. В зубах кролик: выскочил, значит, невесть откуда, да поздно — оборотилась уже. Но, видимо, в голове еще что-то человеческое есть: не на заезжего — на кролика кинулась.
А заезжий, — усмехнулась старуха, — здорово струхнул. С лица весь спал. Руками по карманам хвать, хвать — где-то у него ножичек маленький, грибы срезать, был. С другим-то, настоящим оружием, по лесу ходить не приучен. Не охотник ведь. Ведмедя и в глаза не видел. Не то что вурди. Стоит, без толку по карманам хлопает и — ни с места. Ноги, видать, от страха к земле приросли. Оно и понятно. Я и сама в кустах шевельнуться не могла. Сижу, прячусь, чувствую, клещ на щеку сел. Его бы скинуть гада: под кожу залезет — потом попробуй вытащи. Ан нет, не могу. Ни рук ни ног — отнялись. Будто неживая стала. Внутри трясет всю, а снаружи пень пнем.
Оборотень тем временем быстро так кролика высосал. Шкурку в сторону — и на заезжего смотрит. Ну и зрелище, скажу я вам! Лицо, то бишь морда волосатая — жуть. С клыков кровища каплет. От удовольствия разве что не хрюкает. Платье Анитино — по швам. Вроде как волк уже. А вроде как и не волк. У заезжего глаза что две плошки. Платье-то, им подаренное, как не узнать! Кхе!
