Мусаси - Ёсикава Эйдзи (книга регистрации .TXT) 📗
В другой комнате министры слушали донесения из провинции Кисо о том, что Дайдзо, закрыв лавку в Нараи, скрылся вместе с семьей. Во время обыска обнаружили большие запасы оружия и некоторые документы, включая письма от сторонников Тоётоми в Осаке.
Министры чувствовали себя рыбаками, забросившими громадную сеть, но не поймавшими даже мелочи.
В это же время член совета старейшин Сакаи получил донесение иного рода: «В соответствии с Вашим приказом Миямото Мусаси освобожден из тюрьмы. Его передали человеку по имени Мусо Гонноскэ, объяснив, каким образом произошла ошибка».
Сакаи немедленно известил об этом Такуана. Сакаи чувствовал неловкость за недоразумение, случившееся на вверенной ему территории. «Пусть Мусаси не думает о нас слишком плохо», – сказал он Такуану.
Вопрос с лавкой Дайдзо в Эдо решили быстро. Ее обыскал отряд стражников во главе с начальником полиции Эдо и конфисковал все, что там находилось. Заодно прихватили и несчастную Акэми, которая знать не знала о заговоре, который плел ее хозяин.
Такуан, получив в один из вечеров аудиенцию у сёгуна, сообщил ему последние новости и закончил рассказ словами:
– Помните, что на свете осталось еще много Дайдзо из Нараи!
– Поскольку ты раскрыл заговор, – сказал Хидэтада монаху, – жалую тебе право определить наказание арестованным.
– У меня к вам просьба, – обратился Такуан к сёгуну. – С разрешения совета старейшин даймё Ходзё, владелец Авы, и я рекомендую самурая Миямото Мусаси на должность военного наставника при вашем дворе. Хочу надеяться, что наша рекомендация будет благосклонно принята.
– Мне докладывали. Дом Хосокавы интересуется Мусаси, что делает честь этому фехтовальщику. Считаю, что мы можем позволить еще одного мастера при дворе.
За день до ухода из замка Такуан направился к сараю за конторой инспектора и велел открыть дверь. Новообращенный ученик Будды щурился от яркого света.
– Выходи! – сказал Такуан.
Одетый в монашье облачение Матахати, пошатываясь от слабости, вышел из сарая. Наступил день расплаты. Перед глазами Матахати маячила камышовая циновка, на которую он встанет перед занесенным мечом палача. Он совсем забыл, что за измену полагается позорная виселица.
– Можешь идти сам? – спросил Такуан.
Матахати показалось, что он ответил, но на самом деле он едва пошевелил губами. Он не помнил, как они миновали крепостные ворота и перешли мост через ров. Матахати чувствовал себя скотиной, которую ведут на бойню.
«О Будда Амида! О Будда Амида!» – взывал в душе Матахати. Боковым зрением он видел великолепные дома даймё, мимо которых они проходили, дальше на восток начиналась деревня Хибия, за ней – кварталы центральной части города. Знакомый мир поворачивался к нему неизвестной стороной, и сердце Матахати сжалось от тоски по привычным картинам. Слезы закапали по щекам.
– Побыстрее! – строго приказал Такуан.
Матахати казалось, что они прошли тысячу километров, когда монах прошипел:
– Жди здесь!
Они находились посреди обширного пустыря. Перед ними тянулась беленная известью стена, за которой виднелась крыша новой тюрьмы и возвышалось несколько темных строений, служивших резиденцией начальника стражей порядка в Эдо.
Ноги больше не держали Матахати, и он плюхнулся на траву. Раздался крик перепела, предвещая скорую смерть. Матахати внезапно охватило непреодолимое желание убежать. Что ему терять? Если его поймают, то накажут не строже, чем сейчас. Страх мелькнул в глазах Матахати. Он взглянул за ворота тюрьмы – Такуана не видно. Матахати опрометью побежал.
– Стой! – раздался окрик за спиной.
Это был один из тюремных палачей. Подбежав к Матахати, он огрел его палкой по плечу так, что тот упал. Палач прижал Матахати палкой к земле, как дети придавливают лягушку.
Вернулся Такуан в сопровождении нескольких стражников, которые вели еще одного арестованного. Начальник стражи указал место для исполнения наказания. На землю бросили две тростниковые циновки.
– Можно приступать? – спросил начальник стражи.
Такуан, кивнув, уселся на принесенное сиденье рядом с начальником стражи.
– Вставай! – закричал палач, занося палку над Матахати. Матахати с трудом поднялся. Палач схватил его за рясу и поволок к циновке.
Матахати ничего не видел вокруг, голоса людей звучали глухо и неясно, как будто за стеной. Вдруг до него дошло, что кто-то произносит его имя. Матахати покосился и к величайшему изумлению увидел на соседней циновке Акэми.
– Как ты сюда попала? – едва не задохнулся он.
– Молчать! – рявкнул стражник.
Начальник стражи встал и строгим голосом принялся читать приговор. Акэми держала себя в руках, но Матахати громко хлюпал носом.
– Начинай! – крикнул начальник.
Двое стражников низшего ранга стали методично сечь приговоренных бамбуковыми розгами.
Матахати стонал, Акэми молчала, стиснув зубы. На краю пустыря, как водится, появились зеваки.
– Что там?
– Секут арестованных.
– Сто ударов, верно.
– Пока и пятидесяти нет.
– А больно, должно быть.
Подошедший стражник, стукнув палкой о землю, велел зевакам расходиться. Люди отошли в сторону и досмотрели наказание до конца. Палачи тяжело дышали, вытирая пот. Розги превратились в мочала. Такуан и начальник стражи обменялись любезностями, и начальник увел подчиненных за тюремные ворота. Такуан немного постоял, глядя на распростертые тела, и молча удалился.
Сёгун наградил Такуана дорогими подарками, которые тот раздал монастырям. В столице Такуан сделался предметом пересудов. Его обвиняли в неуемном честолюбии и вмешательстве в мирские дела. Его даже называли «интриганом в монашьем облачении».
Солнце пробилось сквозь тучи и скрасило пасмурный день. Снова запел перепел. Два тела на циновках среди пустыря были неподвижны. Акэми первой подняла голову.
– Матахати, вода! – прошептала она.
Перед ними стояло по ушату воды, которая свидетельствовала о добром сердце начальника. Акэми напилась.
– Матахати, пить не хочешь?
Матахати зачерпнул воды ковшом и стал жадно глотать живительную влагу.
– Это все? – спросил он.
– О чем ты?
– Они не отрубили нам голову?
– И не собирались. Ты разве не слышал приговора?
– Что в нем говорилось?
– Высылка из Эдо.
– Живой! – взвизгнул Матахати.
С неожиданной резвостью он вскочил на ноги и пошел не оглядываясь. Акэми медленно поправила волосы, одернула кимоно, затянула оби.
– Подонок! – произнесла она, презрительно скривив губы.
Вызов
Иори маялся от безделья в усадьбе Ходзё.
– Когда придет Такуан? – спрашивал он Синдзо.
– Отец в замке, полагаю, что и Такуан с ним. Скоро вернутся. Почему тебе не поездить верхом?
Иори побежал в конюшню и оседлал любимого коня. Он уже ездил на нем и вчера и позавчера без ведома Синдзо. И вот наконец можно открыто проскакать через весь двор. Конь вынес его на улицу. Иори летал мимо домов даймё, мимо рощ и рисовых полей. За равниной Мусасино синели горы Титибу. Иори вспомнил учителя, который томился в тюрьме в той стороне, вытер холодные щеки, которые почему-то были мокрыми.
– А если навестить Мусаси? – Не раздумывая, Иори хлестнул коня. Проскакав бешеным галопом с километр, Иори подумал: «А вдруг Мусаси уже дома?»
Их дом оказался достроенным, но пустым. Крестьяне, жавшие рис на соседнем поле, не видели Мусаси. Значит, надо скакать в Титибу. Верхом можно обернуться за день.
На въезде в деревню Нобидомэ Иори пришлось осадить коня – дорога была забита вьючными и верховыми лошадьми, сундуками и паланкинами. У обочины обедали около полусотни самураев. Иори хотел поехать кружным путем, но к нему уже подбежали трое слуг.
– Стой, юнец!
– Как ты назвал меня? – возмутился Иори.
– Слезай с коня!
– Кто вы? Я вас не знаю!
– Закрой рот и слезай!
Не успел Иори опомниться, как его стащили с коня.
