Султан Луны и Звезд - Арден Том Дэвид Рэйн (книги онлайн полностью txt) 📗
Старый учитель пытался сказать что-то еще, но начал задыхаться — да к тому же султана снедало нетерпение.
— Истина сокрыта от нас завесой времени — так всегда бывает, когда речь идет о далеком прошлом, — скороговоркой произнес султан. — Достаточно будет сказать, что имамы исчезли, а священный кристалл пропал! Ведь ты это хотел сказать, верно, Симонид?
Старик снова бессильно опустился на пол. В ответ на вопрос владыки послышалось только клокотание мокроты в глотке Симонида.
Султан продолжал:
— Для простолюдинов, пожалуй, эта потеря была не так уж важна, ибо они уже успели погрязнуть в пучине пороков, которые затем овладели ими сполна в Эпоху Осквернения. Но для тех, кто понимал, что происходит, случившееся представлялось ужасной трагедией, а потом оказалось, что это и вправду трагедия. Ну, Симонид?
Старик пробовал подняться. Он неуклюже шевелил своей клюкой, пытаясь зацепиться ею за ковер. Тюрбан в форме языков пламени свалился с его головы и откатился в сторону. На висках у Симонида набухли вены.
— О Великий, — прохрипел он, — ты... глаголешь... истину.
Деа озадаченно переводил взгляд с отца на Симонида и обратно. Впервые в жизни юноше пришла в голову мысль о том, что его отец — безумец, самый настоящий безумец, а не просто хитрый и жестокий человек. Но Деа понимал: если это и вправду так, то безумие уже охватывало и его самого, сжимало так же крепко, как отцовская десница. Перед мысленным взором Деа предстал горящий кристалл, огненные лучи которого пронизывали воздух.
И вдруг Симонид стал ему совершенно безразличен.
— Но государь, неужто кристалл так и не был найден?
— Ха! Ты сообразителен, сын мой. Ты намного догадливее, чем извещали меня о том твои учителя! Но нет. Глаза смертных с тех пор никогда не зрели кристалла — ну, разве что в царстве снов. Сказания повествуют о святых людях, которые даже в Эпоху Осквернения предпринимали поиски сверкающего сокровища, с помощью которого, как они верили, можно было бы вернуть свет истины на наши земли, восстановить правую веру. Увы, даже самых наисвятейших из них постигло горькое разочарование, и с тех пор оно постигало любого, кто бы ни пускался на поиски кристалла. А теперь задумайся, мой сын, о Видении, которое было даровано Пророку. Меша вел свое племя на поиски Пламени, что рвется наружу из недр этих скалистых гор. А где же, о сын мой, имамы безвозвратно утратили кристалл Терона?
Деа вытаращил глаза.
— В этих горах, государь. В Горах Терона.
Султан улыбнулся.
— А теперь задумайся еще лучше! Когда Пророк отыскал Пламя, поклонение Терону распространилось по пределам Унанга подобно волне всепобеждающего пожара. Наша истинная вера была восстановлена, наша судьба решилась. Как бы могло это случиться без кристалла? На протяжении всего моего царствования мудрейшие из моих имамов взирали на Священное Пламя во всей его таинственности, во всем его величии. Вновь и вновь, воспевая хвалы Пророку, я спрашивал у мудрецов, какой источник питает Пламя. Они давали мне один и тот же ответ, да и как мог их ответ быть иным? Ибо кто может сомневаться в том, что Терон, в милости и мудрости своей позаботился о том, чтобы все народы на свете поклонились его могуществу, а также о том, чтобы руки смертных более никогда не прикоснулись к священному символу его могущества!
Деа прошептал:
— Так значит... Пламя... это кристалл?
Султан загадочно улыбнулся, обвел взглядом присмиревших придворных. Мальчик делал успехи. Просто-таки большие успехи.
Глава 12
ДЖЕМ В БЕДЕ
— Черный. Белый. Желтый. Розовый.
Сынишка Эли Оли Али, лежа на животе в пыли у забора караван-сарая, раскладывал камешки по кучкам. Время от времени он шмыгал носом и утирал сопли кулаком. Он не смотрел ни на ясное небо, ни в сторону моря, ни в ту сторону, где пролегала прибрежная тропа. Он был очень мрачным ребенком, очень худым и грязным, с большими тоскливыми глазами и пухлыми губами. Быть может, отец и дал ему какое-то настоящее имя, но сколько мальчик себя помнил, все называли его Малявкой, а это означало только, что он был маленький. Маленький и слабый.
Малявка насобирал самых красивых камешков, какие только мог найти, и набил ими карманы штанов так, что карманы едва не порвались. Зачем ему понадобились камешки — этого он и сам не знал, не знал и того, зачем теперь раскладывал их кучками. Просто — надо же было хоть чем-то заняться. Он сунул руку в карман и извлек еще пригоршню камней.
— Лиловый. Серый. Красный. Синий.
Со стороны караван-сарая слышалось звяканье кастрюль и визгливые крики. Это мать-Мадана кричала на Амеду. Сначала она обозвала девочку тупицей, лентяйкой, злодейкой и ослушницей, потом велела подмести в трапезной, накрыть столы и принести дров для очага.
Малявка на крики хозяйки караван-сарая внимания не обращал. Он привык к перебранкам. Вот только сегодня утром отец вопил и ругался на чем свет стоит и обещал оторвать Фахе Эджо руки и ноги. А девочку Амеду, которую он называл «сорванцом», отец грозился поджарить на вертеле, если она еще хоть раз сунет нос в поселок метисов!
Малявка ухмыльнулся, представив, как подружка Фахи Эджо поджаривается над огнем.
А потом он услышал топот копыт.
Поначалу топот заглушали крики со стороны караван-сарая. Но вот Малявка поднял голову и увидел клубы пыли, черные развевающиеся одежды, сверкающие золотые ленты. Он вскочил на ноги и выронил камешки.
Гонец султана!
Даже такой маленький мальчик знал о гонцах, Черных Всадниках, вполне достаточно для того, чтобы испугаться.
Гонцы Каледа всегда ездили поодиночке. Вероятно, в этом был потаенный смысл: до цели гораздо скорее доберется тот Всадник, что едет в одиночестве. А быть может, тем самым демонстрировалось бесстрашие их владыки и то, что он не мог даже мысли допустить о том, что кто-то посмеет встать на пути у его вестника. Никто не мог решиться хоть пальцем тронуть Черного Всадника. Тот, кто отважился бы на такое, стал бы повинен в преступлении против самого султана, а такое преступление наказывалось самой скорой и самой жестокой казнью. У жителей Унанг-Лиа была долгая память, но еще дольше жили слухи. Те деревни, где кто-то дерзнул оскорбить султана, стирались с лица земли.
Деревенская площадь в этот знойный час была безлюдна. Малявка перебежал дорогу. Он мог бы побежать в поселок, но он был не только напуган — ему было страшно любопытно: до смерти хотелось увидеть, как мимо будет проезжать Всадник.
Мальчик забежал за большой валун и присел на корточки.
Малявка родился всего-то шесть солнцеворотов назад, но он уже многое успел повидать в жизни. Вместе с отцом, Эли Оли Али, он был одним из тех, что во времена так называемого Исхода Куа бежали к побережью после набега людей-драконов. Самые ранние воспоминания Малявки были такие: повозка, покачиваясь и подпрыгивая на ухабах, везет их семейство в Нижний Унанг по опасным, обрывистым тропам Воргонского ущелья. А потом... потом пошли поселки, стоянки, караван-сараи, где Эли Оли Али мог вести свою торговлю. Сколько раз бывало так, что Малявка, затаившись в каком-нибудь темном углу, подслушивал торопливые перешептыванья, слышал звон мелких монет. На задворках Куатани, в портовых забегаловках, где его отец наживал шальные денежки, мальчик привык и к грубому хохоту подгулявших матросов, и к злобному реву торговцев, обнаруживших, что кто-то украл их побрякушки. В ту пору Малявка связался с шайкой воришек, что жили в подвале под грязной каморкой отца. Мальчишке то и дело удавалось удирать от ограбленных им незнакомцев. Порой и самому Эли Оли Али доводилось спасаться бегством. Но гораздо чаще бывало так, что Эли Оли Али отвешивал сынишке затрещины и тычки, предназначенные его заклятому врагу и конкуренту — Каске Далле. Малявка к этому привык, как привык к тому, что он вечно грязен и голоден. Но в груди мальчика не утихала притупленная злоба — она таилась там, словно цвет внутри самых невзрачных камешков, мимо которых другой пройдет, не заметив их.
