Шут. Книга 3 (СИ) - Кочешкова Е. А. "Golde" (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Он свернул на улицу Радуги, а оттуда — к Главной площади, где так легко затеряться в толпе горожан. На площади, как всегда, гомонили торговцы, бегали дети, слышался стук копыт, и пахло свежими пирогами. Однако сумерки уже опустились на город, и его жители помаленьку расходились по домам: сворачивались лотки, закрывались прилавки, няньки уводили заигравшихся детей. Каркая, пролетела над крышами ворона — Шут проводил ее взглядом, испытав странное чувство тоски… Порой ему казалось, что у людей тоже есть невидимые крылья, вот только никто не знает, как их расправить.
Ветер дергал полы плаща и пытался сорвать с головы капюшон, однако дублет у Шута все-таки был теплый… спасибо мадам Сирень. А в монастырь идти совсем не хотелось… Словом, он решил остановиться у лотка со всякими булочками и кренделями. Продавали их вполцены, потому что постряпали еще утром, а назавтра оставлять не считали нужным. Рядом сидел торговец горячим вином, у которого Шут тоже оставил пару монет. Он и сам присел на низкую уличную скамью возле торговых прилавков и так, с большой сладкой булкой и кружкой подогретого вина, скоротал еще не меньше четверти часа. Угостил куском плюшки бродячего пса, обладавшего на редкость доброй мордой, а потом просто глазел по сторонам, как деревенский мальчишка, впервые попавший в город. Люди тоже на него оборачивались — им, наверное, казался странным господин в таком дорогом костюме и с походным мешком за плечами…
'Ладно, — сказал себе Шут в конце концов, — пора… Сколько еще можно оттягивать? — он благодарно улыбнулся продавцу вина, возвращая ему кружку, почесал за ухом пса и решительно устремился к храму святого Ваария.
Уже у самых ворот Шут услышал вдруг жалобный окрик.
— Добрый господин, подайте на хлебушек! — нищий сидел в стороне от главных ворот, где обычно собирались представители его 'ремесла'. В темноте Шут не разобрал, что не так с этим бедолагой, но, очевидно, тот не мог ходить, потому что отчаянно тянул руки к 'господину'. Свет фонарей почти не доставал до того переулка, в котором нищий нашел себе угол. Шут решил, что остальные попрошайки не позволяют безногому сидеть ближе. Он прекрасно помнил, как жестока улица с ее законами и вечной враждой за место.
— Держи! — выкрикнул он, бросая парню мелкую серебряную монетку. Нищий обрадовано дернулся, пытаясь поймать блеснувшую в тусклом свете 'подковку', но был, видать, совсем неловок… монета, звякнув, упала где-то у него за плечом, и Шут понял, что придется все же подойти ближе и отдать милостыню прямо в руки убогому.
Пока он приближался и наклонялся к земле в поисках серебряного, нищий благодарно бормотал какую-то ерунду. А потом вдруг вскочил стремительно, как ласка, и Шут даже не успел ничего сделать…
Только почувствовал, как что-то очень крепкое и тяжелое со всего размаху обрушилось ему на макушку.
3
Когда Шут пришел в себя, вокруг было темно и пахло сыростью. Он со стоном приподнялся на куче какого-то тряпья и понял, что удар по голове не прошел даром… гудела она хуже, чем с похмелья. Осторожно проведя рукой там, где боль пульсировала особенно сильно, Шут скривился от досады — волосы в этом месте запеклись от чего-то липкого и уже порядком подсохшего… Облизав пальцы, он окончательно убедился, что это не грязь какая-нибудь, а вполне даже его собственная кровь.
— Клятые демоны, — Шут сплюнул соленое и добавил еще пару крепких словечек, которые понравились бы даже портовым носильщикам грузов. И вдруг с удивлением услышал в ответ раскатистый всплеск хохота. — Э?.. Кто здесь? — он завертел головой, пытаясь разглядеть в полной темноте, кому принадлежит этот звонкий смех, столь не соответствующий обстановке…
Между тем невидимый весельчак хихикнул еще пару раз и радушно произнес:
— Добро пожаловать в Гнилуху, приятель! Ничего доброго тут, конечно, нет, в том числе и для тебя… но я все равно очень рад, что ты тут оказался. А то надоело уже одному сидеть, — он выразительно вздохнул. — Ах, да… надо ж познакомиться! Меня Маем зовут. А ты кто таков и чем не угодил этому пауку?
— Пауку?.. — больная Шутова голова совсем пошла кругом от всех этих слов. — Что за паук? Первый раз слышу… — он осторожно сел и попытался нащупать, что есть рядом и на что можно опереться. Перед глазами сразу же вспыхнули искры.
— Ну да, — шмыгнул носом невидимый собеседник. — Имени этого ублюдка я не знаю, но по повадкам — так он паук самый настоящий. Это из-за него меня здесь уже который день держат… я и со счету сбился. Охранник жрать дает когда пожелает… А желает он редко.
— А где мы вообще, — боль мешала думать, но некоторые вещи Шуту хотелось понять сразу.
— Где… Я называю это место Гнилухой. Сам толком не знаю… Дом, мне кажется, какой-то в лесу за городом… с больши-и-им таким подвалом.
— Зачем… — очередной сноп белых искр перед глазами заставил Шута сморщиться и осторожно прилечь обратно на кучу тряпья. — Зачем я здесь?
— Вот вопрос! — фыркнул Май. — Я и про себя-то наверняка сказать не могу, а уж про тебя и подавно.
Шут приуныл. Этот малый ничего толком не знал. Но может быть его история поможет хоть как-то прояснить дело…
— Ну и как ты здесь очутился? — спросил он в темноту, ибо ни Мая, ни даже собственного носа не видел.
— Как… — Май вздохнул. — Играл на свадьбе одного жирного борова. Строил глазки его жене, пил, потихоньку таскал серебряные ложки со стола… Эх, хороший был вечер! А потом мне приспичило отлить… Ну я и отошел в стороночку. Когда очухался, уже ни ложек в кармане, ни скрипки, ни свадьбы. Сначала вовсе решил, что ослеп. Потом только докумекал, что хозяин наш гостеприимный на свечах экономит.
Шут не удержался, хмыкнул, криво улыбнувшись.
— Так значит ты скрипач? Или вор? — спросил он, осторожно ощупывая голову под запекшимися от крови волосами.
— Да и того и другого помаленечку, — Май завозился, подбираясь поближе, и сел совсем рядом.
— А здорово они тебя приложили, — сказал он с чувством. — Небось, котелок до сих пор звенит?
— Угу… — Шут не стал спрашивать, откуда скрипачу известно состояние его макушки. Уж ясное дело, если малый охоч до чужого добра, значит, всю одежду нового 'соседа' обшарить успел. Вот только вряд ли чего нашел.
Однако Май считал иначе.
— Не-не, — тут же сказал он вдогонку. — Ты, вашество, не думай, я твоих карманов не трогал. Просто подумал, как бы ты тут не преставился. Уж больно морда вся была в кровище.
— Да ты как филин — в темноте видишь, — не удержался съязвить Шут.
Май рассмеялся.
— Совсем тебе, господин хороший, ум-то поотшибало, — сказал он. — Ведь дверь когда открывали, свет от факелов был…
— А… ну да… — Шуту и впрямь соображалось не очень. Но все же боль понемногу ослабевала, или он просто привык. Даже рискнул снова подняться с тряпок и, обнаружив за спиной вполне удобную стену, привалился к ней. — Но все-таки зачем мы здесь? Это тюрьма? Или… — в голове у него мелькнула жутковатая догадка, — нас хотят продать? — а у самого даже мороз по коже, и все волоски дыбом.
— Не исключено, — Май шумно почесался и вдруг сел рядом, почти касаясь Шута плечом. — Но мне так не кажется. Этот дубина, который харчи приносит, все что-то толковал про хозяина, который мол, приедет скоро и разберется со мной. Да я ведь не прочь… Может наконец хоть увижу что-нибудь еще, кроме этой ямы… а впрочем, тут все равно, как у демона под хвостом. Кстати, ты пить не хочешь? Воды тут хватает, целая бочка в углу стоит.
Шут хотел. И пить, и даже, как это ни странно, есть. И это было хорошим знаком. Известно ведь, если голову совсем стряхнешь, про еду вовсе не думается — и без того муторно. Шут и сам как-то раз имел такое счастье, когда упал мимо Дейриных рук и едва не свернул себе шею.
Май сам принес ему воды в большом деревянном ковше. Она была уже застоявшаяся и пахла подгнившим деревом, но Шуту было уже все равно. Жадно выпив половину, он утер губы рукавом и вернул посудину скрипачу.
