Академия темных властелинов - Мамаева Надежда (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Смерив меня презрительным взглядом, девица уничижительно обронила вроде как своим спутникам:
— Беднота не может позволить себе поесть в столовой? И зачем такую берут? — Она цедила яд не хуже удоистой кобры. — Хотя, говорят, курсисткам, которых учат на прислугу, доплачивают, вот эти нищебродки и рвутся сюда…
Нет, по жизни я оптимист. Но голодный, уставший, разозленный оптимист страшнее любой гадюки. Умом я понимала, чем обусловлен такой пассаж: желание самоутвердиться за счет унижения другого — тут лишь слабая тень истинного чувства. А первопричина — то, что один из парней бросил на меня заинтересованный взгляд. Причем парень, на руке которого девица усиленно висла. И вуаля! Женская ревность.
— Возможно, беднота и не может позволить себе поесть в столовой, — начала я, поймав цитату этой мамзели, — но зато я не нуждаюсь в штопке. А вот вам бы, уважаемая, не помешало сходить к портному…
Вот так всегда: стоит упомянуть внешность, и любая женщина тут же кинется себя осматривать — где и что не так? Эта адептка не стала исключением, опустив взгляд в попытке увидеть, где же шовчик разошелся? Убедившись, что одежда на ней цела, она подозрительно протянула:
— Это еще почему?
— Да чтобы заштопал дырку под носом, которую умные люди величают ртом. А то у некоторых этот самый рот — как корзина с протухшими яйцами, что не слово — то амбре.
— Да как ты… — завелась она.
А вот парни, слушая нашу милую девичью беседу, начали тихо скалиться.
Я же в лучших традициях бабушки Софы всплеснула руками, выдав:
— Ой, милая, да не делайте мне беременную голову вашим неуцененным мнением! Оно мне не сдалось ни разу. А вы ко мне с ним пристали, как цыганка на базаре.
Девица разозлилась, а ее спутники, услышав прочувственную речь на четверть одесситки, откровенно заржали. Я же поняла: сейчас эта мамзель фыркнет, может, решит даже заклинанием зазвездить… но в итоге даст себя уговорить и увести от «оборванки». Нет, велика вероятность, что потом и отомстит мне, но тихо, без свидетелей, а сейчас же… Я одной короткой фразой подкупила парней, и адептка это почуяла. Не поняла, иначе бы сумела отбрить меня ответной репликой, а почуяла исконным женским нутром. И, как и всякая женщина, не стала выставлять себя в глазах того, кому хочет понравиться, в невыгодном свете.
Увы, я не учла третьего решающего фактора: Энжи, до этого скрытая от глаз адептов моими волосами. Крыса воинственно высунула морду из-за кулис, щелкнула клыками и подобралась для прыжка.
Этого было достаточно, чтобы девица переменилась в лице и попятилась. Парни тоже скривились, но, к их чести, позиций не сдали. Но все же и их моя напарница впечатлила, оттого они с достоинством отступили, или попросту благородно дезертировали, не показав нам с Энжи своих тылов.
Крысявка же, довольная произведенным эффектом, усмехнулась:
— За что люблю этих искусников и теоретиков — они такие милые и впечатлительные ребята. Их в стену впечатать может даже не хороший удар, а крик…
— Это ты по цветам их рубашек поняла? Ну что они с этих специальностей?
— Нет, по значкам, что приколоты на груди их колетов. Там так и написано: «Адепт второго курса Ирма Ворчек», например, — усмехнулась Энжи.
А я же, вспомнив эти самые значки, украшенные самоцветами и узорами, подумала, что такой «бейджик» тянет наверняка на сотню золотых.
Тем не менее первый голод я уже утолила, а запал после словесной дуэли окончательно отбил остатки аппетита. Вот только эта самая пикировка меня убедила: что в том мире, что в этом — особо тебя никто не ждет с распростертыми объятиями и, если хочешь чего-то добиться, надо пахать и пахать. В идеале — как трактор «Беларусь», причем работающий на атомном расщепителе: не останавливаясь на дозаправку годами.
А посему я встала, стряхнув с подола крошки, завязала остатки краюхи в узелок и направилась туда, где мне должны были в перспективе выдать волшебный пендаль в жизнь. Деканат факультета прикладной магии встретил меня деловитым скрипом пера о пергамент и усталым вздохом секретаря. Почтенная дама с седым пучком на голове и в очках в роговой оправе корпела над длиннющим свитком.
Она была столь увлечена, что мне пришлось изобразить мамонта, который отчего-то решил станцевать канкан, и выразительно потопать. Когда секретарь оторвала взгляд от бумаги и перевела его на меня, я невольно подавила крик: глаза со сплошным зрачком — то еще зрелище. Два бездонных провала, в которых расплескались чернила.
— Вы что-то хотели? — сухо поинтересовалась секретарь.
— Д-да, — чуть с запинкой выдавила я. — Я сдала экзамен на курсы бонн для одаренных детей…
— Что-то вы долго шли, — с долей перца обронила секретарша. — Мне ведомости поступивших закрывать, а последней курсистки все нет и нет. Хотели уже недобор поставить.
— Я замуж выходила, — ляпнула первое, что пришло на ум, в свое оправдание.
«Я прямо как грузчик, что распатронивает фуру: лишь смутно осознаю, что несу», — подумала с запозданием, когда слова оправдания уже сорвались с языка.
— Однако… — только и выдала дама.
Сейчас при внимательном рассмотрении я углядела в ее напрочь седой шевелюре маленькие рожки. Да и ногти на руках скорее походили на когти.
Тем временем секретарь протянула мне лист пергамента и свиток. Первый представлял собой расписание и перечень необходимого для обучения. Во втором полагалось поставить свой автограф.
Чиркнув закорючку напротив своей фамилии и въедливо прочитав все, что написано на листе, я все же поборола робость и уточнила три животрепещущих вопроса: об общежитии, о стипендии и об учебниках.
Первого мне не полагалось по той причине, что комнаты предоставляются лишь адептам, а я к ним не относилась. Второе выдадут в середине следующего месяца, а третье… Секретарь рассмеялась, как плетью хлестнула: резко, в голос.
— Учебники для нянек? Девушка, вы из какой провинции? — «Вылезли» хоть и не прозвучало, но было столь явственно, что лучше бы она это сказала. — У вас будет только лекционный материал, и то краткий. Зато практики — хоть отбавляй.
Я сочла за лучшее удалиться из приемной. Эта безобидная на первый взгляд секретарша — божий одуванчик на поверку оказалась сущей фурией. Последнюю лестную характеристику я и озвучила, как только двери в деканат закрылись.
— Ага, — поддакнула крысявка. — Ночные фурии все такие. Стервы да и только.
— Да я вообще-то выражалась фигурально, — начала я, понимая, что этот мир мне еще познавать и познавать.
— А получилось прямее некуда. Хотя и фигурально… Фигура у нее ничего. Бывают фурии, что в дверь не проходят.
В библиотеку я все же решила наведаться. Как говаривала Анаконда Джокондовна, у хорошего бухгалтера должны быть две любимые настольные книги: «Бухучет» — чтобы хорошо работать, и Уголовный кодекс — чтобы не попасться на этой самой хорошей работе. И если первый талмуд мне сейчас без надобности, то от второго я бы не отказалась, потому как Энжи хоть и отличный собеседник, но многое за триста лет, проведенных ею по ту сторону грани, все же имело место быть. А еще мне бы не помешал справочник. Для начала хотя бы по расам, чтобы не попадать впросак.
Средоточие манускриптов, гримуаров и учебников обнаружилось в башне темной половины академии. Вообще, насколько я поняла, магистерия была поделена на два лагеря: магов темных и магов светлых.
Как узнала у крысявки, пока мы искали эту самую библиотеку, расспрашивая дорогу у студиозусов (почему-то молодняк чаще кривлялся, а вот старшекурсники, наоборот, отвечали с охотой, отринув такую мелочь, как мой затрапезный вид), ее хозяин тоже некогда обретался в стенах этой академии. Оттого она кое-что о ней знала, пусть и понаслышке.
Так, например, в белой половине имелись факультеты артефакторов, алхимиков, предсказателей, бытовиков, искусников, целителей. У темных значились в активе некроманты, чернокнижники, боевики. В каждом — по несколько специальностей. Вот, например, бывший хозяин Энжи, тоже некромант, ударяясь в воспоминания, рассказывал о своей юности. Из этих его ностальгирований крысявка усвоила одно: белые — это такие пушистики, рассуждающие о мире во всем мире и если гадящие, то исподтишка. Зато их любят, ценят и не представляют без них жизни.
