В плену пертурбаций - Фостер Алан Дин (книги онлайн полные txt) 📗
– Любопытно, – пробормотала Дормас, внимательно изучая свой новый облик. – Я давно хотела узнать, на что это будет похоже. Правда, не скажу, что я в восторге. Раньше было все-таки лучше.
– Степень изменения, – сообщил волшебник, – варьируется в зависимости от видовой принадлежности.
– По-вашему, – воскликнул Джон-Том и подивился про себя тому, какой у него тонкий голосок, – мы угодили в не слишком серьезную пертурбацию?!
Когда миновали первоначальные изумление и растерянность, все стало ясно и понятно даже для тех, кто отказывался верить собственным глазам. По воле пертурбатора пол каждого из путников поменялся на противоположный. Чисто мужская, за единственным исключением, компания превратилась за долю секунды в дамское общество, слегка разбавленное присутствием одного мужчины.
– Когда она закончится? – простонал Мадж, вернее, не простонал, а взвизгнул. – Ведь она не затянется, верно, ваше чудотворство?
– К твоему большому огорчению, Мадж, предсказать, сколько продлится пертурбация, практически невозможно, – отозвался Клотагорб. Джон-Тому бросилось в глаза, что красноватый узор на панцире волшебника приобрел розовато-лиловый оттенок.
– Е-мое, да что ж это за издевательство?! Хорошо еще, что мы не в Оспенспри. Ежели б меня сейчас ктой-нибудь видел, я б сдох со стыда.
– Что, водяная крыса, понял, каково быть женщиной? – осведомилась Дормас. Ее слова прозвучали как-то удивительно по-мужски.
– Понимаете, – пустился объяснять Джон-Том, – подобная перемена для Маджа – поистине катастрофа. Боюсь, что ему приходится тяжелее, чем всем нам, вместе взятым.
– Да сделайте же что-нибудь, ваше чародейство! – взмолился выдр. – Ну что вам стоит, а? Вы ведь прогнали то поганое облако, что торчало над Оспенспри. Чего вы ждете, пока я окочурюсь? Вот возьму и помру, а вы потом расхлебывайте. Эх, ваше превосходительство, жалко вам, что ли?
– Сия пертурбация, – торжественно изрек Клотагорб, – ничем не угрожает ни жизни, ни здоровью, а потому не требует, чтобы ее прекращали магическими средствами. Наберись терпения: рано или поздно все станет, как было.
– А если не станет? А если растянется на несколько дней или на неделю? Вы что, хотите, чтобы я спятил? – Мадж повернулся к Джон-Тому.
– Че молчишь, приятель? Ну-ка, спой нам песенку. Или тоже зажлобился?
– Мадж, мне вряд ли легче, чем тебе, но я согласен с Клотагорбом.
Сейчас не время прибегать к чаропению. Чересчур рискованно. – Неожиданно юноша усмехнулся. – Так что расслабься, милашка.
– Слушай, приятель, – взвился Мадж, – шутки шутками, но надо и меру знать!
– А чем ты недоволен? По-моему, если с нами шутят, то достаточно остроумно. Судьба явно не обделена чувством юмора.
– Заткнись, ты, облезлая обезьяна! Придержи язык, не то я…
– Что? Выцарапаешь мне глаза?
Выдр прорычал что-то невразумительное и рывком надвинул на уши шляпу, которая тоже слегка изменилась, заодно с остальной одеждой.
Джон-Том оглядел себя с ног до головы и вынужден был признать, что платье на нем, в общем-то, весьма миленькое. До чего же странно, подумалось ему, что в подобных ситуациях выручает не что-нибудь, а именно юмор.
Отчетливее всего перемена ощущалась в облике Маджа и самого Джон-Тома, поскольку у тех видов, к которым принадлежали, соответственно, Клотагорб, Сорбл и Дормас, внешние различия между полами были не столь очевидными.
– Ну помогите же! – взвыл несчастный Мадж, который, судя по всему, пытался спрятаться в шляпе. Та превратилась в импозантный широкополый головной убор, который вполне смотрелся бы на какой-нибудь южной красавице. Джон-Том, проникшись сочувствием к другу, вопросительно взглянул на Клотагорба.
– Может, попробовать, сэр? Мне кажется, расклад почти идеальный: пертурбация не слишком серьезная, как раз чтобы поучиться, как с ними бороться.
– Хорошо, мой мальчик, – согласился задумчиво чародей. – Только будь осторожен. Помни, что неверное чаропение обернется еще большим злом.
– Куда уж хуже! – буркнул Мадж. – Разве может быть хуже?
– Может, – отозвалась Дормас. – Например, если ты распустишь язык.
– Лучше пожалей меня, милашка… Или надо было сказать «сэр»?
– Не знаю, – призналась Дормас. – Посмотрим, на что способен этот ваш чаропевец.
Джон-Том снял с плеча дуару и погрузился в размышления.
Предупреждение Клотагорба было как нельзя кстати. Юноша перебирал в уме песни наиболее мужественных исполнителей и женственных исполнительниц и остановился наконец на старом добром Элвисе П. и Тине Тернер. С точки зрения музыки такой выбор оставлял желать лучшего, однако если рассуждать магически, все было в полном порядке.
– Поехали, – произнес юноша со вздохом, прокашлялся и запел, ощущая себя не в своей тарелке из-за того, что пел сопрано. К его великому облегчению, какое-то время спустя он обрел свой собственный голос и стал снова самим собой. Впрочем, радость Джон-Тома никак не могла сравниться с чувствами Маджа. Едва обратное превращение завершилось, выдр встал на голову и прошелся колесом вокруг костра. Он бесновался до тех пор, пока у него не пресеклось дыхание.
– Бедный перхаватор, – проговорил Мадж, отдышавшись. – Верно, тяжко ему приходится, коли он вытворяет такие штуки. Я буду не я, ежели не выпущу его на волю!
– Надеюсь, все пройдет так, как мы задумали, – проронил Клотагорб.
– А теперь предлагаю лечь спать. Утром возможны всякие сюрпризы, поэтому не мешает набраться сил. Следующая пертурбация, вполне вероятно, потребует заклинаний порешительнее.
Нечего сказать, комплимент, хмыкнул про себя Джон-Том. Впрочем, ожидать от волшебника похвалы было по меньшей мере нелепо. Однако поспать и впрямь стоит. Юноша отложил дуару, закутался в плащ из ящеричьей шкуры и лег на спину, улыбнувшись Маджу, который пристроился рядом.
– Спокойной ночи, крошка.
– Приятель, тебе что, не терпится узнать, каково это – петь без единого зуба во рту? – огрызнулся выдр и отвернулся от человека.
Утро напомнило всем, что серьезные пертурбации могут происходить как наяву, так и во сне. Равнодушие спящих к окружающему миру не имело в данном случае ровным счетом никакого значения. Джон-Том потянулся было за дуарой, но обнаружил, что, во-первых, инструмент куда-то запропастился, а во-вторых – тянуться, собственно, было и нечем. Тогда юноша попытался сесть и окончательно запутался в ощущениях, ибо сидеть тоже было не на чем. Смятение чувств не могло скрыть того факта, что серьезнее пертурбации еще не случалось. Воздух был густым, как суп, и таким же мутным. Джон-Том напряг зрение, чтобы разглядеть хоть что-то, и почувствовал, что глаза как бы соскальзывают куда-то вбок. С немалым трудом ему удалось подавить страх, закравшийся в сердце. В конце концов, он по-прежнему видит, пускай даже различая всего-навсего черное и белое. Других цветов глаза не воспринимали. Вернее, сказал себе юноша, воспринимать-то они, быть может, и воспринимают, а вот цвета исчезли.
Небо над головой было каким-то белесым, деревья вокруг – темно-серыми. Тут Джон-Том заметил чудовище и шарахнулся от него.
Чудовище тоже попятилось, и вдруг юноша сообразил, что оно испугалось не меньше, чем он сам. Поблизости ворочались еще три монстра, причем все они шарахались друг от друга, как от заразных. Вот бы, подумалось Джон-Тому, поглядеть на себя со стороны.
Постепенно юноша осознал, что заодно с цветовосприятием утратил обоняние. Хорошо хоть сохранился слух. Он отчетливо слышал те звуки, которые издавало при движении его новое тело. Если судить по ним, мелькнула у Джон-Тома шальная мысль, выходит, что он лишился ног и приобрел взамен самое настоящее невесть что.
Пертурбация не просто исказила реальность; она вывернула последнюю наизнанку. До сих пор перемены, которые насылал пертурбатор, имели некий смысл; сейчас же с миром творилось нечто совершенно бессмысленное. Может, пертурбатору передалось безумие того, кто его пленил?
– Эй! – выдавил Джон-Том. – Кто-нибудь меня понимает?
