Меч эльфов. Рыцарь из рода Других - Хеннен Бернхард (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно txt) 📗
Раффаэль со своими красивыми черными локонами, ухмыляясь, смотрел на Бернадетту, щеки которой тут же покраснели. Гисхильда знала, что та иногда целуется с Раффаэлем. Раффаэль был для нее загадкой. Говорили, что он уже целовался с девочками из других звеньев. Может, и Анна-Мария?.. Девочка уже оправилась от ранения, насколько можно оправиться от того, что предстоит прожить жизнь с одной рукой.
Она пела страстно, с закрытыми глазами, положив покалеченную руку на грудь. Черты ее лица стали суровее. Она очень часто молилась. Однажды она доверительно сообщила Гисхильде, что теперь Тьюред стал ей ближе, чем до несчастного случая. Она была странной. Гисхильда не могла понять и того, что ей непременно снова хотелось в зарядную камеру. Принцессе узкая, постоянно наполненная пороховым дымом комната казалась местом ужасным.
Она снова взглянула на Раффаэля. Теперь этот негодяй строит глазки Эсмеральде! Люк, Жоакино и даже Рене в глазах Гисхильды были красивее, но было в Раффаэле что-то такое, чему сложно было противостоять. Он и к ней пытался подкатить… То, что она была с Люком, не остановило Раффаэля. Когда он улыбался человеку, проникновенно смотрел в глаза, можно было подумать, что для него не существует в этом мире никого другого. И это при всем при том, что она-то знала, каков он на самом деле!
Гисхильда заметила, что Эсмеральда вздрогнула под его взглядом, точно он мягко прикоснулся к ней. У нее было некрасивое лицо с крупными порами, все в прыщах. Но ее тело… Из-за него Гисхильда ей завидовала. Остальные девочки их звена тоже ревновали. У Эсмеральды начала расти грудь. Хотя на ней была кольчуга, округлости были хорошо видны. Гисхильда посмотрела на себя. Она была плоской, как доска. Иногда ей было совершенно непонятно, что Люк в ней нашел. Влюбился в нее только потому, что она — принцесса?
Воспоминание о Люке причинило боль. Это было коренящееся глубоко в животе ощущение. Пронзительное, даже немного страстное, как она иногда со стыдом признавала. Как он сейчас? Где он? Что они с ним делают?
Они называли себя братьями и сестрами, но все избегали ее, когда она пыталась поговорить с ними о Люке. Он был их капитаном! А теперь они делают вид, как будто его нет! Даже пухленький Рамон, которого она всегда считала верным и добрым мальчиком, отрекся от Люка. А при этом он ведь так часто получал от Люка яблоко или другие вкусные мелочи. Еду, которую Люк отнимал у самого себя! Рамон всегда был голоден. По ночам весь барак слышал, как урчит у него в животе. Он любил шутить, что Господь одарил его, мальчика, желудком взрослого мужчины. Строго отмеренных порций еды ему было недостаточно.
Конечно, когда Люк одаривал его, он преследовал и свои интересы. Гисхильда никогда не думала, что голодный желудок может издавать такие же громкие звуки, как храпящий тролль. Когда Рамон получал больше еды, спалось всем гораздо лучше. Но то, что мальчик теперь ничего не хочет сделать для Люка!..
С Эстебаном, стоявшим рядом с Рамоном, все было иначе. Он был крупным, грубым парнем, у которого на лице уже начал появляться первый пушок. Все в нем казалось слишком большим. Его руки напоминали лопаты, нос выступал на его лице, будто крытый балкон… Он был неуклюже дружелюбным и пытался всем угодить. И он был не самым умным. Он принимал участие в судьбе Люка. Но он не был тем, кто готов выступить перед звеном со своим собственным мнением и воззвать к их совести.
Теперь все они, преисполнившись волнения, пели. Мое сердце — мои врата к Богу, я открываю его Ему, и пусть никакие невзгоды не заставят меня пасть духом.
Гисхильда не могла произнести этих слов. Она мычала себе под нос, время от времени открывала рот, чтобы то, что она не поет, не слишком бросалось в глаза. Никогда не откроется она этому богу! Богу, который так позорно бросил Люка на произвол судьбы.
Принцесса заметила, как мрачно смотрит на нее Максимилиам. Он заметил, что она не поет вместе со всеми. Его красивые голубые глаза стали теперь холодны, как ее любимые фьорды зимой. Максимилиам был примерным учеником. Закаленный, хорош как в верховой езде, так и в математике. Но сидеть рядом с ним не хотел никто. Как там сказал о нем Раффаэль? «Его дыхание зловонно, как теплые собачьи ветры! Его никогда никто не поцелует. Даже если он напоит девочку».
Максимилиам нахмурил лоб и вызывающе кивнул ей. При этом сам он продолжал петь, но больше не закрывал глаза, а смотрел прямо на нее.
Что он себе вообразил! Неужели думает, что таким взглядом сможет заставить ее что-то сделать? Она никогда не предаст своих богов. Она была близка им, во Фьордландии, и даже в лесах Друсны. Теперь они казались ей очень далекими. Но это снова изменится. Обязательно! Пусть себе таращится этот Максимилиам! Он ведь даже не решается призвать ее к ответу.
Теперь он толкнул Жозе. Жозе был самым высоким из них, но тощим, как древко пики. Совладать со своими волосами он мог только тогда, когда они были мокрыми. А обычно они торчали у него во все стороны. А цвет у них был как у крысиного меха. Вообще-то он был милым и не заслуживал того, чтобы о нем так думали, но всегда, когда Гисхильда смотрела на его волосы, она вспоминала крыс. Этот грязно-коричневый цвет, местами переходящий в черный… Ей еще не доводилось видеть людей с такими волосами.
Максимилиам обвиняюще кивнул на нее. Теперь Жозе тоже посмотрел на нее и заметил, что она не поет, даже не пытается делать вид, что поет. Но тот только пожал плечами. Гисхильда испытала огромное облегчение от этого жеста. Она не боялась ссор, но было приятно чувствовать, что ее терпят. Звено было вместе почти целый год. Достаточно времени, чтобы познакомиться. Все знали, что она другая, пусть кроме Люка ее тайны не знал никто.
Она не прилагала особых усилий, чтобы скрыть, что не молится Тьюреду. Обычно ее оставляли в покое. Она ведь из Фьордландии. От этих варваров нельзя ожидать, что они так быстро забудут язычество. Оно у них в крови. Так думали они, и Гисхильда это понимала.
Жозе склонил голову набок и слегка улыбнулся. Лицо его выглядело странно. У него был выдающийся, слегка изогнутый подбородок. Если посмотреть со стороны, лицо его немного напоминало серпик месяца. Дружелюбная луна, далекая, видимая, но не освещающая ничего.
Хорал закончился. Максимилиам продолжал мрачно смотреть на Гисхильду, но не решился нарушить торжественную тишину, воцарившуюся в незаконченной башне. Даже птицы умолкли, будто тоже хотели попрощаться с Даниэлем.
Было хорошо почтить память умершего. Но сейчас ее мысли занимал Люк! Даниэль ушел, ему никто больше не сможет помочь. С каждым новым ударом сердца Гисхильда чувствовала себя невыносимо в этой тишине. Нужно поговорить о живых!
— Что мы будем делать, чтобы вернуть Люка?
Друстан строго посмотрел на нее, а Максимилиам сделал такое лицо, словно хотел убить ее одним только взглядом.
— Он в руках божьих, — ответил Друстан, и его обычно красивый голос прозвучал как-то ломко.
— Нет, он в руках Леона. Мы можем…
— Мы ничего не можем! — раздраженно ответил их учитель. — Ты что, действительно считаешь, что Леона волнует то, что ты думаешь? Он ближе к Богу, чем любой из нас. Он избранный, первый в вере… Наш примарх! Сомневаться в нем — значит сомневаться в самом Боге. Но чего ждать от тебя — от… — Он умолк.
Все послушники отодвинулись от принцессы. Она осталась одна.
— От девочки-язычницы? Ты это хотел сказать, почтенный магистр?
— Я хотел сказать, что если Леон ближе всех нас к Богу, то ты от него дальше нас всех! Не смей судить о вещах, которых не понимаешь!
— Да что тут понимать? Мы хотели относиться друг к другу, как братья и сестры. Мы хотели помогать друг другу! — Она обвела взглядом послушников. Все, кроме Максимилиама, отводили взгляд, даже упрямая Бернадетта. — Вы забыли о том, о чем мы клялись в зарядной камере? Мы хотели с честью носить позорное пятно на нашем щите. Неужели у вас нет сердца? Может быть, в этот час Люку выносят приговор. Он — один из нас! Некоторые, может быть, считают его позором в рядах Нового Рыцарства. Я не знаю, в чем его обвиняют… Но я знаю, что в этот миг ему нужен каждый голос, который произнесет слова в его защиту. Мы не должны стоять здесь у могилы. Все красивые слова мира не оживят нашего Даниэля. Мы должны стоять во дворе Цитадели. Мы должны звать Леона. Все! Мы должны показать ему, что мы действительно братья и сестры, что мы не отказываемся ни от кого из своих! Пусть даже этого требует примарх! Я не знаю, как воспитывали вас. Вы родом из различных провинций церковного государства. Там, откуда родом я… там, где правят язычники, нет ничего сильнее слова. Тот, кто не держит своего слова, тот предает свою честь. А я лучше умру, чем потеряю свою честь! Кто со мной?
