Замок лорда Валентина - Сильверберг Роберт (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
— Тогда у меня галлюцинация. Но очень убедительная. Разве ты не видишь?
— А куда надо смотреть?
— Вон туда. Вон, видишь, где от воды отражается полоска пурпурно-золотистого цвета? А теперь немножечко левее. Вон там. Там…
Валентин прищурился, напряженно всматриваясь в море. Поначалу он не увидел ничего; потом ему показалось, что на волнах качается огромное бревно; а потом море осветил последний луч заходящего солнца, пробившийся сквозь облака, и у него не осталось никаких сомнений: да, это, несомненно, морской дракон, медленно плывущий к северу.
Он почувствовал озноб и прижал руки к груди. Насколько он знал, морские драконы передвигаются только стадами и всегда странствуют вокруг света примерно одним и тем же маршрутом: в южных водах с запада на восток, вдоль южной оконечности Зимроэля, вверх — вдоль побережья Гихорна до Пилиплока, затем в восточном направлении на широте Острова Сна и вдоль знойного южного берега Алханроэля до какого-то места в не нанесенных ни на какие карты просторах Великого океана. И все же это был дракон собственной персоной, и он плыл на север. Пока Валентин наблюдал за ним, исполин расправил громадные черные крылья и стал бить ими по воде, медленно и размеренно — хлоп-хлоп-хлоп-хлоп,— будто собирался совершить невозможное, оторваться от поверхности моря и подобно колоссальных размеров птице улететь в затянутые туманом полярные дали.
— Как странно,— пробормотала Карабелла.— Ты видел когда-нибудь что-либо подобное?
— Нет, никогда,— Валентин содрогнулся,— Знамение за знамением, Карабелла. Что все это мне предвещает?
— Пойдем, выпьем теплого вина.
— Нет. Пока нет.
И он стоял как вкопанный на палубе, напрягая зрение, чтобы различить в сгущающихся сумерках темную фигуру на фоне темного моря. Огромные крылья раз за разом вспенивали воду; но вот дракон свернул их, выпрямил длинную шею, откинул назад тяжелую треугольную голову и издал рокочущий скорбный крик, напоминающий звук горна, что пробивается сквозь туманную мглу. Потом дракон нырнул и скрылся под водой.
Глава 4
Когда шли дожди — а в это время года дожди в долине Престимиона шли непрерывно,— кисловатый запах обугленных растений поднимался от сожженных полей и проникал повсюду. Когда Аксимаан Трейш в сопровождении своей дочери Хайнок, поддерживающей ее под руку, приплелась в зал муниципальных собраний в центре города, вонь настигла ее и здесь, в нескольких милях от ближайшей из преданных огню плантаций.
От запаха спасения не было. Он стоял над землей, как вода в паводок. Удушливые испарения проникали сквозь все двери и окна, добирались до винных подвалов и портили вино в запечатанных бутылках. Ими пропитывалось мясо на столах. Никакие средства не могли избавить от вони одежду. Смрад проникал во все поры и пачкал плоть. Аксимаан Трейш уже начинала думать, что даже душа постепенно покрывается пятнами копоти. И когда подойдет ее время вернуться к Источнику, если ей ког-да-нибудь вообще будет позволено завершить свою нескончаемую жизнь, Аксимаан Трейш не сомневалась, что стражники на мосту остановят ее презрительными словами: «Нам не нужен здесь скверный запах пожарища. Забирай свое тело, старуха, и уходи отсюда» — и хладнокровно отправят назад.
— Присядешь сюда, матушка? — спросила Хайнок.
— Мне все равно. Куда угодно.
— Здесь удобно. Тебе все будет слышно.
В зале возникла легкая суматоха: люди в ряду сдвигались потеснее, чтобы дать ей место. Сейчас все к ней относились как к выжившей из ума старухе. Конечно, она стара, чудовищно стара, она пережила времена Оссиера, она стара настолько, что помнит дни юности лорда Тиевераса; но ведь ее старость ни для кого не новость, так почему же все вдруг стали относиться к ней так снисходительно? Она не нуждалась в особом отношении. Она по-прежнему способна самостоятельно передвигаться; она видит еще достаточно хорошо; она все еще может выйти в поле в страду и собирать стручки… и собирать… выйти в… поле… и… собирать…
Несколько неловко, но почти не спотыкаясь, Аксимаан Трейш подошла к своему месту и села. На произнесенные шепотом приветствия она ответила слегка отчужденно, потому что сейчас с трудом припоминала имена тех, кого видела. Когда люди из долины в эти дни разговаривали с ней, в их голосах всегда проскальзывало сочувствие, как будто над ее семьей витала смерть. Так оно в некотором роде и было. Но не та смерть, которой она искала, не та смерть, которая от нее отказалась, не ее смерть.
Наверное, тот день никогда не наступит. Ей казалось, что она обречена вечно продолжать свой путь в мире разрухи и отчаяния, бесконечно вдыхать едкую вонь. Она сидела тихо, устремив в пространство невидящий взгляд.
— По-моему, он такой отважный,— услышала она голос Хайнок.
— Кто?
— Семпетурн. Тот, который будет выступать сегодня. Его пытались остановить в Мазадоне, обвинив в том, что он ведет изменнические речи. Но он все равно выступил, а теперь разъезжает по всем сельскохозяйственным провинциям и пытается нам объяснить, почему уничтожен наш урожай. Сегодня здесь все жители долины. Это очень важное событие.
— Да, очень важное событие,— сказала Аксимаан Трейш.— Очень важное. Да.
Из-за такого большого количества людей вокруг она ощущала себя немного не в своей тарелке Вот уже несколько месяцев она не была в городе, да и вообще редко выходила из дома, едва ли не целые дни напролет проводя у себя в спальне спиной к окну, чтобы не видеть плантации. Но сегодня Хайнок проявила настойчивость. Она без конца твердила, что это очень важное событие.
— Смотри, матушка! Вот он!
Аксимаан Трейш едва заметила, как появился на возвышении низкорослый краснолицый человек с напоминающими звериную шерсть густыми волосами, черными и уродливыми. Как странно, подумала она, насколько за последние месяцы мне стал ненавистен вид человеческих существ с их мягкими дряблыми телами, бледной потной кожей, отвратительного вида волосами и слабыми водянистыми глазами. Человек взмахнул руками и начал говорить противным скрипучим голосом:
— Жители долины Престимиона… с вами мое сердце в час тяжких испытаний… в зловещую пору, когда на вас неожиданно обрушились великие несчастья… эта трагедия, это горе…
«Так вот оно, очень важное событие,— подумала Аксимаан Трейш,— этот шум, эти причитания… Да уж, чрезвычайно важное». Вскоре она перестала вникать в суть выступления. А оно явно было весьма серьезным, потому что доходившие до нее отдельные слова звучали очень весомо: «Рок… судьба… наказание… прегрешение… невинность… совесть… коварство…» Но слова, сколь бы значимыми они ни казались, пролетали мимо как некие бесплотные крылатые создания.
Последнее важное событие в жизни Аксимаан Трейш уже произошло, и других не будет. После обнаружения лусавендро-вой ржавчины ее поля первыми подверглись сожжению. Сельскохозяйственный агент Эревейн Hyp с весьма удрученной физиономией, беспрестанно рассыпаясь в льстивых извинениях, объявил в городе трудовую повинность, приколотив объявление об этом на дверь того самого зала, где Аксимаан Трейш сидела в настоящее время. И однажды утром Звездного дня все трудоспособные жители долины Престимиона собрались на ее плантации, чтобы произвести сожжение. Тщательно распределив горючее вещество по всей плантации, крестообразно разместив его посреди полей, они бросили факелы…
А потом очередь дошла до земли Михиэйна, затем — Собора Симитота, Пальвера, Нитиккималя…
Все пропало, вся долина почернела и обуглилась, нет больше ни лусавендры, ни риса. И в следующем сезоне не будет урожая. Зернохранилища опустеют, весы заржавеют, а солнце будет одаривать теплом мир пепла. «Очень похоже на послание Короля Снов,— подумала Аксимаан Трейш,— Когда ты погрузилась в двухмесячный зимний отдых, в твою душу закрались пугающие видения уничтожения всего, что ты создала тяжким трудом, и, пока лежала, ты ощутила на душе тяжесть дыхания Короля, которое давило тебя, сминало, нашептывало: «Это твое наказание, ибо ты виновна в прегрешении"».
