Обреченные (СИ) - Белов Вольф Сигизмундович (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
В сердцах Леха сплюнул в окно, видимо, воспоминания о жизни в мегаполисе вызвали раздражение. Вроде бы, последней своей репликой он не сказал ничего нового для Анны, но подумалось: почему она сама не обратила внимание на это давным-давно, почему до недавнего времени все казалось само собой разумеющимся, почему так легко верилось во все, что внушают с телеэкрана? Хотя, вернее сказать, хотелось верить. Да, прав Леха, она всегда сомневалась, только опасалась дать волю своим сомнениям. Опасалась разрушить выстроенный корпорацией специально для нее мирок, где все просто и понятно. В итоге все равно все рухнуло. Кто виноват в этом? Сама Анна все разрушила или ее мир, основанный на лжи, изначально был обречен? Неужто во всей ее прежней жизни и в самом деле не было ни капли правды? Хотя бы в какой-нибудь малости.
Взглянув на спутника Анна снова спросила:
— Зачем корпорация заботится о здоровье рабочих, если хозяевам на нас наплевать?
В ответ Леха разразился хохотом.
— Ты реально думаешь, что все те пилюльки, маски и прочую хрень работягам навязывают, чтобы сохранить им здоровье?
— Мы служим им запчастями, ты сам сказал, — напомнила Анна.
— Это так, — подтвердил Леха. — Но любой мегаполис изолирован от внешнего мира, они и без того защищены от любой заразы. Маски — это лишь один из элементов, прививающих повиновение. Очевидной надобности в них нет, только неудобство, зато приучает к выполнению распоряжений, пусть даже бессмысленных. А вот все эти таблетки — просто пустышки со вкусовыми добавками: безвредные, но и бесполезные, только лишь для того чтобы работяги тратили на них свои баллы, а не скапливали их слишком много на своих счетах. Обслуга в мегаполисах живет в долг, работяги не должны терять чувство, что все у них хорошо, только когда они вкалывают на корпорацию. Когда надобность в них, как в донорах, отпадает, просто в силу возраста, их утилизируют, объясняя тем, что они слишком плохо трудились и накопили недостаточно баллов на старость. А если вдруг рабочие калечатся или серьезно заболевают, на них навешивают штраф за безответственность, опустошают счет и тоже утилизируют. Ну и рождаемость контролируют, чтобы обслуга не плодилась больше, чем требуется. Да ты сама все знаешь, просто раньше смотрела на ситуацию с другой стороны.
Да, Анна все это знала. Знала всегда. Не желала признавать очевидное, заставляла себя верить, но всегда знала.
— Чем занимаются хозяева? — продолжала спрашивать Анна.
Леха пожал плечами:
— Всем, чем пожелают. Хотя, знаешь, там тоже своя иерархия: те, кто рангом повыше, соответственно, имеют больше прав и возможностей. Тот Генрих, к примеру, вряд ли занимал очень уж высокое положение. Но, в общем-то, все они ни в чем себя не ограничивают, просто живут. Всех их полностью обслуживают роботы. Ну, почти полностью. Слышал от одного умного парня из лаборатории, что искусственный интеллект — это телевизионный миф: роботы, которых собирают на заводах такие же роботы, неспособны действовать самостоятельно, только по заложенной в их память программе. А программы создают люди.
— Кто именно?
— Умники из лабораторий. Их отбирают на раннем тестировании, изымают из семей и дают им соответствующее воспитание. Живут они гораздо лучше, чем простые работяги, но, в общем-то, тоже никаких особых прав не имеют.
— Так ты разговаривал с одним из них? — удивилась Анна. — Ведь запрещено общаться гражданам разных профессий.
— Именно поэтому я сейчас и здесь, — ответил Леха с ухмылкой. — Как думаешь, почему обслуге запрещено общение?
— Думала, ты мне расскажешь.
— А мне интересно, что ты сама об этом думаешь. Ты не могла не задумываться о смысле запретов.
Анна ответила не сразу. Конечно, ей часто приходили в голову мысли, насколько соответствуют истине пояснения к существующим правилам, которые без устали раздавали ведущие телепрограмм, и свои соображения по этому поводу у нее имелись. Молчание было вызвано тем, что Леха проявлял излишнюю проницательность, чем не могла похвастаться сама Анна, и это немного раздражало. Можно было подумать, что этот парень со шрамом знает про нее все, это вызывало чувство незащищенности и, в какой-то степени, беспомощности.
— Наверное, для того, чтобы не распространялась лишняя информация, — предположила, наконец, Анна.
— Я не ошибся, ум у тебя есть, — удовлетворенно кивнул Леха. — Пользуйся им почаще, дольше протянешь.
— Ты часто это повторяешь, — заметила Анна. — Сколько здесь вообще протягивают, как ты говоришь?
— Кому как повезет. Наверное, предел — лет сорок. Ах, да, ты ведь даже не знаешь, что это такое — в мегаполисах для работяг время исчисляется декадами. Такое придумали специально, чтобы обслуга поменьше задумывалась, поменьше планировала, не особо на что-то рассчитывала. Когда от рождения до смерти проходят тысячи дней, не особо задумываешься, как долго уже прожил, что и когда тебе пообещали. Чтобы тебе было понятно — в году триста шестьдесят пять дней, дальше считай сама. В общем, срок жизни здесь недолог. Дети рождаются редко, в основном у азиатов, большинство умирает сразу. Те, кто выживает, погибают в разборках банд или уничтожаются дронами корпораций.
— У тебя была жена? — спросила Анна. — Там или здесь?
Пора уже узнать ей что-нибудь и о самом Лехе.
— В мегаполисе нет, — ответил спутник. — Гвардейцам редко выдают разрешение заводить семью, ведь их жены должны работать в том же ведомстве, что и мужья, а службу несут в основном мужики. Здесь завел себе одну азиаточку, выкрал в их поселке, но ее быстро грохнули.
— Ты так просто об этом говоришь, — заметила Анна. — Ты что-нибудь чувствовал к ней?
— Здесь ни знакомство, ни семью надолго не заводят, — ухмыльнулся Леха. — Кого угодно могут убить в любой момент. Или сам помрет от инфекции или отравы. Так что никто ни к кому не привязывается. Все просто выживают.
Дорога вновь запетляла меж мусорных курганов из которых поднимались руины стен, будто гигантские сломанные зубы. Анне почудилось какое-то движение среди развалин недалеко от дороги.
— Кто-то прячется, — пояснил Леха, когда спутница обратила на это его внимание. — Нет сейчас времени на охоту.
— На охоту? — переспросила Анна.
— Каждый встречный ценен только тем, что можно у него отобрать. Ну, для стервятников это еще и ходячий кусок мяса. Я ведь уже говорил, не всем так везет, как тебе.
Анна оглянулась на развалины, в которых заметила движение, затем осторожно спросила:
— Ты убил много людей?
— Очень много, — без всякой бравады и с жутким спокойствием ответил Леха. — И убью еще больше. По-другому здесь не выжить. Ты тоже научишься. Если, конечно, не захочешь, чтобы тебя грохнули и сожрали.
Анна вновь откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Привычный с рождения мир мегаполиса, утратив обманчивую маску идеальности, представлялся теперь средоточием лицемерия, несправедливости и человеческой мерзости. Но внешний мир, который она узнавала все больше и больше, казался еще более отвратительным в своей откровенной жестокости, мрачности, безнадежности. Почему человек не может просто жить? Жить так, как хочется ему, а не как того требуют правила, установленные непонятно кем.
Проникший в разбитое окно ветерок обдал гарью предприятий и удушливой вонью помоек. Этот запах ни на секунду не позволял забыть, в какой реальности Анна находится сейчас. Леха и его товарищи защищали свои легкие от постоянного зловония, прикрывая рот и нос платками. Так, по словам Лехи, поступали все обитатели внешнего мира. Последовав их примеру, Анна пришла к выводу, что польза от такой предосторожности небольшая, к этому запаху можно лишь привыкнуть. Похоже, она уже и начинала привыкать. В горле першило, глаза слезились, но сейчас это уже не казалось столь невыносимым, как в первый день, когда выпала из чрева мусоровоза.
Анна открыла глаза. Взгляд уперся в непроницаемую завесу, затянувшее небо. Что там за ней? Глядя наверх в мегаполисе, она и не подозревала, что искусственная синева скрывает за собой такое. Да что там, она и подумать не могла, что само небо мегаполиса искусственное. И вот она снаружи, но все равно не видит неба, не может даже представить, как оно выглядит. Где там прячется солнце, свет от которого разливается по земле лишь зловещим сумраком, являя взгляду сплошную разруху и смерть?
