Леди Триллиума - Брэдли Мэрион Зиммер (книга жизни .txt) 📗

— Что значит «если б сила передалась Майкайле»? — переспросил Файолон — Что Майкайла автоматически станет волшебницей, как только Харамис умрет?

— Да, — ответил Узун. — если, конечно, Харамис права в том, что ее преемницей должна стать именно Майкайла. Если же она ошибается, сила перейдет к кому-нибудь другому — к тому, кому действительно надлежит стать Великой Волшебницей.

— Не хочешь ли ты сказать, что неизвестно кто может вдруг обрести эту силу, а мы даже не будем об этом догадываться? — произнесла Майкайла.

— Теоретически это возможно, но на практике почти невероятно, — уверенно ответил Узун. — Я больше чем уверен, что именно ты должна будешь занять место Харамис.

— А что случится с тобой, если умрет Харамис? — спросила Майкайла. — Я хочу сказать, что раз уж она сделала тебя арфой с помощью заклинания и таким образом продлила твою жизнь усилиями собственной воли и соответствующими действиями, не умрешь ли и ты вместе с нею? — Майкайла, почувствовав вдруг себя совсем беззащитной, пододвинулась к Узуну и обняла рукой переднюю стойку его рамы. — Тебе что-нибудь известно о том заклинании, которым она воспользовалась?

— Его можно найти в библиотеке в одной из книг, — сказал Узун. — Завтра ты можешь этим заняться. А сейчас, юная госпожа, стоило бы тебе что-нибудь проглотить и отправиться спать. Это же касается и тебя, лорд Файолон, — добавил он, — ты успел сегодня хоть что-нибудь съесть?

— После завтрака — ничего, — сказал Файолон, — сперва было слишком больно, а потом все бросились суетиться вокруг госпожи Харамис, и мне захотелось только одного — уединиться, и вот я пришел сюда…

— Сюда — это куда? — переспросил Узун.

— Сюда? — повторил мальчик. — Ах да, ты же не можешь меня увидеть. Извини. Я в старой казарме гвардейцев, на самом верху башни. Вы с принцессой Харамис проходили через эту комнату, спасаясь от захватчиков; я сейчас в той комнате, что двумя этажами ниже того места, где вы сели на ламмергейеров, чтобы улететь.

— Да, очень хорошо ее помню, — сказал Узун. — Гвардейцы там больше не живут?

— Нет, здесь совершенно пусто, не считая нескольких предметов прежней меблировки. Мы с Майкайлой много лет пользовались этой комнатой для игр.

— Ну да, понимаю, — проговорил Узун, — и наверняка тебя никто не станет мучительно разыскивать, если ты куда-нибудь исчезнешь.

— Нет. Поскольку, чтобы сюда попасть, пришлось бы преодолеть семнадцать лестничных пролетов, никто из слуг не удосужится пойти за мной. Нас с Майкайлой никто и никогда не пытался разыскивать. Лишь бы мы вовремя появлялись за столом, а чем уж мы будем заниматься в перерывах между трапезами — это мало кого интересует.

— Прекрасно, — сказал Узун, — я хотел бы, чтобы ты сделал вот что. Сейчас поешь и отправляйся спать; тебе не меньше, чем Майкайле, следует собраться с силами, а потом, с утра, отправляйся к Харамис. Скажи, что видел меня во сне и я сказал тебе, что знаю о болезни Харамис и что сам позабочусь о Майкайле и буду обучать ее до тех пор, пока Белая Дама не сможет вернуться домой.

— Ладно — согласился Файолон. — Такая версия должна пройти без всяких затруднений. Она наверняка решит, что этот сон ты сам послал мне, и, считая, что ты пользовался своей собственной магической силой, не станет интересоваться, не восстановили ли мы с Майкайлой нашу связь.

— Но если вдруг об этом задумается, — возразила Майкайла, — она ведь обязательно поймет, что связь восстановлена. Узун, ты же сам говорил, что она не способна разорвать нашу связь, если только мы сами не станем помогать ей.

Легкий перезвон прошел по струнам арфы.

— Она вполне способна поверить, что вы станете помогать ей только потому, что она так велела. А поскольку сейчас у нее тяжелый приступ, она наверняка и вовсе об этом не станет задумываться. Может быть, она вообще сейчас не сможет ни о чем думать.

Глава 11

Харамис проснулась и увидела заливающий всю комнату свет. Ей показалось это очень странным, ведь в ее спальне никогда не было окна. Нет, все правильно, так и должно быть: солнце все время вот так же заливало комнату, и, будучи еще совсем маленькой девочкой, она играла в этих ярких лучах, рисуя таинственные знаки на запылившейся мебели. С телом что-то не так; какое-то странное чувство, будто бы долго спала в неудобной позе. Левая рука и нога спят до сих пор и не желают просыпаться. Кажется, ими и вправду невозможно пошевелить. С большим трудом, из-за того, что половина мышц не слушалась, Харамис отвернула голову от слепящего солнечного света и увидела сидящего с правой стороны кровати мальчика. «Кажется, я его уже знаю», — подумала она и все-таки не смогла сразу понять, кто это такой.

— Где моя мама? — спросила Харамис. — И где Имму? Где мои сестры? — Она почти не обратила внимания, что говорит очень невнятно.

Впрочем, мальчик, кажется, без труда понял каждое слово, но почему-то сильно побледнел и издал тяжелый вздох:

— Вы понимаете, где находитесь, госпожа?

— Обращаясь ко мне, надлежит говорить «принцесса», а не «госпожа». Или ты не понимаешь, с кем разговариваешь?

— Э-э-э… — Мальчик на мгновение запнулся и вдруг выпалил: — Как вы считаете, кто вы такая?

— Уж я-то прекрасно знаю, что я принцесса Харамис, наследница трона Рувенды, — вскипела она. — А вот кто такой ты? И что ты вообще здесь делаешь?

Харамис обвела глазами комнату. Как это она оказалась здесь наедине с этим бестолковым мальчишкой?

— И кто это сменил в моей комнате занавески? А где все остальные? Где Узун?

— Узун в башне, — поспешно заговорил мальчик. — Он явился мне во сне прошлой ночью и сказал, что ему известно о вашей болезни. Он велел передать вам, что позаботится о принцессе Майкайле и станет ее обучать, так же как это делали бы вы сами, до тех пор, пока вы не будете в состоянии вернуться.

— Кто такая Майкайла? И ты кто такой?

— Майкайла — это… м-м-м… ваша дальняя родственница. Вы обучали ее магии, пока не заболели. А я — лорд Файолон Барский.

— Ах так, значит, ты имеешь отношение к моей помолвке? — спросила Харамис. — Ты сюда приехал вместе с ним?

— С принцем Фиомакаем? — Мальчишка, видно, все еще чувствовал себя неловко. — Мы с ним тоже дальние родственники, но, к сожалению, сейчас его здесь нет.

— Так когда он появится? Нам уже скоро справлять помолвку.

— Не знаю, — сказал Файолон, — но мне не следует оставаться здесь и утомлять вас разговорами; я должен был только пересказать вам все, что велел сообщить господин Узун. Почему бы вам не постараться отдохнуть, госпожа… то есть я хочу сказать, принцесса. Я сейчас скажу экономке, что вы уже проснулись.

— Имму наверняка будет изо всех сил стараться напичкать меня своими несносными лекарствами. — Харамис сделала гримасу. — Давно я заболела? И вообще, что со мной?

Мальчик ушел, ничего не ответив, кажется, он только и ждал момента, чтобы выскользнуть из этой комнаты.

Харамис вздохнула. Что-то слишком уж странное тут творится. Однако она устала. Очень, очень устала — чересчур, чтобы о чем-то беспокоиться. И Харамис вновь погрузилась в сон. Такая сонливость очень ее удивила бы, если бы у нее еще оставались силы на то, чтобы удивляться.

Майкайла мучилась над тарелкой с завтраком, притащив ее с собой в кабинет, чтобы быть поближе к Узуну. Чувствовала она себя еще довольно вялой, но что ж тут удивительного: такие события, как вчера и нынешней ночью, утомили бы кого угодно. Жуткая боль, вызванная разрывом связи с Файолоном, правда, тут же прошла, как только связь восстановилась, но тело еще не вполне оправилось от всех этих передряг.

Спрятанный под платьем на груди шарик начал вдруг делаться все теплее и теплее, и в тот же момент раздался голос Узуна:

— Что это там за шум?

Майкайла выудила шарик из-за выреза платья. Он трясся как заводной и издавал, несмотря на свои крошечные размеры, почти что колокольный звон.