Сарантийская мозаика - Кей Гай Гэвриел (мир книг .TXT) 📗
— Чье? — Криспин заморгал.
— Дочери. Семя моих чресел. Отпрыск женского пола. — Зотик рассмеялся. — Один из отпрысков. Я тебе говорил: я в молодости много путешествовал.
Со двора донесся лай собак. Из глубины дома появился сгорбленный слуга с вытянутой физиономией, неторопливо прошел к двери и вышел наружу. Приказал собакам замолчать. Снаружи раздались голоса. Через секунду он снова появился, неся два глиняных горшка.
— Пришел Силавин, хозяин. Он говорит, его свинья выздоровела. Он принес мед. Обещал еще ветчины.
— Прекрасно! — воскликнул Зотик. — Убери мед в погреб.
— У нас там тридцать горшков, хозяин, — мрачно произнес слуга.
— Тридцать? Так много? Вот это да. Ну... наш друг отнесет два горшка Кариссе и Мартиниану.
— Все равно, останется еще двадцать шесть, — сообщил мрачный слуга.
— По крайней мере, — согласился Зотик. — У нас будет сладкая зима. Очаг горит хорошо, Кловис, ты можешь идти.
Кловис исчез за внутренней дверью. Криспин успел заметить коридор и кухню в его конце, прежде чем дверь снова закрылась.
— Твоя дочь живет в Сарантии? — спросил он.
— Одна из дочерей. Да. Она проститутка.
Криспин снова замигал.
Лицо Зотика стало кислым.
— Ну не совсем. Она танцовщица. Это почти одно и то же, если я разбираюсь в тамошнем театре. Я не совсем уверен. Никогда ее не видел. Она мне пишет, иногда. Она умеет писать.
Криспин еще раз взглянул на написанное имя. Ширин. Там стояло также название улицы. Он поднял глаза.
— Она тракезийка?
— Ее мать из Тракезии. Я путешествовал, как уже говорил. Некоторые из моих детей мне пишут.
— Некоторые?
— Многие равнодушны к своему бедному отцу, влачащему одинокую старость среди варваров.
Глаза его смеялись, тон был весьма далек от смысла слов. Криспин по привычке попытался удержаться от смеха, потом перестал сопротивляться.
— У вас было полно приключений в прошлом.
— Умеренное количество. По правде сказать, теперь меня больше волнуют мои исследования. Женщины слишком отвлекали от них. Сейчас я почти освободился от них, хвала всемогущим богам. Я полагаю, что теперь достиг правильного понимания некоторых философов, а это и есть приключение духа. Ты возьмешь с собой одну из этих птиц? В подарок от меня.
Криспин резко поставил чашку, пролив часть напитка на стол. Схватил карту, чтобы она не намокла.
— Что? Зачем вы...
— Мартиниан — мой дорогой друг. Ты — его коллега, почти сын. Ты пускаешься в долгий путь, в опасный город. Если будешь осторожен и сохранишь тайну, одна из птиц будет тебе помогать. Они умеют видеть и слышать. И с ними можно общаться, кроме всего прочего. — Алхимик заколебался. — Мне... будет приятно знать, что одно из моих творений отправится с тобой в Сарантий, в конце концов.
— Замечательно, я буду ходить под аркадами Города, беседуя с общительным соколом, усыпанным драгоценностями? Вы хотите, чтобы меня ослепили вместо вас?
Зотик слабо улыбнулся.
— В этом случае подарок получился бы не слишком приятным. Нет. Надо будет проявлять осторожность, но есть другие способы разговаривать с ними. С той из них, голос которой ты сможешь услышать внутри себя. Тебя никто этому не научит, и я ни в чем не уверен, Кай Крисп. Боюсь, это не в моей власти. Но если ты сумеешь услышать одну из птиц, то она может стать твоей. Мы скоро это узнаем. — Голос его изменился. — Вы все, попытайтесь мысленно поговорить с нашим гостем.
— Что за глупости! — резко возразила сова, прикрепленная к жердочке у входной двери.
— Пустая затея! — произнес желтоглазый сокол на высокой спинке кресла Зотика. Криспин представил себе, как он злобно смотрит на него.
— Вот именно, — подтвердил ястреб, которого Криспин прежде не заметил, с противоположного конца комнаты. — Сама идея непристойна. — Он помнил этот пресыщенный голос. С того самого дня, двадцать пять лет назад. Голоса всех птиц звучали совершенно одинаково. Он невольно содрогнулся. Ястреб прибавил: — Это мелкий воришка. Недостойный того, чтобы с ним разговаривали. Я не желаю оказывать ему такую честь.
— Хватит! Это приказ, — сказал Зотик. Голос его оставался тихим, но в нем появился металл. — Говорите с ним, про себя. Немедленно.
В первый раз у Криспина возникло ощущение, что этого человека следует опасаться. Резкие черты морщинистого лица алхимика изменились, когда он заговорил таким тоном. Его вид и манеры неизбежно напоминали о том, что он в свое время был свидетелем и участником темных дел. И он сделал этих птиц. Эти искусно сделанные вещицы могли видеть и слышать. И говорить с ним. Внезапно до Криспина дошла суть предложения алхимика. Он обнаружил, что крепко сжал кулаки.
В комнате царило молчание. Не зная, что ему делать, Криспин смотрел на алхимика и ждал.
Он что-то услышал. Или ему показалось.
Зотик хладнокровно сделал глоток чая.
— Итак? Что-нибудь слышал? — Голос его снова стал мягким.
Никакого реального звука не прозвучало.
Криспин ответил удивленно, борясь с леденящим страхом:
— Мне показалось... мне кажется, я услышал... что-то.
— И что же?
— Похоже, кто-то сказал: «Мыши и кровь».
Со столика у очага раздался пронзительный яростный вопль:
— Нет! Нет-нет-нет! Клянусь обглоданными костями водяной крысы, я с ним не пойду! Бросьте меня в огонь! Скорее умру!
Линон, конечно. Маленький коричнево-серый воробышек, не ястреб, не сова, не царственный желтоглазый сокол и даже не один из похожих на оракула воронов на пыльной книжной полке.
— Ты не совсем живая, Линон, не надо театральных восклицаний. Небольшое новое путешествие пойдет тебе на пользу. Может быть, научит тебя хорошим манерам.
— Манерам? Он сплавил меня чужаку после всех этих лет и еще говорит о манерах?
Криспин с трудом глотнул, искренне напуганный тем, что лежит в основе этого действия, и послал мысль, не произнося ни слова вслух:
— Я этого не просил. Мне надо отказаться от подарка?
— Ба! Недоумок!
Что, по крайней мере, кое-что подтвердило.
Он посмотрел на алхимика.
— А ты... ты слышал, что она мне сказала?
Зотик покачал головой. У него было странное выражение лица.
— Должен признаться, мне не по себе. Я делал это всего один раз, и тогда все было иначе.
— По-моему, я... польщен. То есть, конечно, польщен. Но все еще в растерянности. Этого я не просил.
— Давай! Унижай меня!
— Еще бы, — согласился Зотик. Теперь он не улыбался. И, по-видимому, он не слышал птицу. Он вертел в руках глиняную чашку. Сидящий на спинке его кресла сокол, казалось, не сводит с него неприязненного взгляда жестких, блестящих глаз. — Ты вряд ли мог бы попросить то, чего не понимаешь. Или стащить, словно яблоко.
— Это недобрые слова, — заметил Криспин, сдерживая поднимающийся гнев.
Зотик вздохнул.
— Ты прав. Прости меня.
— Мы можем отказаться от этой затеи. У меня нет желания связываться с полумиром. Неужели у всех хиромантов Сарантия есть подобные создания? Я мозаичник. Я хочу быть только им. Хочу заниматься только этим делом, когда попаду туда. Если меня оставят в живых.
Это была почти вся правда. Он должен был еще доставить послание, если сумеет. Он взялся за это поручение.
— Я знаю. Прости меня. Нет, шарлатаны императорского двора или те, кто насылает злые заклятия на возничих по просьбе черни на ипподроме, этого делать не умеют. Я в этом более или менее уверен.
— Никто из них? Ни один? Ты единственный из смертных детей Джада на земле умеешь... делать такие существа, как эти птицы? Если ты умеешь это делать...
— ...почему никто другой не умеет? Конечно. Очевидный вопрос.
— А каков очевидный ответ? — Сарказм, старый друг, он в последнее время всегда рядом.
— Возможно, что кто-то этому научился, но маловероятно, и я не верю, что это случилось так же, как со мной. Я открыл, как мне кажется, единственный способ доступа к определенной силе. Нашел его во время путешествий в одном... строго охраняемом месте, и с большим риском.
