Моги и их могущества - Секацкий Александр Куприянович (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
И, наконец, гибель всего созданного – функция, за которую ответственен Шива. Мне всегда казалась красивой идея о том, что Вселенная, создаваемая трудом, должна быть разрушаема в танце – но лишь после знакомства с Большой Катой, так сказать, с аурой Белого Танца, я увидел, насколько эта идея истинна. Внутренняя достоверность Шивы, танцующего на развалинах мира и производящего танцем сами развалины, не может вызвать сомнения у приобщенных к Белому Танцу. Ведь даже экстаз шамана, вызывающего дождь, и боевые пляски воинов раннего неолита, производящие ярость, обладают притягательностью, затягивают как воронка.
Есть вещи, порождаемые усилием возникновения, и те, что порождаются усилием сохранения, есть, наконец, и специфическая продукция машины катастроф. Я даже склонен высказать следующее предположение: как только дух набирает должную мощь, достигает определенной концентрации, в нем со все большей явственностью прослушиваются позывные разрушения. Раньше я думал: отчего это замысел всеобщего уничтожения с такой настоятельностью приписывается злому колдуну? В чем тут сумма его выигрыша, кто же будет выплачивать ему «гаввах», дань страха и восхищения? Чем он сам будет подпитываться, если вымрут потенциальные источники корма? Как поется в песенке из популярного мультфильма: «Ах, как я зол, как я зол – что бы такого сделать плохого...»
Но, по мере общения с могами, до меня дошло, что хотя в сказке и содержится ошибка, но еще больше ошибаются извлекатели наивных психологических мотивировок. Ошибка сказок состоит в неправильном (или неточно воспринятом) применении эпитета. Этическая шкала для «колдовства» нехарактерна и принципиально вторична; направленность же интенции определяется просто достигнутым рангом могущества, притом совершенно объективно. В этом смысле нет и не может быть добрых и злых колдунов (разве что в переносном значении, как мы говорим, например, о «хорошем» и «плохом» ветре). Речь может идти лишь об определенной концентрации достигнутого могущества. И, если это могущество достаточно велико, то не заставят себя ждать и соответствующие последствия: производство заморочек, длинные вхождения в ПСС и в СС, различные формы заключения заветов, на скрижалях или без таковых, короче говоря – раздача санкций и т.д.
И чем дальше будут продвигаться могущества в обретении мощи, тем слышнее им станет музыка гибели, под которую они и станцуют Белый Танец. Поначалу только один Гелик говорил об этом, остальные моги, даже из Василеостровского Могущества, относились к его речам с некоторым недоумением, но по мере совершенствования практик и обживания состояний были приняты и совместная катапраксия, и Большая Ката. Моги и целые могущества одно за другим втягивались в неизбежную эсхатологию, свыкаясь с идеей предстоящего рукотворного Апокалипсиса. Фраза, которую Васиштха назвал самым точным философским утверждением, звучит так: «Человек не стремится к гибели, это мир стремится к гибели через человека». И для того, чтобы распознать и вразумительно выразить это стремление, не нужно даже быть могом.
В последнее время уже Гелик был сдерживающим фактором, отстаивая необходимость кропотливой технической подготовки. Главная трудность, насколько я понимаю, вовсе не в обнаружении «узких мест» прилегающего Космоса и не в нанесении по ним ударов путем отвода освобожденной энергии разрушения – ограничителем пока служит совсем другой параметр. Гелик называет его «проблемой площадки» и говорит, что по сути своей она более всего напоминает фундаментальную трудность Архимеда. Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю... Речь идет о технике безопасности в самом предельном смысле, т.е. о поддержании «на плаву» плацдарма до тех пор, пока синтезируемая Катастрофа не достигнет некой «точки Омега», пока не наберет «как минимум» планетарный масштаб.
Традиционным способом, т.е. путем наращивания линейной силы удара, добиться этого невозможно. Задолго до достижения точки Омега будет уничтожен сам центр уничтожения, и дело даже не в том, что мы погибнем от неумения справиться с грозной стихией развязанных сил чарья. Даже бешеные волны возвратки можно замкнуть в кольцо и поставить нескольких «сторожей». Но сама площадка под влиянием нарастающих разрушений неизбежно превращается в подобие жерла вулкана – синтезируя катаклизм, приходится рубить сук. Точка опоры проваливается, ее не на что опереть. Похоже, мир надежнее всего защищен отсутствием абсолютных точек, на которых мог бы расположиться агент разрушения. Все трансцендентные позиции либо уже заняты Демиургом, либо надежно изолированы непробиваемым экраном.
Но похоже, что Гелику удалось обойти эту фундаментальную трудность, удалось разработать уникальную, единственно возможную хореографию Белого Танца. Чтобы понять, в чем суть проекта, придется обратиться к далеко отстоящему виду практики могов – к методике направленного погружения в сон. Вспомним, каким образом мог отправляет в сновидения нужную ему мысль, образ или состояние. Он последовательно удаляет из поля сознания все лишнее, производит чистку, оставляя только предмет будущего сновидения. Но при этом мог «ставит распорку» – т.е. подвешивает какой-нибудь trouble, источник беспокойства – иначе спонтанное погружение в сон произойдет задолго до завершения полной «чистки». И уже последним движением он выбивает распорку, мгновенно засыпая.
Хореография Белого Танца, придуманная Геликом, основана на принципе, отчасти сходном с приемом установления распорки. Вот Машина Апокалипсиса запущена, моги начинают свой Белый Танец. Динамический танцующий ускоритель сразу же разбивается на две, тесно взаимосвязанные, но принципиально различные подсистемы. Сначала почти все танцующие работают в режиме Подсистемы-I, отслеживая линии потенциального разлома, воздействуя на них и переадресовывая возвратку в очередную Ахиллесову пяту бытия. Ускоритель набирает разгон, танец красив в эти минуты, отличаясь синхронизацией и единством ритма. Но возвратка нарастает как снежный ком, ее направленный сброс легко сшибает автомобили, способен выкорчевывать деревья и разрушать дома. Одновременно обнаруживаются и возникают все новые пустоты, «слабинка» распространяется в двух направлениях: «дальше» и, одновременно, во внутренние слои. Тогда из ускорителя вычленяется Подсистема-II, предназначенная для решения «проблемы площадки». Сначала один танцующий, затем второй, третий «встают в распорку». Они принимают на временное хранение вновь возникающие «струнки» – в основном, потенциальные разломы во внутренних слоях. Они как бы становятся зажимами в цепной реакции «разъезжания по швам», приостанавливая распространение аннигиляции вовнутрь.
Соответственно, Подсистема-I, занимающаяся разгоном, часть струнок-швов переправляет в Подсистему-II (где на них надевается «зажим»), выискивая для сшибания как можно более дальние точки-слабинки, работая на максимизацию масштаба итоговой катастрофы. На этом этапе «чистая ката» без распорки, без защитной Подсистемы-II была бы уже невозможна, запредельная энергия разрушения просто смела бы центр.
Как я теперь понимаю, Большая Ката, на которой я присутствовал в Рощино, прежде всего имела целью научиться держать площадку, и похоже, что я выступил в роли «контрольного датчика». По мере развертывания Белого Танца число охранников площадки нарастает, ибо держать распорку, куда добавляются почти непрерывно очередные гирьки и разновесы, становится все труднее.
Танец могов, использующих Подсистему-II, представляет собой балансирование тяжелейшим экраном. Он, конечно, не слишком эстетичен. В какой-то момент становится ясно, что танец необратим, т.е. танцующие уже не могут бросить свое дело и удалиться, – момент, когда можно было уйти живыми, упущен. Хранители площадки теперь больше всего напоминают Атлантов (как в известной песенке: «один из них качнется, и небо упадет»). Упавшая распорка придавит их первыми, невзирая на все могущество, ибо к этому моменту на ускорителе уже готова катастрофа планетарного масштаба. Фактически, зона защиты простирается над Петербургом и его окрестностями, что касается остального мира, то там создается «сверх-заморочка», т.е. происходит непрерывное нарастание странностей, характер которых не поддается точному (и даже приблизительному) расчету. Крепления уже расшатаны, и всеобщий обвал сдерживается лишь потому, что смещенный центр тяжести, пуп земли, все больше облокачивается на «головы Атлантов».
