Битва королей. Огонь эльфов - Хеннен Бернхард (читать книги полностью TXT) 📗
— Что с ним?
— Как видишь, я и сама могу о себе позаботиться, — колко ответила рыжеухая злюка. — В данный момент он считает себя мраморной статуей. До рассвета ничего не изменится. Предлагаю валить.
— А зачем нужно такое заклинание?
— Разумеется, чтобы избавиться от приставленного к горлу ножа, — с иронией ответила Ганда. — Иногда еще бывает полезно для благоприятного заключения сделки.
Мастер меча покачал головой и наклонился за плащом и платком.
— Это такое описание кражи?
— Злостная клевета — постоянно обвинять нас, лутинов, в том, что мы народ воров, — возмущенно ответила мелкая кобольдесса.
Конечно, как правило, так и происходило: плата, которую они оставляли в случае применения мраморного заклинания, слабо соизмерялась с истинной ценой товара, который они забирали, но они не воры! Воры вообще ничего не оставляют! Даже символической монетки.
Внезапно Олловейн бросился на нее. Танцующий Клинок потянул лутинку на землю. Его вес вышиб весь воздух из ее легких. Она услышала, как ломаются ребра. Что-то теплое потекло по руке. Кровь!
Когда Олловейн поднялся, Ганда увидела, как человек с раздробленным коленом пытается уползти в развалины. Мастер меча не удостоил его и взглядом. Большое кровавое пятно расползалось по белоснежной одежде под его правой рукой. Рядом в пыли лежал кинжал в форме полумесяца.
— Он предназначался мне? — испуганно пролепетала кобольдесса. Почему этот парень так поступил? Ведь бой был окончен.
— Если бы он предназначался тому несколько застывшему полному господину, я наверняка не стал бы на пути кинжала. — Олловейн осторожно ощупал окровавленную одежду.
Ганда все еще не могла поверить в случившееся.
— Ты встал между мной и ножом? Ты ведь меня терпеть не можешь. Ты мог умереть. Ты мог…
— Мог, мог, мог. — Эльф отмахнулся, будто ничего не произошло. — Клинок задел ребро. Вошел неглубоко. Я не в опасности, понимаешь? Такие поверхностные порезы сильно кровоточат и выглядят очень пугающе, но, в принципе, о них и говорить не стоит. Если хочешь сделать мне приятное, давай не будем больше ходить в обход. Отведи меня к дому Сем-ла. Я с удовольствием принял бы чистую ткань, чтобы наложить тугую повязку. — Он скомкал платок и крепко прижал его к ране.
— Но ты спас мне жизнь! Ты…
Мастер меча приложил палец к губам, прося ее помолчать.
— Я сделал то, что поручила мне Эмерелль, — защитил тебя. Не больше и не меньше.
Ганда кивнула, но для нее вопрос еще не был исчерпан. Она не знала никого, кому пришло бы в голову остановить своим телом нож, предназначенный для нее. Она никак не могла понять этого проклятого эльфа. Она даже рассердилась оттого, что он преуменьшает свой героический поступок. Раз в жизни встретила существо, которое ведет себя подобно рыцарю из песен бардов, самоотверженное и благородное, а потом оно же все портит, делая вид, что все это мелочи. Ее жизнь — это не мелочь! По крайней мере для нее самой.
Злая, Ганда потопала вперед, пытаясь сориентироваться. А потом услышала мрачное пение. Звуки указали путь к храмовой площади. Пусть Олловейн все же посмотрит, что там происходит! Черствый негодяй!
Все больше и больше людей попадалось им на пути. Пение стало тише и наконец умолкло. Зато усилился шум на улицах. Из таверн доносились похабные песни. Какой-то маленький мальчик громко восхвалял искусство своей дрессированной обезьянки.
Город вдруг ожил. «Глупости», — подумала лутинка. И тем не менее что-то изменилось. Люди вокруг казались словно освобожденными. Их смех звучал чище… Может быть, дело в ней? В том, что она знала, что на сегодня ужасы закончились? Внезапно Искендрия повернулась к ней своей светлой стороной. Пока завтра утром не начнется шествие священнослужителей по главной улице, чтобы привести Бальбару новую невесту.
Прошло немного времени, и они достигли улочки, в конце которой располагалась широкая площадь, над которой возвышался шпиль храма Бальбара.
— Ты не хотела, чтобы я шел туда, правда? — спросил Олловейн.
— Правда, — коротко ответила Ганда.
— А почему?
— В честь бога они сжигают там маленьких девочек. И при этом называют их невестами бога! Это отвратительное представление называют свадьбой! Я не хотела, чтобы ты видел это. После того как ты так отреагировал на кошек в гавани, я боялась, что ты можешь завестись. И я не слишком ошибалась, не так ли?
Олловейн не ответил. По его лицу нельзя было понять, о чем он думает. Путешественники ступили на площадь. В центре возвышалась статуя высотой более десяти шагов. Она изображала сидящего на троне мужчину с длинной бородой клином. Руки статуи были странно вывернуты и лежали на коленях. Божок сложил их ладонями вверх. Там возилась группа священнослужителей; по деревянной, украшенной венками цветов платформе они поднялись к раскрытым ладоням Бальбара.
Голова идола была слегка запрокинута, рот широко открыт, точно он хотел крикнуть что-то небу. Из отверстия валил темный, окрашенный красноватыми отблесками огня дым.
Священнослужители подняли что-то продолговатое, завернутое в белые ткани и бросили это в пасть идола. Что бы они там ни предавали огню, подумала в ужасе Ганда, размерами оно было примерно с лутинку.
— И они делают это каждый день? — сдавленным голосом произнес Олловейн.
— Да. А когда считают, что бог на них гневается, то празднуют сразу несколько свадеб в день. Искендрия — небезопасное место для маленьких девочек.
Эльф пристально поглядел на лисьехвостую. О чем он думает? Спрашивает себя, почему она приняла образ маленькой девочки? Она ведь понятия не имела…
— Уведи нас отсюда, Ганда. Не хочу провести в этом городе ни единого лишнего часа.
Лутинка огляделась в поисках колонны с выпрыгивающим из воды дельфином. Несмотря на то что площадь была посвящена Бальбару, были здесь и статуи других богов. Дельфин был супругом морской богини Бессы, мирным существом. Он помогал штурманам найти правильный путь в опасных водах, во многих историях рассказывалось о том, как он спасал потерпевших кораблекрушение.
Наконец Ганда обнаружила изображение дельфина: статуя возвышалась с их стороны площади. Она была рада, что не придется проходить мимо статуи Бальбара. Первая широкая улица, отходившая от площади за статуей дельфина, вела к дому Сем-ла — так говорила ей Эмерелль.
— Я сожалею о своей шутке в гавани, — вдруг сказал Олловейн.
Лутинка посмотрела на своего загадочного спутника. Нет, она никогда не поймет этого эльфа.
— О чем ты говоришь?
— О торговце жертвенными животными в гавани. Ты же знала, что они приносят своим богам в жертву не только белых кошечек и быков, не так ли? Я понятия не имел, что белокожих девочек тоже… Я… Мне жаль. — Мастер меча по-прежнему прижимал к ране платок; легкая ткань полностью пропиталась кровью.
Лицо эльфа казалось напряженным. Он страдал, но не от раны. Он отводил взгляд. Остроухий, который стыдится лутинки! Ни о чем подобном Ганда не слыхивала. Вообще-то он заслужил еще немного мучений, но по каким-то неясным причинам ей было жаль Олловейна. Ей, всего пару дней назад готовой спокойно наблюдать за тролльским штурмом замка Эмерелль и убийством всякого эльфа, который попадет под руку серокожим.
— Я знала это с первого дня путешествия на корабле. Капитан и его ребята… Ночью они хотели схватить тебя и бросить в море. Они думали, что ты отправляешься в Искендрию, чтобы продать меня священнослужителям Бальбара. Наверное, так бывает нередко. Поэтому я выдумала о тебе ту безумную историю.
Лисьехвостая увидела, как напряглись мышцы на лице эльфа.
— Значит, ты действительно сделала это ради моей безопасности.
— Если бы ты мог взять наконец в толк, что мы, лутины, не каждый раз открываем рот, чтобы солгать, то мы с тобой могли бы уживаться гораздо лучше.
— Похоже, я еще и извиниться перед тобой должен. — Его голос стал холоднее. — Мне жаль, что я относился к тебе несправедливо. — Было видно, что эльфу стоит немалых усилий заставить себя произнести эти слова. На лице его не отражалось раскаяние. Это было чистейшей воды лицемерное признание.
