Осколки (Трилогия) - Иванова Вероника Евгеньевна (книга регистрации .txt) 📗
— Потому что я должен знать.
— Перечислить?
— Ни в коем случае! Просто скажи, есть они или нет. Пожалуйста!
Взгляд Тилирит наполняется сожалением:
— Задай этот вопрос кто-то другой, я бы знала, что он ищет в ответе выгоду. А ты…
— Я тоже ищу. Свою выгоду.
— И в чем она состоит?
— В уверенности, что мир не рухнет, если со мной что-то произойдет.
— Пожалуй… Да, именно так, — решает сама для себя тетушка.
— Так есть способы?
— Да.
— Вот теперь я по-настоящему успокоился!
— И зря, — лукавое замечание. — Потому что, помимо способов нужны еще и исполнители, а с ними всегда трудно.
— Трудно? В каком смысле?
— Ручки запачкать боятся, вот в каком! — Презрительно морщится Тилирит.
— А ты? Тоже боишься?
— Конечно, — легкое признание. — Поэтому не спеши радоваться.
— Хорошо, не буду.
Подол темно-изумрудного платья шуршит по направлению к двери, и я спохватываюсь:
— Ты ведь все про всех знаешь? Когда должна родить Кайа? Только не говори, что с минуты на минуту!
— Конечно, нет: дети так быстро не делаются. А вот бисквиты… — Тетушка принюхалась к кухонным ароматам, залетевшим в комнату. — Бисквиты уже на подходе. С каким сиропом предпочитаешь их есть? С малиновым или земляничным?
Огрызаюсь:
— Со сливовым! Ты не ответила.
— Недели через две, — отмахивается она. — Успеешь допутать свое творение.
Я успел и даже вдвое быстрее указанного срока. А еще сутки спустя уже подставлял теплому солнцу нос, ожидая, пока меня соизволит принять Страж Границы.
Громкий титул эльфа, пропускающего (или не пропускающего, что случается куда чаще) в пределы лана чужеземца, наполнялся смыслом только в разгар военных действий, а в мирное время на границе скучали либо злостные нарушители спокойствия, либо творцы, нуждающиеся в уединении, либо фанатики, видящие угрозу в каждом вздохе. Мне, можно сказать повезло: Страж того прохода, который быстрее и удобнее прочих выводил меня к дому Кайи, относился к первым. То есть, отбывал на границе наказание. Чем страшны упорствующие в заблуждениях личности, объяснять не надо. Касаемо же поэтов и художников плохо говорить не хочется, но они, в силу обладания талантом, мало связанным с житейскими проблемами, настолько рассеянны, что, нарвись я на представителя этого племени, мое пребывание на Границе рисковало бы затянуться до следующей зимы.
Пепельно-зеленоватые локоны и прозрачно-серые глаза выдавали принадлежность листоухого к одному из Лесных Кланов. А скучное высокомерие — к эльфийской расе в целом. Вообще-то, могу понять неудовольствие, кривящее каждую черточку точеного лица: быть сосланным на людские территории за ничтожную провинность (а сам эльф, наверняка, полагал ее ничтожной, в отличие от Совета) и целыми неделями скучать в одиночестве, чтобы потом напяливать церемониальные доспехи (это по весенней-то жаре!) и давать от ворот поворот незваным гостям — бессмысленная трата времени и сил. Стража могло извинить и извиняло только то, что он не подозревал о цели моего путешествия в эльфийский лан. Извиняло, впрочем, ровно до того момента, как был получен ответ на первый вопрос.
— Изложите причину, по которой нуждаетесь в проходе через Границу, — бесцветным голосом предложил эльф, при этом увлеченно следя за мухой, беспомощно шевелящей лапками на столе после падения в результате неудачной попытки пробежаться по потолку. Я, в свою очередь, тоже засмотрелся на несчастное полусонное создание и не сразу сообразил, что фраза предназначалась мне, чем еще больше утвердил Стража в мысли, что все люди тупы и не заслуживают уважения.
— Семейное дело.
— Семейное? — Лениво переспросил эльф.
— Совершенно верно.
— Какой семьи?
— Моей.
Серые глаза стали еще прозрачнее.
— Кланам нет дела до…
— Чужих рас? Не смею спорить. Но моя семья… скажем так, не совсем обычная.
— Что сие означает?
— Я не связан с остальными ее членами кровными узами.
Эльф помрачнел. Видимо, решив, что я над ним насмехаюсь.
— Какими же узами вы все связаны?
И правда, какими? Если Кайа и Кэл некогда нарекли меня своим resayi, можно сказать: узами творения. Но ребенок Кайи, собирающийся появиться на свет в совсем уже ближайшем будущем, тоже имеет некоторое отношение ко мне. Узами дарения. А если вспомнит о младшем брате Кэла, которому я оказал не менее значимую услугу, в силу вступают уже узы долга. Но вместе они превращаются в настолько причудливый узор, что одним словом ситуацию не опишешь. И двумя — тоже [15].
Я задумался, подыскивая нейтральный, но удовлетворяющий Стража ответ. Эльф терпеливо ожидал результата моих размышлений. Впрочем, листоухому торопиться некуда, а вот мне…
— Разными.
Серые глаза начали темнеть, потому что теперь их обладатель совершенно точно решил: ему попался злостный насмешник. Но положение обязывало, и Страж остался вежливым:
— Назовите хотя бы часть.
— Я должен присутствовать при рождении моего ребенка.
— Вот как? — Эльф чуть склонил голову набок. — И что за h’evy [16] должна родить вашего ребенка?
— Моя дочь.
Тонкие пальцы, затянутые в перчатку из кожи, выделанной под чешую, начали постукивать по столу. Муха, наконец-то, ухитрившаяся перевернуться, рассеянно отползла подальше.
Я улыбнулся, но сделал это совершенно зря: Страж принял мою доброжелательность за преддверие угрозы.
— Ваша дочь, говорите? Позвольте узнать ее имя.
Закономерная просьба, которую следует удовлетворить. Но едва открываю рот, как нашу беседу прерывают самым бесцеремонным образом:
— Умерь свое рвение, Вэйли!
— F’yer [17], этот человек…
— Говорит сущую правду, — подтверждающе кивает Кэлаэ’хэль, темно-лиловые глаза которого могут поспорить своим сиянием с лучами солнца, заглядывающего в окно…
— Я тебя ждал, — ответил Кэл на невысказанный вопрос, когда, сменив груз форменной одежды на более легкий и удобный для движения костюм из шелка двойного плетения, взялся проводить меня к дому Кё.
— Ждал? Почему?
— Кайа была уверена, что ты не пропустишь роды. Вижу, она была совершенно права.
— Да уж, права. Если бы ты знал, сколько раз это мое обещание висело на ниточке… Собственно, еще три месяца назад я не мог знать, что приду.
— Но ты пришел, а значит, все эти месяцы и события, препятствиями встававшие на пути, можно забыть!
Я покачал головой:
— Забыть — вряд ли. Самое большее, отодвинуть в сторонку.
— Пусть так! — Беспечно согласился эльф, тряхнув серебристыми локонами. — Сейчас они не мешают, и это главное.
— Допустим, ты меня ждал. И только поэтому согласился прозябать на Границе? Или тебя наказали?
Кэл усмехнулся, но слишком грустно, чтобы в дальнейшем иметь возможность отшутиться.
— Можешь считать и так. Совет был… недоволен мной.
— Недоволен настолько, что отказался от твоих услуг? Тогда мне жаль слепцов, его составляющих.
— Не говори так. Я натворил много глупостей, вполне заслуживающих…
— Усилий по искоренению их последствий, а не запоздавшего и тщетного наказания.
Эльф сжал губы.
— Они не могли знать.
— Они должны были предполагать! В противном случае, можно утверждать: ты и твоя судьба — ничто для членов Совета.
Лиловый взгляд полыхнул молниями:
— Еще слово, и…
— И что? Ты вызовешь меня на дуэль? Не сможешь, потому что по собственной воле признал меня «творцом». Побежишь докладывать Совету? А о чем? О том, что кто-то осмелился назвать вещи своими именами? Может, еще подчиненного своего натравишь? Он будет просто счастлив проткнуть наглеца, осмелившегося ступить на землю лана! Ну, как же ты поступишь?
