Natura bestiarum.(СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
— Он убит? — шепотом крикнул трактирщик; Курт развернулся, сделав к лестнице два шага, и столпившиеся наверху зрители отпрянули, когда им открылась полная картина, прежде загражденная его спиной.
— Где мой арбалет? — повторил Ван Аллен; его снова никто не услышал.
— Этот человек убит, — подтвердил Курт жестко. — Если до сего мгновения кто-то не верил в наличие за этой дверью твари, способной порвать вас на части, заживо пережевывая ваши кишки — любые сомнения, я полагаю, должны развеяться. Он убит — потому что вышел за эту дверь. Потому что ослушался моего указания. Повторяю вопрос: в свете этого — есть еще желающие не подчиниться моим распоряжениям?
— Где. Мой. Арбалет.
— Расходитесь, — коротко выговорил Курт, и притихшее собрание, миг промешкав, медленно втянулось в темный коридор.
— Где мой арбалет! — уже на пределе шипения повторил охотник, и фон Зайденберг, так же не глядя нащупав скамью позади, уселся, облокотившись о стол.
— Я его выронил, — отозвался он не сразу. — Когда зверь напал…
— Ты… ты просрал мой арбалет?!
— Тварь размером с быка! — огрызнулся тот. — Посмотрел бы я на тебя на моем месте!
— Не помешало бы! — рявкнул Ван Аллен зло. — Не помешало бы тебе посмотреть — и поучиться! Я на твоем месте держался за оружие крепче, чем за собственную жизнь!
— Я потерял нечто более ценное, чем арбалет, я потерял именно жизнь!
— Да десять таких недоумков, как он, не стоят одного такого оружия, особенно сейчас! Ты профукал единственное, чем мы могли ему хотя бы угрожать! И, раз уж на то пошло — да, господин рыцарь бродячего образа! Да! Ты бездарнейше, позорнейше угробил человека!
— Я знаю! — выкрикнул фон Зайденберг ожесточенно, и Курт воспрещающе вскинул руку:
— Довольно, Ян. Довольно, — кивнул он, когда охотник возмущенно развернулся к нему. — Да, ты прав, мы остались без основного, быть может, подспорья — без арбалета твои железные стрелы остаются лишь вялым подобием ножа. Но найти его в таких сугробах невозможно, посему — не стоит и понапрасну сотрясать воздух.
— Он…
— Я знаю, — оборвал Курт. — Но криком ты делу не поможешь… Господин фон Зайденберг, вы успели сделать хотя бы один выстрел?
— Нет. Он напал слишком внезапно. Я… я побоялся попасть в него, — обессиленно качнул головой тот в сторону мертвого тела. — Я все пытался прицелиться, но потом просто взялся за меч…
— Бросив арбалет, — уточнил Ван Аллен желчно, и рыцарь тяжело повел плечами:
— Я не помню. Просто не помню. Помню, что меч оказался в руке… но не помню, как. Он напал и на меня, когда я… Нет, — нервно передернулся фон Зайденберг. — Он не нападал. Он… словно отмахнулся от меня, так, знаете, лениво, как я сам — от мухи над тарелкой. Просто махнул лапой, и я оказался в сугробе.
— И как же вы смогли отнять у него добычу?
— Сам не знаю. Кажется, я успел его порезать… или, точнее, он сам порезался о мой меч, когда сбил меня с ног. Но я не уверен. Быть может, тварь просто бросила его, как ваших лошадей…
— Как сумели добраться до двери?
— Чудом, — не задумываясь, уверенно ответил фон Зайденберг. — Иначе я этого не объясню. Только чудом.
— Или вы его все-таки задели, причем болезненно либо же попав по сухожилию или артерии… Вы сами — точно целы? Учтите, что сейчас нельзя сказать «просто царапина» и отмахнуться — даже небольшая ранка, нанесенная когтем или клыком этой твари, может привести к смерти.
— Я цел, — понуро повторил рыцарь, поддев пальцем две ровные параллельные прорехи на груди. — Он вскользь… кольчуга спасла.
— Так что же вы оба делали снаружи? Если я верно помню ваши слова, вы намеревались, пусть не соглашаясь со мной, действовать в соответствии с моими идеями. Уж не покидать пределов трактира — действие самое простое. Что заставило вас поступить иначе?
— Сейчас шестой час утра, — не поднимая глаз, ответил фон Зайденберг. — В деревне уже все пробуждаются в это время; он проснулся тоже. Привычка…
— Мне казалось, наш хозяин должен был обеспечить каждого всем необходимым для того, чтобы не приходилось разгуливать по двору.
— Поймите сами, майстер инквизитор — он человек в летах, человек деревенского воспитания, там не принято это делать в доме — в деревне только малые дети и увечные да старики не в своем уме пользуют поганое ведро. Для него это было равносильно…
— … смерти, — подсказал охотник услужливо. — Из-за того, что не захотел нагадить там, где спит, он уснул там, где гадил — вот только разбудить его теперь сможет даже не всякий некромант. Занятно будет посмотреть на физиономию его благоверной, когда ей скажут, что ее супруг окочурился над отхожей дырой.
— У него нет жены, — возразил рыцарь тускло. — Умерла семь лет назад. И сын умер этой осенью. Остались только сноха и внучка — он ездил в город на ее именины…
— Идите в постель, господин фон Зайденберг, — посоветовал Курт, и тот тяжело выдохнул, закрыв глаза и встряхнув головой. — Вам надо привести в порядок мысли и нервы.
— Вы не скажете «я же говорил»? — вяло уточнил фон Зайденберг. — Не обвините меня в бахвальстве? Не скажете, что я своей самонадеянностью погубил человека?
— Вы не тащили его, упирающегося, во двор. Он вышел сам. Сам сглупил. Сам виноват. А обвинять вас в том, что вы не смогли противостоять тому, с кем опыта противостояний прежде не случалось — это бессмысленно… Идите в постель, господин фон Зайденберг. Сидя здесь, вы не сделаете лучше никому.
— Я не смогу уснуть, — тихо возразил тот. — После такого — не смогу.
— Просто идите, — повторил Курт настойчиво. — От созерцания растерзанного трупа вам легче не станет, а ваша помощь, я думаю, сейчас вряд ли потребуется.
— Любопытно, — недовольно скривил губы Ван Аллен, когда рыцарь медлительно, точно поднятый из могилы мертвец, втащил себя по узкой лестнице наверх. — Для прославленного живодера Молота Ведьм ты был с ним что-то больно мягок. Этот горе-вояка профукал наше единственное стоящее оружие, нарушил правила безопасности, подверг угрозе собственную жизнь и…
— Скажи ему об этом, — предложил он, — и господин рыцарь встанет на дыбы… Бруно, найди нашего трактирщика или Вольфа — пусть кто-нибудь спустится и приберется здесь. Не хочу утром завтракать, глядя на вчерашний ужин в его кишках… Он взбунтуется, — продолжил Курт, приблизясь к двери и попытавшись за воем ветра услышать, что творится за толстой створой. — Фон Зайденберг из тех, кто в ответ на обвинения ищет себе оправданий, находит их и выдвигает как аргумент своей защиты, от этой защиты переходя к нападению и в упомянутые аргументы начиная верить сам. Но если погладить его по головке, сказать, что ничего страшного он не сделал, что все простительно — вот тогда он станет бичевать себя так, как не сумеет ни один палач. И в одном он сейчас сказал правду — сегодня он точно не уснет.
— Я тоже, — заметил охотник зло, уронив себя на скамью. — Какой, к чертям, сон… Можешь обвинить меня в ереси или еще в чем, однако ж, не могу не заметить, что вся эта катавасия выглядит довольно… мрачно. Тринадцать человек, в полнолуние запертых в отдаленном доме. Это и не могло кончиться ничем хорошим.
— Ересь, — с готовностью подтвердил Курт, оглядев засов, и отошел от двери, присев в отдалении от истекающего смрадом тела. — Однако, если поддержать твою логику — теперь нас уже двенадцать, посему все не так плохо.
Глава 6
Альфред Велле вместе с сыном, с опаской ступая, спустился в трапезный зал спустя минуту. Убитого крестьянина, завернув во множество слоев мешковины, втащили на чердак, оставив там подле небольшого сквозящего окошка, где холод был наиболее ощутим и позволял сохранить останки до утра, когда можно будет избавить постояльцев от столь неприятного соседства — все же чердачного холода недоставало для должного сохранения тела, и было можно поручиться за то, что спустя некоторое время оно начнет подтекать и распространять по трактиру ни с чем не сравнимые ароматы. Владелец, притихший и содрогающийся, с бледно-зелеными щеками, был отпущен восвояси, и кровавые пятна, разбавленные содержимым внутренностей, замывал Вольф, не пожелавший свалить на родителей сию неприятную миссию. Когда израсходовалось более половины запасов воды, Курт повелел прекратить чистку, и в небольшом зальчике после ухода хозяйского сына стойко водворился мерзостный запах, витающий над темно-коричневыми пятнами, въевшимися в потертые камни пола.
