Демон пробуждается. Сборник. Книги 1 - 19 (СИ) - Сальваторе Роберт Энтони (читать книги без сокращений .txt) 📗
Он остановился, напряженно вслушиваясь и медленно поворачиваясь. Ему страстно хотелось понять, кто же поет эту дивную песнь. Определив направление, откуда, по его мнению, она раздавалась, Элбрайн решительно двинулся в ту сторону, горя желанием увидеть неведомого певца.
Много раз этой ночью Элбрайн проникался уверенностью, что вот-вот добьется своей цели. Много раз он выбегал из-за поворота тропы или неожиданно выпрыгивал из-за дерева, рассчитывая застать эльфийского певца врасплох, но лишь однажды увидел проблеск чего-то, похожего на факел.
Песня не стихала, со временем к ней присоединились другие голоса, но ни одного из поющих Элбрайн так и не увидел.
Джуравиль нашел его на рассвете, свернувшегося калачиком в углублении у корней векового дуба.
Пора было приступать к делу.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПРЕВРАЩЕНИЕ
Часто я сидел и смотрел на звезды, восхищаясь ими, странствуя среди них. Для меня они — сверкающие символы вопросов без ответов: о смысле человеческого существования, о нашем месте в этом мире, нашем предназначении, самой смерти, наконец. И конечно, эти немеркнущие искры — маяки надежды.
Ночное небо — моя самая большая любовь за все годы, проведенные в Облачном Лесу. В сумерках, когда туман уходит к краям элъфийского леса, а позади него возвышаются покрытые мраком, молчаливые, таинственные горы, на небе появляются звезды, и я не знаю места в мире, где они сияли бы так ярко. Силой магии я возношусь в небеса — не только дух, но, кажется, и само мое физическое тело, — поднимаюсь над миром и брожу среди звезд, купаюсь в их свете, проникаю в тайны Вселенной.
Здесь, в эльфийском лесу, под эльфийским небом, я познал, что такое чистое созерцание, освобождение от физических оков, единение со всей Вселенной. Под этим небом, которое ставило передо мной столько вопросов, я обретал бессмертие. Я поднимался над нашим бренным существованием, покидая землю, где все постоянно течет и все изменяется, и пребывал в вечности.
Эльфы живут несколько столетий, люди — всего лишь несколько десятилетий, но и для тех и для других эта жизнь — лишь начало вечного путешествия или, возможно, продолжение путешествия, которое началось задолго до их земного воплощения. Дух вечен — как вечны звезды. Под эльфийским небом я понял, что это правда.
Под эльфийским небом я говорил с Богом.
ГЛАВА 10
НЕ СЛОМИТЬ, НЕ СОГНУТЬ
Элбрайн подвернул штаны — точнее то, что от них осталось, — выше колен и носком ноги потрогал темную воду.
Холодная. Она всегда холодная; он даже затруднился бы объяснить, зачем по утрам снова и снова проверяет это, прежде чем зайти в нее.
Откуда-то сзади, из-за густых кустов, донеслось:
— Поторопись!
Слово прозвучало не на языке Хонсе-Бира, а на напевном языке эльфов, который Элбрайн уже начал понимать. Он машинально оглянулся через плечо, хотя знал, что не увидит никого из тол’алфар. Он прожил в Облачном Лесу уже три месяца, наблюдая, как зима завладевает землей за пределами и в некоторых местах заколдованной эльфийской долины. Неизвестно, где именно находился Облачный Лес, но предположительно где-то в северных широтах Короны, за пределами Вайлдерлендса. По расчетам Элбрайна, зимнее солнцестояние уже миновало, и Дундалис — или то, что осталось от деревни, — покрывает толстый слой снега. Он хорошо помнил все то, что зима всегда приносила в Дундалис, — порывистый ветер, швыряющий ледяную крупу в стены дома, груды наметенного за ночь снега, иногда такого глубокого, что мальчику и его отцу по утрам приходилось долго разгребать его, просто чтобы выбраться наружу.
В Облачном Лесу все было совсем иначе. Магия — наверно, та же самая, благодаря которой каждый день долину затягивал туман, — делала зиму несравненно более теплой и мягкой. Правда, северный край долины покрывал снег, но слоем всего в несколько дюймов, и маленькое озерцо в той стороне замерзало — как-то Элбрайну довелось увидать эльфов, танцующих и играющих на льду. Но почти все растения были зелеными, как и летом, цветы по-прежнему цвели, а это заросшее тростником болото — единственное место в долине, которое Элбрайн поистине ненавидел, — даже и не думало замерзать. Вода в нем была холодная, но не более, чем в первый день, когда мальчик вошел туда. Произошло это еще осенью.
Мальчик набрал в грудь побольше воздуха, ступил одной ногой в воду и замер. Он стоял так, пока не почувствовал, что нога онемела и больше нет холодного жжения; тогда он погрузил в воду вторую ногу. Поднял корзину, выругался, поскользнувшись, и побрел сквозь тростники. Одно хорошо — ощущение хлюпающей под ногами холодной грязи было ему приятно.
— Поторопись! — снова услышал он из густого кустарника.
Призыв повторялся несколько раз, иногда на эльфийском, а иногда на человеческом языке; разные голоса, доносившиеся из разных мест. Мальчик знал — эльфы дразнят его. Они всегда насмешничают, всегда недовольны, всегда указывают ему на бесчисленные промашки.
Нужно отдать Элбрайну должное — он очень хорошо научился не обращать на все это внимания.
Выбрав свободное пространство между тростниками, Элбрайн нашел в воде свой первый за этот день камень. Достал его, бросил в корзину и увидел неподалеку целую россыпь. Камни, которые он собирал, имели губчатое строение, и, если какой-нибудь из них слишком высоко торчал из воды, мальчик сначала заталкивал его поглубже, чтобы тот как следует пропитался водой. И все равно, можно не сомневаться — когда он станет позднее выжимать из них воду, его действия будут сопровождаться хором голосов, упрекающих его в том, что он собрал слишком мало.
Еще одна часть неизменного ежедневного ритуала.
Вскоре корзина наполнилась, Элбрайн поставил ее на берег, взял следующую и принялся снова собирать камни. На это уйдет большая часть сегодняшнего утра, как уходила большая часть каждого утра: осторожно ступая в холодной воде, мальчик должен был набрать десять корзин так называемых млечных камней.
И это была едва ли не самая легкая часть его трудового дня; потом ему предстояло оттащить все эти корзины по одной на расстояние примерно в полмили к специально установленному корыту. И делать это следовало быстро, если он не желал выслушивать бесконечные насмешки эльфов.
— Пять миль с грузом, пять миль налегке, — так описывал Джуравиль эту часть его работы.
Опять же издевался, конечно, поскольку тащить груженую корзину Элбрайну часто оказывалось легче, чем пустую: на обратном пути он должен был смотреть в оба, чтобы не угодить в расставленные эльфами ловушки. Не опасные на самом деле, поскольку эльфы ставили своей целью лишь усложнить Элбрайну жизнь, но никак не навредить ему. Тонкая ниточка в траве там, замаскированный участок скользкой грязи здесь. И хуже всего был не факт того, что он угодил в ловушку, а издевательский смех, который сопровождал все попытки из нее выбраться, — что зачастую оказывалось совсем не просто. Пряди эльфийского шелка цеплялись к нему, точно паутина, но были гораздо прочнее.
За свой каторжный утренний труд он получал вознаграждение, когда возвращался на берег за десятой корзиной, — завтрак, если его можно так назвать, поскольку, особенно поначалу, этот момент наступал далеко за полдень. Эльфы накрывали большой стол — тушеное мясо, чаще всего оленина, иногда дичь на вертеле и обжигающе горячий чай, от которого согревалось все тело с головы до пят. Эльфы выставляли еду всегда в одно и то же время дня, но если мальчик задерживался, то Тантан, с виду милая, но очень вредная эльфийка, принималась ворчать: «толгуе не’песил сид’ел палоувьел», говорила она, то есть «мясо остынет».
Поначалу ему часто приходилось есть остывший завтрак. Однако, по мере того как местность становилась все более знакомой, а ноги — крепче, по мере того как развивалось умение избегать коварные эльфийские ловушки, ситуация стала выправляться. Теперь он чаще ел теплую — если не горячую — еду.
