Дань псам (ЛП) - Эриксон Стивен (библиотека электронных книг txt) 📗
В то утро Даруджистан не походил на обычный город. Не выкрикивали цены коробейники. Рынки остались закрытыми. Рыбачьи лодки не ушли вдаль по зеркальным водам озера. Не кружили крылья мельниц. Из каждого храма доносился звон колоколов. Разноречивый, звучный, словно ломаное эхо. Как будто город обрел голос и голос его полнится хаосом горя, говоря за каждого из горожан, за жрецов и жриц, даже за богов в храмах.
Под колокольные звоны Великие Вороны взлетали в закопченное небо, кружились над крышами, создав свой мрачный эскорт — хоровод. Скоро их были целые тысячи. Они кружили темной массой, словно призванные принести тьму в Даруджистан, укутать тело города саваном.
Около Непосед некий мечник замер и повернул искаженное лицо на звуки несогласной колокольной музыки, к птицам. Если и было написано что-то в его глазах, увидеть было некому.
Он повернул к Даруджистану спину и продолжил путь. То, что идти ему некуда, в тот миг значения не имело. Одиночество всегда находит себе тропу, ибо иначе ему придется разделить груз других людей. Неприкаянность — не особо приятная компания для навеки потерянных, но другой они не знают.
В тот же миг другой человек, закованный в кольчугу, сидел в таверне Непосед. Мысль о присоединении к процессии показалась ему слишком… невыносимой. Каллор презирает похороны. Прославление неудач. Низменная панихида. Все живые вынуждены предстать перед ухмыляющимся ликом смерти. Нет? такое не для Каллора.
Он предпочел бы пнуть сранорожую уродину прямо промеж гребаных глаз.
Таверна опустела — похоже, никто не разделяет его чувств. И хорошо. Ему всегда хорошо наедине с собой.
Так он твердил себе, уставившись на краденую кружку дрянного эля и слушая адские звоны, слушая карканье стервятников — переростков. Слишком знакомый хор. Смерть, разрушение, горе. — Слышала? — бросил он кружке. — Они играют нашу песню.
Дымка вошла в «К’рул-бар» и обнаружила, что он пуст, только сгорбленная фигура историка сидит на привычном месте. Он смотрел прямо в старую, выщербленную столешницу. Дымка подошла и посмотрела на него. — Кто на этот раз умер?
Дюкер не поднял глаз. — Не «кто», Дымка. Скорее «что». Что умерло? Думаю, оно больше, чем мы можем понять.
Она не сразу спросила: — Хватку проверял?
— Она ушла четверть звона назад.
— ЧТО?!
— Сказала, что вернется.
— И что? Это все, что она сказала?
— Еще кое-что. Насчет каких-то «треклятых браслетов». — Он наконец-то поднял взор, как всегда мрачный. — Сядь, Дымка. Прошу. Не люблю быть в одиночестве. Не сейчас. Она вернется.
В этот миг наверху оглушительно зазвонил колокол. Малазане даже присели.
— Боги подлые! — ругнулась Дымка. — Кто на колокольне?
Дюкер нахмурился: — Здесь еще только Сциллара. Подозреваю… — Он замолчал, и взгляд стал еще мрачнее.
Дымка шлепнулась на стул. — Пусть поскорее устанет, или я пойду наверх.
Они сидели, слушая трезвон. Дымка смотрела на Дюкера, удивляясь его нарастающему унынию. А потом ее саму как ударило: — Я думала, мы отвязали колокол!
— Точно. Он в погребе.
— Ох.
Неудивительно, что он словно привидение узрел.
— Задумал ему голову отрубить? — поинтересовалась Семар Дев.
Карса Орлонг стоял над трупом убитого им Пса. Услышав вопрос, он хмыкнул: — Может, кухонным ножом? Смотри, мой клинок увяз в спинном хребте. Это словно дерево рубить.
Семра почувствовала, что дрожит, и решила, что это утомление. — Они твои дочери, правда?
Карса поглядел на девушек, которые стояли молча, изучая его, выжидая. — Однажды я изнасиловал мать и дочку.
— Ах, какой молодец.
— Это было мое право.
— Забавно.
— Что?
— Идея «права». То, как часто провозглашение права приводит к отнятию прав у других людей. И всегда все решает тот факт, что у кого-то меч длиннее.
— Я выиграл право, когда убил их мужчин. Это была племенная война, Ведьма. — Он помолчал. — И я был молод.
— Боги подлые, ты показываешь, что у тебя появились сожаления?
Тоблакай отвернулся от мертвого Пса, окинул взором дочерей. — Я много о чем сожалею… Но не об этих двух.
— А если у них другое мнение, Карса?
— Почему бы? Я дал им жизнь.
— Думаю, — бросила Семар, — что никогда тебя не пойму. — Она тоже поглядела на дочерей. — Они знают, о чем мы беседуем? Конечно, нет, откуда им выучить языки Семиградья. Так чего ты ждешь, почему не поговоришь с ними?
— Я жду, — ответил он, — того момента, когда мне будет что сказать.
В этот миг на улице появилась еще одна женщина. Ее взор был устремлен на Карсу Орлонга. — Тоблакай, — сказала она, — у меня к тебе послание. — Она говорила по-малазански.
— Не знаю тебя, — ответил Карса на том же языке.
— Наши чувства взаимны, — фыркнула она, — но давай не будем грубыми. — Она помедлила. — Хочешь, я расскажу послание в тайне, или могу выкрикнуть при всех.
Карса бросил Семар Дев озадаченный взгляд: — Я рассказывал тебе, Ведьма, что малазане мне по душе?
— Да, — ответила он со вздохом.
— Тебе не нужно кричать, малазанка. Но не нужно и прятаться в угол. Передай таинственное послание, но сначала скажи, от кого оно.
— Ладно. Думаю, от Худа.
Семар Дев фыркнула: — Дайте догадаться. «Продолжай трудиться, мой лучший помощник».
Малазанка поглядела на нее. — Когда все кончится, позволь поставить тебе выпивку.
Брови Семар поднялись.
— Послание, — прогудел Карса
— Да, да. Вот. Ты не должен покидать Даруджистан.
— А если покину?
— Тогда ты можешь пропустить единственную возможность исполнить давнюю клятву.
— Я давал много клятв.
— Я шокирована.
Карса улыбнулся, но на лице его читалось что-то злое. — Подробнее не скажешь?
Женщина снова помялась. — Я передумала. Это действительно тайное дело — не обижайся, Ведьма. Он ведь так тебя назвал? Просто я…
— Говори, — велел Карса.
Семар Дев поразилась, что малазанка не отпрянула при виде угрожающей гримасы Карсы. — Тоблакай, ты будешь нужен.
— Для чего?
— Как же? Чтобы убить бога.
— Какого еще бога?
Малазанка выпучила глаза, впервые за время разговора испуганная: — Я думала, ты убежишь, едва услыхав такие слова. Как любой человек в здравом уме.
— Тогда ты выбрала неподходящего воина. — Во рту у Семар было сухо. — И ты права: я хотела бы не слышать всего этого. Я ухожу, так что передавай всё послание.
— Иди в «К’рул-бар», — посоветовала малазанка. — Скажи, что тебя прислала Хватка. Завтрак, хорошее вино. Если Дымка приготовит тебе ванну и выделит мыла, будет неплохо.
— Как мило с твоей стороны.
— Я такая, — ответила Хватка.
Семар Дев отправилась на поиски бара. Слова о завтраке прозвучали привлекательно, как и упоминание о хорошем вине. Что касается ванны… что ж, если ей предложат, она так устала, что не сможет отказаться.
Десятки тысяч шли за волом и телегой, когда те повернули от Приозерья к району Имений. Звенели колокола; Великие Вороны кружились, громко каркая. А над холмами подле ворот Двух Волов уже поднимались клубы пыли.
Каладану Бруду не пришлось отесывать камни или вонзать лопату в твердую почву. Пробудился садок Теннес; плоть Бёрн приняла новую форму и новое назначение. В заранее выбранном месте преображался целый холм. Когда Бруд прибыл ко входу в могильник и поднял на руки тело Аномандера Рейка, погребальная камера была готова. Он вошел внутрь, потом вышел и помедлил, как бы пораженный зрелищем десятков тысяч безмолвно скорбящих людей, вставших кольцом у подножия кургана. На глаза показалась громадная каменная плита, вышедшая из-под земли.
А затем Каладан Бруд одной рукой переместил плиту на место и поднял молот. Запечатывая могильник навеки.
Аномандер Рейк упокоился в темноте. Без оружия, без сокровищ и роскошных вещей. Его плоть не защитили от распада. Даже не смыли кровь и грязь, покрывшие лицо. Подобные ритуалы не в почете среди Тисте Анди: для них оставшееся без души тело становится слепой, бесчувственной и бесполезной вещью.
