Заговор против короны (ЛП) - Салливан Майкл Дж. (версия книг .TXT) 📗
— Вы очень добры, но я не могу. Мне очень жаль. Но вы не понимаете...
— Я прекрасно понимаю. Ты, очевидно, третий сын маркиза Ланаклина, сын, которого он отослал во избежание неприятного дележа своих владений. Ты единственный в своём роде: учёный монах, обладающий живым умом и к тому же благородным происхождением. Если ты не нужен собственному отцу, то мне пригодишься наверняка.
— Нет, — возразил Майрон, — дело не в этом.
— А в чём тогда? — спросил Адриан. — Ты сидишь здесь, в грязной каменной дыре, мокрый и замёрзший, завёрнутый в одно одеяло, в ожидании грандиозного пира из пары варёных картофелин, и твой король предлагает устроить тебя, как владетельного барона, а ты отказываешься?
— Я не хочу быть неблагодарным, но я... ну, я никогда раньше не покидал аббатство.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Адриан.
— Никогда не покидал. Меня поместили сюда, когда мне было четыре года. И я никуда не ходил. Никогда.
— Но ведь ты бывал в Роу, рыбацкой деревушке? — спросил Ройс. Майрон покачал головой. — И никогда не был в Медфорде? А в округе? Ты хотя бы ходил к озеру, порыбачить или просто на прогулку?
Майрон снова покачал головой.
— Я никогда не выходил за ворота. Даже к подножию холма. Я не уверен, что смогу уйти. Мне становится плохо от одной только мысли об этом.
Майрон проверил, высохла ли его ряса. Адриан видел, что у монаха тряслись руки, хотя его и перестало знобить некоторое время назад.
— Так вот почему ты пришёл в такой восторг от лошадей? — сказал Адриан больше сам себе. — Но ты же видел их раньше, да?
— Я видел их из окон аббатства в те редкие случаи, когда к нам приезжали посетители верхом. Но на самом деле я никогда не трогали ни одной. Мне всегда было интересно, как это — сидеть на одной из них. Есть много книг о лошадях, турнирах, сражениях и скачках. Про лошадей пишут очень много. Один король, Бетами, даже приказал похоронить своего коня вместе с собой. Я много о чём читал, чего никогда не видел, — например, женщины. О них тоже написано много книг и поэм.
Глаза Адриана широко распахнулись.
— Ты никогда раньше не видел женщину?
Майрон покачал головой:
— Ну, в некоторых книгах были картинки с их изображениями, но...
Адриан показал большим пальцем на Алрика:
— А я-то думал, что это принц живёт ограниченной жизнью.
— Но ты хотя бы видел свою сестру, — сказал Ройс. — Она приезжала сюда.
Майрон ничего не ответил. Он отвёл глаза и занялся тем, что сдвинул котелок с огня и начал раскладывать картофель по тарелкам.
— Ты хочешь сказать, что она приезжала сюда встречаться с Гонтом и никогда даже не пыталась увидеться с тобой?
Майрон пожал плечами:
— Мой отец однажды приезжал навестить меня, около года назад. Аббату пришлось рассказать мне, кто он такой.
— Значит, ты совсем не участвовал в этих встречах? — заметил Ройс. — Не предоставлял для них место? И не был посредником?
— Нет! — закричал на них Майрон и пнул один из пустых горшков, который пролетел через комнату. — Я! Ничего! Не знаю! О письмах! И своей! Сестре!
Тяжело дыша, он упёрся спиной в стену кельи, и его глаза наполнились слезами. Никто не произнес ни слова, глядя, как он стоит, вцепившись в одеяло и уставившись в пол.
— Я... Мне жаль. Я не должен был кричать на вас. Простите, — сказал Майрон, вытирая глаза. — Нет, я никогда не встречал свою сестру, а отца я видел только в тот единственный раз. Он взял с меня клятву молчать. Я не знаю почему. Националисты, роялисты, империалисты — ни о ком из них я не знаю.
В голосе монаха послышалось отчуждение и глубокая боль.
— Майрон, — начал Ройс, — ты выжил не потому, что оказался под каменным аналоем, верно?
Слёзы снова выступили у монаха на глазах, а губы задрожали. Он покачал головой.
— Сначала нас заставили смотреть, как они избивали аббата, — сказал Майрон глухим, срывающимся голосом. — Они хотели знать про Аленду и какие-то письма. В конце концов аббат рассказал, что моя сестра отправляла сообщения под видом любовных посланий, но ни с кем не встречалась. Это был обман. Переписку организовал мой отец, а забирал письма гонец из Медфорда. Узнав о визите моего отца, те люди начали допрашивать меня. — Майрон сглотнул и судорожно вздохнул. — Но мне не причинили вреда. Даже пальцем не тронули. Они спрашивали, не примкнул ли мой отец к роялистам и не замышляет ли совместно с Мелингаром против Уоррика и церкви. Они хотели знать, кто ещё в этом участвовал. Я не сказал ни слова. Я ничего не знал. Клянусь, что не знал. Но я мог бы сказать хоть что-то. Мог солгать. Мог бы сказать: «Да, мой отец — роялист, а сестра — предательница!» Но я не сказал. Я так и не раскрыл рта. Знаете почему?
Майрон посмотрел на них, по его щекам текли слёзы.
— Я не сказал им потому, что мой отец заставил меня поклясться хранить молчание. — Он перевёл дыхание, а потом продолжил: — Молча я смотрел, как они заперли церковь. Молча смотрел, как её подожгли. И также молча я слушал, как кричат мои братья. Это я виноват. Я позволил своим братьям погибнуть из-за клятвы, данной человеку, который был для меня незнакомцем.
Майрон заплакал навзрыд. Он сполз вниз по стене и свернулся комочком прямо в грязи, закрыв лицо руками.
Адриан закончил раскладывать картошку, но Майрон отказался есть. Адриан отложил две штуки в надежде, что Майрон, возможно, захочет их позже.
К тому времени как скудная трапеза подошла к концу, ряса монаха высохла, и он оделся. Адриан подошёл к Майрону и положил руки ему на плечи.
— Мне не нравится это признавать, но принц прав. Ты должен пойти с нами. Если мы оставим тебя здесь, ты, скорее всего, погибнешь.
— Но я... — Он выглядел напуганным. — Это мой дом. Мне здесь спокойно. Здесь мои братья.
— Они все мертвы, — резко сказал Алрик.
Адриан сердито посмотрел на принца и снова повернулся к Майрону.
— Послушай, надо жить дальше. На свете есть не только книги, а намного больше. Кроме того, ты нужен своему королю, — язвительно закончил он.
Майрон глубоко вздохнул, тяжко сглотнул и кивнул, соглашаясь.
* * *
Дождь начал стихать и к середине дня перестал совсем. Упаковав записи Майрона и те запасы, что нашлись в развалинах аббатства, они были готовы отправиться в путь. Ройс, Адриан и Алрик ждали у входа в аббатство, но Майрон никак не выходил. В конце концов Адриан отправился на поиски и обнаружил монаха в разрушенном саду. Окружённый закопчёнными каменными колоннами, этот сад когда-то являлся внутренним двором. Повсюду были видны следы цветочных клумб и кустарников, обрамлявших дорожки из каменных плит, теперь покрытых пеплом. В самом центре монастыря на пьедестале стояли большие каменные солнечные часы. Адриан предположил, что до пожара это уединённое аббатство было довольно красивым.
— Я боюсь, — сказал Майрон Адриану, когда тот подошёл. Монах сидел на почерневшей скамье, уперев локти в колени и положив подбородок на руки, и смотрел на выгоревшую лужайку. — Это, должно быть, кажется вам странным. Но здесь всё такое привычное. Я могу сказать, сколько каменных блоков в этой галерее или в помещении для переписывания книг. Могу рассказать, сколько окон было в аббатстве, назвать день и час, когда солнце поднималось прямо над церковью. Как брат Джинлин ел двумя вилками, потому что дал обет никогда не прикасаться к ножу. Как брат Хеслон всегда просыпался раньше всех и всегда засыпал во время вечерней молитвы.
Майрон показал на обгоревший пень:
— Мы с братом Ренианом похоронили там белку, когда нам было по десять лет. А спустя неделю на этом месте выросло дерево. Весной на нём появились белые цветки, и даже аббат не смог определить, к какому виду оно относится. Все в аббатстве называли его Беличьим деревом. Мы думали, что это чудо и что, возможно, белка была слугой Марибора, который таким образом благодарил нас за то, что мы позаботились о его друге.
Майрон ненадолго замолчал и, всё ещё глядя на пень, вытер лицо длинными рукавами своей рясы. Наконец он отвёл взгляд и снова посмотрел на Адриана.
