Крепость Жемчужины - Муркок Майкл Джон (читать книги без регистрации .TXT) 📗
Элрик вздохнул.
– Я тебя не понимаю, моя госпожа, но если ты не хочешь, чтобы я брал с собой меч, я оставлю его здесь.
Еще один звук, изданный мечом, особого рода рычание – но Элрик предпочел не заметить его. Он оставил в шатре сосуд с эликсиром и меч и направился туда, где их ждали лошади, чтобы совершить обратный путь из оазиса Серебряного Цветка к Бронзовому шатру.
Они ехали чуть позади Райка На Сеема, и Оуне рассказывала Элрику о том, что значит Священная Дева для баурадимов.
– Ты, вероятно, уже понял, что в этой девочке история и надежды баурадимов, их коллективная мудрость. Все, что для них истинно и имеет цену, содержится в ней. Она – живое воплощение знаний ее народа, того, что является сутью их истории еще с тех времен, когда они не были жителями пустыни. Если они ее потеряют, то, по их убеждению, им, скорее всего, придется заново начать свою историю – снова выучить нелегко давшиеся уроки, заново получить весь жизненный опыт и совершить все ошибки и глупости, благодаря которым на протяжении веков так мучительно формировалось мировоззрение этого народа. Она, если тебе угодно, и время, и библиотека, и музей, и религия, и культура, персонифицированные в одном человеческом существе. Ты можешь себе представить, что означала бы для них утрата этой девочки? Она сама душа баурадимов. И эта душа находится в заточении там, где ее могут найти только те, кто обладает определенными навыками, я уже не говорю о том, чтобы освободить ее.
Элрик поглаживал пальцами жезл снов, который теперь висел у него на поясе вместо меча.
– Даже если бы она была обыкновенным ребенком, чье состояние повергло в скорбь только ее родителей, я бы все равно попытался помочь, – сказал он. – Потому что мне симпатичны этот народ и их вождь.
– Ваши судьбы переплетены, – сказала Оуне. – Что бы ты ни чувствовал, мой господин, настоящего выбора в этой ситуации у тебя нет.
Он не хотел это слышать.
– Мне кажется, моя госпожа, что вы, похитители снов, слишком хорошо осведомлены о моей личности, моей семье, моем народе и моей судьбе. У меня это вызывает некоторое беспокойство. Но я прекрасно вижу, что только моя невеста знает о моих внутренних конфликтах больше, чем вы. Как вы сумели обрести такой дар проницательности и предвидения?
Ответила она ему как-то мимоходом.
– Есть одна земля, в которой побывали все похитители снов. Это место, где пересекаются все сны, где встречается между собой все то, что есть между нами общего. Мы называем эту землю Родиной Плоти – там человечество впервые обрело плоть.
– Это легенда. К тому же довольно примитивная!
– Это легенда для тебя. Для нас это истина. И в один прекрасный день ты убедишься в этом.
– Если Алнак мог предугадывать будущее, почему же он тогда не дождался тебя, твоей помощи?
– Нам редко известна наша собственная судьба. Нам ведомы лишь только общие направления развития и судьбы личностей, которые стоят особняком в истории мира. Да, ты прав, всем похитителям снов ведомо будущее, потому что половину своей жизни они проводят вне времени. Для нас нет ни прошлого, ни будущего, только изменяющееся настоящее. Мы свободны от каких-либо конкретных цепей, но бессильны перед судьбой в той же мере, что и другие.
– Я читал о таких представлениях, но мне они довольно-таки чужды.
– Потому что у тебя не было возможности проникнуться ими.
– Ты уже упоминала землю Общих Снов. Это то же самое, что и Родина Плоти?
– Возможно. Мы еще не пришли к единому мнению на этот счет.
Элрик, который почувствовал временное улучшение после снадобья, начал получать удовольствие от разговора, рассматривая его в первую очередь как некую приятную абстракцию. Без рунного меча на боку он испытывал душевную легкость, какой не чувствовал с первых дней своего ухаживания за Симорил в те относительно спокойные годы, когда растущие амбиции Йиркуна еще не отравляли жизнь мелнибонийского двора.
Он вспомнил эпизод из истории собственного народа.
– Я считал, что мир – это представление о нем тех, кто в нем обитает. Я, помнится, читал об этом в «Лепечущей сфере»: «Разве кто-нибудь может сказать, что есть внешний мир, а что внутренний? То, что мы считаем реальностью, на самом деле может быть лишь порождением фантазии, а то, что мы определяем как сон, может оказаться величайшей истиной». По-моему, такая философия близка к тому, что говоришь ты, госпожа Оуне.
– Довольно близка, – сказала она. – Хотя и представляется мне немного фантастической.
Так они и ехали, разговаривая, словно два ребенка на загородной прогулке, и к заходу солнца добрались до Бронзового шатра. Их снова провели мимо мужчин и женщин, сидевших или лежавших вокруг огромного, поднятого на возвышение ложа, на котором покоилась маленькая девочка, являвшаяся для этих людей символом и смыслом существования.
Элрику показалось, что осветительные жаровни и лампады горели теперь не так ярко, как в прошлый раз, а девочка стала еще бледнее, но он, повернувшись к Райку На Сеему, напустил на себя уверенный вид и сказал:
– На этот раз все будет в порядке.
Оуне, казалось, была согласна со словами Элрика; по ее просьбе тело девочки подняли с кровати и положили на огромную подушку, которая была размещена между двумя другими подушками тоже солидного размера. Она показала альбиносу, что он должен лечь справа от девочки, а сама разместилась слева.
– Возьми ее за руку, мой господин император, – сказала Оуне, – и положи жезл снов крючком так, как это сделал Алнак.
Элрик не без трепета подчинился, однако страх он испытывал не за себя, а только за ребенка и за ее народ, за Симорил, которая ждет его в Мелнибонэ, за мальчишку, который молится в Кварцхасаате о возвращении Элрика с драгоценностью, понадобившейся его тюремщику. Когда его рука укрепилась на руке девочки крючком жезла снов, он испытал некое чувство единения, показавшееся ему приятным, но в то же время это прикосновение обжигало его, как самое настоящее пламя. Он смотрел на Оуне, которая сделала то же, что ион.
И тут же Элрик почувствовал, как какая-то сила захватила его, и несколько мгновений его тело словно бы становилось все легче и легче и наконец достигло такого состояния, когда его мог подхватить и унести самый легкий ветерок. Все окружающее словно бы исчезло, теперь он лишь неотчетливо видел Оуне. Казалось, она сосредоточивается.
Он заглянул в лицо Священной Девы, и на мгновение ему показалось, что кожа ее лица стала еще белее, глаза обрели малиновый – как у него – оттенок, и Элрика посетила странная мысль: «Если бы у меня родилась дочь, она была бы такой же…»
А потом кости у него словно начали ломаться, плоть – растворяться, его разум и дух – разрушаться. Он отдался этому ощущению, поскольку теперь, служа целям Оуне, считал это своим долгом; теперь его тело стало потоком воды, вены и кровь – цветными нитями в воздухе, скелет его растекался, как расплавленное серебро, перемешиваясь со скелетом Священной Девы, становился частью ее, а потом утекал куда-то дальше, в пещеры, туннели и темные места, в места, где целые миры существуют в пустотах скал, где голоса обращались к нему и узнавали его, пытались успокоить, или испугать, или сообщить ему истины, которых он не хотел знать. Потом воздух снова стал ярче, и он почувствовал рядом с собой Оуне – она вела его, он держал ее за руку, ее тело было чуть ли не частью его тела, ее голос звучал уверенно и даже весело, как голос Человека, идущего к знакомым опасностям, опасностям, которые она преодолевала много раз. Но в голосе ее слышалась какая-то интонация, по которой он понял, что она никогда еще не сталкивалась с такой страшной опасностью, как та, что ждет их теперь, что вероятность их счастливого возвращения в Бронзовый шатер или оазис Серебряного Цветка невелика.
Потом он услышал музыку и понял, что это душа девочки превратилась в звук. Мягкая, печальная, унылая музыка. Такая прекрасная, что, если бы не его нынешняя эфемерная субстанция, он бы разрыдался.
