Новый стандарт - Юрин Денис Юрьевич (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
– Нет, – отрицательно покачал головой Манфред, – ничего не понял: ни что ты задумал, ни зачем это тебе надо.
– Не в свое дело не лезь и мои думки понять не пытайся! – внезапно взорвался Данила и перешел на крик: – Не твоего это ума дело!
– Согласен, – кратко ответил барон, – да только не кидаюсь я в затеи, которых не понимаю, дороже обычно выходит, так что не мучайся и сразу повесь!
С минуту оба стояли молча, пристально глядя друг другу в глаза. Наконец Данила не выдержал и заговорил. Желание поквитаться с Конрадом было куда сильнее, чем врожденная потребность души зарезать очередного рыцаря.
– Хорошо, твоя взяла! – произнес богатырь и начал рассказ. – Не важно, какая собака меж нами пробежала, но скажу лишь одно. Много пакостей этот белобрысый гаденыш в наших землях натворил, ой как много. Если бы не приказ князя, задавил бы собственными руками, голову б свернул, но ослушаться Александра не могу… У вас, я слышал, всякие кодексы чести и прочая мура имеются. Так вот, если не какой-то там сосунок, а такой человек с положением, как ты, слухи распускать начнет, ему поверят, а значит, мерзавцу долго не прожить. Врагов у него и среди вас, поди, тоже хватает, почувствуют волки его слабину, подумают, что сдает, да сожрут.
– Не обольщайся, – тихо рассмеялся Манфред, – кодексы, они для юнцов желторотых писаны. Не думаю, что после моего заявления каждый второй рыцарь фон Хольца на поединок вызывать начнет, чушь это все…
– Я не о том, – задумчиво произнес Данила, – не о поединках речь, а о слабине. Как только ее другие почувствуют, так сразу травить начнут: перед вашими попами его в невыгодном свете выставлять, козни всякие строить да душегубов платных к нему подсылать. Глядишь, через годок-другой кто-нибудь башку мерзавцу да снесет.
– А тебе с этого какой прок, сам-то ведь не отомстишь, удовольствия не получишь?
– Не в наслаждении дело, а в справедливости, – тяжело вздохнул Данила. – Не могу я прирезать его сейчас. В Вольном Городе он под защитой самого князя будет, не подкопаешься, а потом неизвестно, придется ли нам еще встретиться да на чьей стороне сила будет. Разговор из кустов слышал?
Манфред утвердительно кивнул в ответ.
– Так вот, правда его, старею я, уже не тот… – Данила тяжело вздохнул, ему было трудно признаваться, что силы потихоньку покидали его богатырское тело… – а побеждает не тот, кто прав, а у кого рука сильнее да глаз вострее! Не смогу я спокойно помереть, зная, что эта мразь землю топчет. – Ну да ладно, нечего киснуть. Сделаешь, как я сказал?!
– Нет! – уверенно ответил Манфред, глядя пораженному неожиданным отказом собеседнику прямо в глаза. – Но если меч дашь, а твои люди мешать не будут, то сам негодяя прикончу, тем более что у меня тоже должки имеются, – произнес Манфред, вспоминая о смерти ландсмейстера Дервига.
– Дурак, ох, дурак! – воскликнул Данила, тряся от злости обросшей головой. – Да неужели ты, простофиля заморский, не понял?! Случится с ним что, так и меня и дружину всю в землю живьем закопают, и не важно, что да как было!
– Хорошо, – нехотя согласился Манфред после недолгого колебания и препирания со своей совестью, – хоть и не по мне сделки такие, но оно того стоит. Сделаю по-твоему, обещаю!
– Ну как, выпытал, что хотел? – послышался знакомый баритон, как только Манфред, следуя по пятам за Данилой, переступил порог палатки. – Представляю, наверняка многое разузнал: сколько в здешней крепости баб да какие харчи имеются.
Шагах в десяти от входа, на том же самом стволе березы, с которого час назад Данила руководил побоищем, вальяжно развалился Конрад и осыпал язвительными колкостями своего старого недруга.
– Скажи, Данила, и какие такие важные секреты можно выпытать у командира маленького гарнизона? Он же ничего не знает, кроме ширины рва своей крепостенки, которая, заметь, весьма далеко от вашей границы. Или амбиции князя Александра настоль велики, что он мечтает расширить владения Господина Вольного Града за счет земель лантов? – открыто издевался фон Хольц, высмеивая наивность сотника. – Так вам бы вначале свои городишки хоть как-то отвоевать, а потом уж на чужое зариться!
Данила сдерживался, позволяя «наглой геркашке» выставлять себя полным дураком в глазах собственных же солдат. Конрад не прекращал насмешливых излияний, хотя Манфреду показалось, что за ужимками рыцаря и демонстративным невосприятием Данилы всерьез крылся сильный испуг. Внезапное желание лесовика переговорить с врагом с глазу на глаз не только удивило Конрада, но и, как все непонятное, вызвало страх. Тонкая нить действительности начала ускользать из рук хитреца, а ситуация становилась непонятной и непредсказуемой. Похоже, фон Хольц не считал Данилу обычным ограниченным дикарем, признавал за ним способность вести собственную игру и втайне опасался козней прикидывающегося простаком вольноградца.
– Что выпытывал, до того и дознался, но не до конца, – после долгого молчания нехотя пробурчал Данила, – да только не твоего ума это дело.
– Точно, – кивнул головой Конрад, доставая из полы плаща спелое яблоко и за раз откусывая целую половину, – подвесь ублюдка, да тронулись, нечего засиживаться!
– Повесить – дело нехитрое, всегда успеется, оставлю лучше при нем пяток солдат, пускай до конца все выпытают, а уж потом и повесят.
– Не-а, не пойдет! – спокойно заметил Конрад, расправившись с яблоком и бесцеремонно запустив огрызок в остроконечный шлем одного из сидевших у костра ополченцев. – Вешай сейчас! Я должен быть уверен, что он умер, мне ведь еще назад возвращаться, не хочу слухов, не хочу свидетелей.
– Не доверяешь? – мрачно спросил Данила, хмуря морщинистый лоб.
– Не исключаю возможности непредвиденных обстоятельств и досадных недоразумений, приятель! – хитро улыбнулся рыцарь в ответ. – Вешай сейчас, при мне!
– Не буду, и не указывай мне, что и когда делать, здесь я командир! – начал заводиться Данила, окончательно убедившись, что хитрый герканский лис почуял западню.
– Хорошо, – примирительно произнес Конрад, плавно вынимая из металлических ножен меч, – поступай как знаешь, я тебе не указ, но, с другой стороны, и ты не можешь мне приказывать! – рассудил рыцарь и повернулся лицом к Манфреду: – Барон, твое ослиное упорство и несдержанность языка ни при чем, ты мне чем-то даже симпатичен, но обстоятельства сильнее нас, они заставляют действовать!
