Вурди - Колосов Владимир Валерьевич (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Рожает она. Может, уже и родила. Сходила бы ты посмотрела, а?
— Я уж сегодня за утро насмотрелась, — буркнула старуха. — Про Касьяна слышал?
— Что, и его прихватило?
— Сгорел бедняга. Живьем сгорел. Хижину Гееву жгли, ну его и прихватило. Так, говоришь, рожает?
Гвирнус кивнул.
— Не вовремя, ох не вовремя, — крякнула старуха.
— Это почему?
— Сам знаешь. Хворь. Да и злые нынче все. Виноватого ищут. Как ты думаешь, кого? Вон Питер с Гнусом все утро шушукались. Боюсь, как бы не про твою… С них станется. Зря оставил Ай-ю одну, зря.
— А ты болтай поменьше, — обозлился нелюдим, — я же по-человечески. Помочь прошу.
— Вот и я по-человечески. Ты бы от нее лучше ни на шаг не отходил. Не любят ее, ох не любят. А с тех пор, как хворь пошла, так и вовсе… не так, как Хромоножку, а хуже. Куда хуже, гм!
— Раскаркалась. — Гвирнус резко встал. — В последний раз спрашиваю — идешь?
— Ишь какой быстрый, — проворчала Гергамора, разливая отвар по кружкам. — Другие без меня рожают, и ничего. А тебе Гергамору подавай. Дам я тебе кое-что, — буркнула она, — не торопись. Настоечка у меня одна есть. Пускай выпьет. Глядишь, дней пять у нее будет, если правда, конечно, что рожает уж. У страха-то глаза велики. Может, ничего еще и нет?
— Сам видел, — возмутился Гвирнус.
— Мало ли что ты видел. Ты в этих делах и не разбираешься, поди. Ладно, ладно, — закряхтела старуха, — верю. Ну, и как выпьет, полегчает ей, бери ее в охапку и в лес.
— Это еще зачем?
— Сказала бы я тебе, да, боюсь, все равно не поймешь.
— Говори уж, коли начала.
— Ну… гм… — замялась Гергамора, прихлебывая из своей кружки. — Дитя у нее больно необычное будет. А может, и нет, — задумчиво сказала она. — Как знать?
— Э… погоди, что это ты такое несешь?
— Язык мой старый, сам знаешь — тыщу лет прожила, всякого насмотрелась; в общем, сказала я тебе, а ты как хочешь понимай.
— Зря я к тебе пришел, — проворчал Гвирнус, — никакого проку от тебя. Загадки одни. Дитя необычное… Повелитель, что ли? Так с чего?
— Дурень ты. Не повелитель — человек.
— Верно говорят, что у тебя ум за разум заходит, — сказал нелюдим. — Может, и настоечка твоя — не настойка, а отрава, а?
— Не хочешь — не бери, — хмыкнула старуха. — Давай-ка я тебе сказочку расскажу. Про Найденыша. Я нынче хотела рассказать, да никто слушать не стал. Занятная сказочка…
— После, Гергамора. Давай сюда свою настойку. Поверю я тебе.
— Да уж поверь, милый. Все вы такие. Как в моем барахлишке копаться, так не спешил. А как со старухой поговорить, так и за порог. Ну да ваше дело молодое, глупое. Бери, одним словом. Вон там на полке — самый маленький кувшинчик видишь? Настойка и есть. Сам возьми. Устала я. Посижу еще. Э! Куда! — крикнула она в спину удалявшемуся Гвирнусу. — А дверь-то, дверь-то закроет кто?
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— Если выпьешь кружку эля, жизнь покажется милее. Гм! (Чем больше, тем лучше). П-пожалуйста, к-куда же вы все запропастились? Т-такая погодка! Т-такая! (Две. Две, или я не человек!) К-кувшинчик! Никому не нужен? А то я завсегда. Гм, что за жизнь, ей-ей. Пей не пей, а все равно. Что все равно? А все — все равно! Эй! Налейте меня до краев! В смысле, по самую глотку. Пить хочу! — бормотал Хромоножка Бо, сидя у забора. Его длинные ноги в ободранных, густо облепленных репейником штанах подергивались в такт бессмысленному бормотанию. Время от времени он вытаскивал из земли пучки жесткой желто-зеленой травки и разбрасывал их вокруг себя, приговаривая: — Ишь понаросла, сволочь, шагу ступить некуда.
Впрочем, злоба быстро сменялась слезливым раскаянием, и он, покачиваясь, ползал на коленях, собирая только что разбросанные зеленые кустики, втыкал их в землю:
— Бедняги. Растите, чего уж, я п-понимаю, эх, все не любят Хромоножку. Все, — бессвязно бормотал он заплетающимся языком. — Вишь, повесить меня хотят, — жаловался он невесть кому. — Уйду я, не знаю куда, а уйду. Да хоть в лес. Я ж — повелитель, ха! горшок вонючий, меня не тронут. Кому я нужен такой? Хуже отшельника, хуже ведмедя, да, — плаксиво приговаривал он, снова приваливаясь к забору и ковыряя в носу перепачканным в земле пальцем.
— Чтоб его! — зло пробормотал Питер, поглядывая из зарослей малины на развалившегося под забором Хромоножку.
— Да он же и не соображает ничего, — буркнул и сам еще хмельной Гнус.
— Видно ему оттуда все. Весь двор Гвирнусов как на ладони. Потом брякнет кому — повелители со всего Поселка сбегутся. Любят они Ай-ю-то. Одного, знать, поля ягодки. А ведь как складно получается: и Гвирнус невесть где шляется, и у соседей дома никого. Самое время. И на тебе — сидит.
— Сидит, — подтвердил Гнус. — Сейчас Вислоухий подойдет. Может, его того, к Хромоножке послать?
— Это еще зачем? — подозрительно взглянул на Гнуса Питер.
— Ну, скажет, мол, дома у него кувшинчик от женушки припрятан. А женушка на речке. Стирает. Какой же повелитель откажется? А мы тем временем раз…
— Тсс! — приложил палец к губам охотник. — Чего расшумелся?
— А могу и сам пойти, — прошептал Гнус.
— Э, нет. Знаю я тебя. У тебя вон старое еще не выветрилось. В сторонке остаться хочешь? А ну как Вислоухий не придет? И Рух? А ну как испугались? Или ты и не говорил с ними вовсе? Ну-ка посмотри мне в глаза. Врал?
— Что ты, — возмутился Гнус, — хворост они должны принести.
— Глаза, говорю, свои покажи.
— Вот, вот мои глаза, — проворчал рыболов.
— Ну и рожа, тьфу! — сплюнул, взглянув на лицо приятеля Питер. — По твоим глазам и не разберешь ничего.
— Слушай, а она и вправду того?.. А то если без хвори, так колдунья ведь…
— Того, не того. Боишься?
— Ага.
— Кого? Гвирнуса? Или эту?
— Обоих. Гвирнус кому хочешь шею свернет.
— Ну только не мне, — усмехнулся Питер.
«А у дуба-то, тогда, когда Хромоножку вешали, струхнул», — злобно подумал Гнус.
— А про Ай-ю и сам знаешь, что говорят, — сказал он вслух.
— Потому и запалим. А то говорят-то много чего, да жаль до дела не доходит. Не доходило, — усмехнулся Питер, — хворь, она многим глаза открыла. Слышал, что Илка перед смертью говорила?
— Как не слыхать? Я же потому и…
— Знаю, — обрезал Питер. — Огонь тут нужен. Мне бабка рассказывала, была в ее время колдунья, так ту в реке утопили.
— Ну?
— Утопить-то утопили, только она дней через десять снова как ни в чем не бывало…
— Это утопленница-то?
— Ну да. Потом с неделю по Поселку бродила. Зеленая вся. В тине.
— Э… — пробурчал Гнус, — таких сказок Гергамора тыщу знает.
— Гергамора врет все. А бабке врать ни к чему.
— А ты почем знаешь?
— Тсс! Шуршит, а?
Питер с Гнусом умолкли, настороженно поглядывая по сторонам. На дороге по-прежнему никого не было. Только Хромоножка Бо клевал носом у забора. Но не спал, а время от времени мотал потяжелевшей от хмеля головой и, жалко всхлипывая, бормотал:
— Уйду я! Эй! Слышит кто?!
— Слышит, слышит, — проворчал Питер, — ишь развалился. Жаль, не повесил я его тогда.
— И Ганса жаль, — пробормотал Гнус.
— Заткнись!
Оба снова умолкли, прислушиваясь, — шуршало где-то совсем рядом. Кто-то невидимый пробирался через огород Керка к дому нелюдима.
— Идут, — облегченно вздохнул Гнус. («Вчетвером оно, поди, справимся», — трусливо думал он). — Эй! Рух, дровишки принес?
Направляясь к дому, Гвирнус невольно заглядывал в окна домов. Не пройдя и сотни шагов, он насчитал с десяток заколоченных и мрачно пробормотал себе под нос:
— Вурди меня возьми. Этак и до нас очередь дойдет.
Зажатый в кулаке кувшинчик со снадобьем приятно холодил руку. Он вдруг вспомнил совет Гергаморы — уходить из Поселка. Совсем спятила старуха. Куда ж это? В лес? Но когда встреченные им на пути рыболовы (двое, с помятыми лицами, он и имен-то их не мог вспомнить) вдруг шарахнулись от него чуть не на другой конец улицы, Гвирнус подумал, что, может, в словах старухи и есть смысл. «Свихнулись они тут все, что ли? За пять-то дней? Будто я отшельник. Или ведмедь. Последнее дело друг дружку бояться. Хворь хворью, а с таким страхом и без хвори перемрем».
