Хроники Иберлена (Трилогия) (СИ) - Бочаров Анатолий Юрьевич (бесплатные версии книг .TXT) 📗
— Позвольте, сударь, но это грабеж, — вмешалась Эйслин.
— Вполне возможно, — пожал их собеседник плечами. — Но когда живешь и работаешь на большой дороге, ты видишь много странных людей, и некоторые из них несут с собой опасность, а некоторые приносят доход. Не знаю, из какой категории вы, господа, и знать не хочу, по большому счету. Два фунта — не двадцать, зато я оставлю все свои сомнения при себе.
— Так и быть, — Гайвен протянул ему деньги. — Здесь постой на две ночи, ужин сейчас, два завтрака и один обед наперед, и еще два фунта за вашу забывчивость.
— Благодарю, милостивый государь. Ваши ключи.
Комната оказалась обставлена небогато, но вполне пристойно. Широкая кровать с чистыми простынями и подушками, столик с парой стульев, платяной шкаф. Гайвен проверил постель на наличие клопов и тараканов, оказавшись вполне удовлетворен их отсутствием. Ужин принесли через час — хорошо прожаренное мясо, жареный картофель, овощной салат, сыр и хлеб. И вино — судя по этикетке, с местных виноградников. В столице предпочитали астарийское, но это оказалось вполне неплохим. Прежде молодой король не испытывал особенной склонности к спиртному, выпивая ради приличия бокал или два на придворных банкетах, но сейчас он решил изменить своим привычкам.
События последних часов воспринимались как нечто нереальное. Только сейчас до Ретвальда медленно начало доходить, что все его планы и замыслы находятся на грани крушения, а может быть — и за гранью. Слуги оказались предателями, те, кто обещал помощь, превратились в смертельных врагов. Он вновь, как и минувшей весной — изгнанник, поспешно бежавший из родного замка. Только Артура Айтверна рядом нет, и союзников придется искать самому. Гайвену начало казаться, что вся его жизнь раскручивается по спирали, уводящей все дальше и дальше вниз. Усталость давала о себе знать. Он пил глоток за глоток, в ногах теплело, а мир становился немного расплывчатым.
— Вы любили Брелаха? — неожиданно нарушил Ретвальд царившее за столом молчание.
— Как командира, — сказала Эйслин. — И как старшего брата. Я росла одна в семье, знаете ли, как и вы. В наших семьях вообще редко теперь рождаются дети. Брелах научил меня всему, что я умею.
— Почему вы стали тем, кем стали?
Эйслин тоже отпила вина:
— Кем еще я могла быть? Моя родина потеряна много веков назад. Лайонесс пуст, и лишь волны катятся над пустыми дворцами. Хранивший его энергетический купол давно не работает. В Звездной Цитадели жизнь не самая интересная. Мы храним наследие мира, которого больше нет, но сами к нему не причастны. Я хотела посмотреть, что лежит за пределами наших границ. Брелах дал мне такую возможность.
— Вы отомстите его убийце?
Эльфийка помедлила, прежде чем ответить.
— Едва ли герцога Айтверна можно считать убийцей. Это война, и он сражался за дело, которое считал правильным. Мстить нужно тем, кто эту войну начал. Я уверена, что Келих предвидел подобный исход. Принц Брелах был своеволен и горд. Вмешательства в дела людей он считал чреватыми бедой. Вы знаете сами, не все в Цитадели верят, что мы должны захватить континент. Найдутся недовольные этим вторжением. Брелах мог бы объединить оппозицию, а теперь она лишилась своего знамени.
— Я мог бы их возглавить, — сказал Гайвен.
— Вы?
— Почему нет. Я — лорд дома Метели, основанного Шэгралом. Это малый дом, но Драконий Дом, к второй линии которого я принадлежу — великий. Пращур отрекся от главенства в нем в пользу Эйдана, но… — Ретвальд выпил еще, — фэйри скорее примут как вожака меня, нежели Артура, если пойдет речь о низложении Скегранов. Есть еще Эдвард Фэринтайн, если он выжил. Повелители Холмов формально равны нам и Точащим Землю по рангу. Еще одна драка за престол, но думаю очевидно, что объединить Иберлен и Север — хорошая мысль. Ваши технологии и наши люди — вместе мы можем подарить Земле еще один шанс.
Леди Дановар отпила из своего бокала:
— Я сижу в придорожной гостинице, пью дешевое вино, и делаю это в обществе человека, который только сегодня потерял престол. Этот человек уже рассказывает мне, как будет править миром.
Гайвен неожиданно ощутил растерянность.
— А что я еще могу сделать? Сдаться? Сложить руки? Отступить? У меня нет других выходов, миледи, кроме как строить планы. Никаких достойных выходов. Я мог бы отправиться в Райгерн, но я не стану ползать на коленях перед человеком, который предал меня и пытался убить. Если я снова заключу союз с Айтверном, то как равный, располагая армией. Нужно иметь план и думать о будущем.
— А вы помните, — склонилась вперед Эйслин, — почему Айтверн пытался вас убить?
Ретвальд до сих пор не мог забыть этой сцены. Накануне он видел ее во сне. Только в том сне Артур все же убил его, пронзил грудь холодной сталью, и Гайвен проснулся с криком.
— Разумеется, помню, — сказал он. — Я сам был виноват в этом. Я сидел перед ним и рассуждал, как с армией покорю континент. Я был опьянен победой. Все далось так легко, а враг оказался ничтожным. Магия подчинилась мне, безграничные знания — открылись. Я считал, что я теперь — Шэграл Крадхейк, Темный Владыка, Повелитель Бурь во плоти. До сих пор иногда так считаю, — признался он честно, ощутив влияние вина. — Все перепуталось. Я не знаю порой, кто я такой. Дэлен сказал мне… Дэлен сказал, я просто юнец, набравшийся чужих знаний. Он не видел во мне своего повелителя. А Артур…
Гайвен запнулся. «А Артур решил проткнуть мне кинжалом сердце». Молодой Ретвальд сомневался, вправе ли он винить за это вассала и друга. Герцог Айтверн действительно сделался ему ближайшим другом, несмотря на все их разногласия и споры, однако и этот друг не смог поддержать и одобрить замыслы чудовища, в которое Гайвен, как он теперь сознавал, начал превращаться. «Но разве я не был прав? — мелькнула предательская злая мысль. — Разве миру не нужна опора? Разве я не достаточно умен, чтобы этой опорой стать?»
— Вижу, вы в смятении, — проронила Эйслин. — Все еще желаете править миром?
— Я не знаю. Я ничего не знаю, вы понимаете? — спросил Гайвен с внезапным для себя отчаянием. — Мать говорила, я буду достойным королем — более достойным, нежели был отец. Артур верил в меня и начал ради этого войну. Шэграл указал мне путь, поделился частичкой себя. По сути сделал собой, чтобы я продолжил его дело. Вы считаете, я могу отступить? Я не отступлю. Это мой трон. Моя страна. Мое королевство. Я уничтожу всякого, кто будет стоять у меня на пути.
Эйслин Дановар вздохнула и встала. Подошла к Гайвену и положила руку ему на плечо:
— Вы великий чародей, Гайвен Ретвальд, — сказала она с непривычной мягкостью. — Вы очень опасный противник, я дважды видела вас в бою. Вы неплохой политик — по крайней мере, на дипломатическом завтраке держались достойно, хотя и не блестяще. Во всех прочих отношениях, однако, вы запутавшийся в себе мальчишка. Это не плохо и не хорошо — просто данность. — Эйслин забрала у Гайвена бутылку. — Ложитесь в кровать. Еще один бокал — и вас вывернет, а я не желаю спать в запахе блевотины.
Понукаемый эльфийкой, Ретвальд встал, ощутив, что его в самом деле шатает и даже немного мутит. Сделав несколько шагов, он опустился на кровать. С некоторым усилием снял с себя сапоги и положил на пол оружие, после чего растянулся во весь рост, откинувшись головой на подушку. Потолок кружился, а вместе с ним кружилась и вся комната. Эйслин села рядом, провела ладонью у него по лбу:
— Горячий, — хмыкнула она. — Значит врут, что у принцев дома Метели по венам течет холодное серебро вместо крови.
— Я исполню, что задумал, — сказал Гайвен, чувствуя, как отяжелел язык. — Верну себе трон. Покончу с Келихом. Сделаю так, чтобы больше не было ни разорения, ни войн. Пусть все наконец закончится и наступит мир. Может, я действовал раньше неправильно. Может, мы сможем найти какой-то другой, лучший путь.
— Все возможно под этой старой луной, — пробормотала девушка.
Эйслин, не раздеваясь, тоже легла рядом, укрывшись одеялом. Ее присутствие будоражило и манило. Это было какое-то совершенно незнакомое пьянящее тепло. Гайвен ощутил непривычное волнение. У него никогда не было прежде женщины. Будь он посмелее, мог бы попытать счастья с какой-нибудь из придворных фрейлин, но некая робость неизменно тому препятствовала. Когда Артур вспоминал о своих любовных победах, это вызывало одно лишь глухое раздражение.
