Обреченное королевство - Сандерсон Брэндон (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗

Садеас нарушил равновесие, и оно никогда не восстановится. Не в таком виде.

Глава шестьдесят девятая

Правосудие

Навани протолкнулась мимо стражников, не обращая внимания на их протесты и призывы сопровождающих ее дам. Она заставила себя остаться спокойной. Она останется спокойной. То, что она слышала, слухи и ничего больше.

К сожалению, чем старше она становилась, тем труднее было поддерживать спокойствие, достойное светледи. Она быстро пошла через военлагерь Садеаса. Увидев ее, солдаты протягивали к ней руки, предлагая помощь или требуя остановиться. Она не обращала внимания ни на тех, ни на других; никто бы не осмелился коснуться ее и пальцем. Быть матерью короля означало иметь кое-какие привилегии.

Лагерь был неряшлив и плохо спланирован. Торговцы, шлюхи и рабочие понастроили свои хижины с подветренной части казарм. Затвердевающий крэм свисал с карнизов, чем-то похожий на следы воска, оставшиеся на краях стола. Какой контраст с ясными линиями и чистыми зданиями лагеря Далинара!

С ним все будет хорошо, сказала она себе. Я ему покажу, если с ним что случится!

Несмотря на снедавшую ее тревогу, она едва не начала мысленно создавать новый проект устройства лагеря Садеаса. Направившись прямо на площадку для построения, она нашла там армию, выглядевшую так, как будто и не была в сражении. Солдаты, без пятен крови на одежде, смеялись и переговаривались; между ними ходили офицеры и распускали взвод за взводом.

Это должно было успокоить ее. Они не выглядели армией, потерпевшей поражение. Но вместо этого она еще больше встревожилась.

Садеас, в чистых Доспехах Осколков, говорил с группой офицеров в тени ближайшего навеса. Она подошла к навесу, но группа стражников встала на ее пути, плечом к плечу, а один побежал к Садеасу — сообщить о ее появлении.

Навани беспокойно сложила руки перед собой. Возможно, она должна была взять паланкин, как и предлагали дамы из ее свиты. Некоторые из них, запыхавшись, только сейчас появились на площадке для построения. Паланкин быстрее, объясняли они, если нужно далеко идти, и с дороги можно послать гонца, чтобы Садеас мог их достойно принять.

Когда-то она подчинялась законам приличия. Еще совсем молодой женщиной она умело играла в эти игры и с наслаждением занималась интригами. И что это дало ей? Мертвого мужа, которого она никогда не любила, и «привилегированное» положение при дворе — все равно что выбросили на свалку.

Что сделает Садеас, если она начнет кричать? Мать короля ревет как громгончая, чьи антенны только что скрутили? Она думала об этом, пока солдат ждал возможности объявить о ней Садеасу.

Уголком глаза она заметила молодого человека в синем мундире, сопровождаемого всего тремя почетными гвардейцами. Ринарин, на лице которого всегда было выражение спокойного любопытства. Но не сейчас. Растрепанный, с широко раскрытыми глазами, он бросился к Навани.

— Машала, — взмолился он тихо. — Пожалуйста. Что ты слышала?

— Армия Садеаса вернулась без армии твоего отца, — сказала Навани. — Говорят о разгроме, но они выглядят так, как будто вообще не сражались. — Она посмотрела на Садеаса, прикидывая, не закатить ли истерику. К счастью, он как раз закончил говорить с солдатом и послал его обратно.

— Вы можете подойти, Ваша Светлость, — сказал человек, кланяясь ей.

— Как вовремя, — буркнула она, прошла мимо стражников и вошла под навес. Ринарин, поколебавшись, пошел за ней.

— Ваша Светлость Навани, — сказал Садеас, сцепив руки за спиной. Он выглядел очень внушительно в темно-красных Доспехах. — Я собирался рассказать вам новости во дворце вашего сына. Но такое огромное несчастье невозможно утаить. Выражаю вам сочувствие в связи с потерей вашего брата.

Ринарин тихо выдохнул.

Навани, стараясь не выдать себя, скрестила руки и задушила вопль отрицания и боли, пришедший из глубин ее сознания. Это кара. Она часто видела в вещах уроки судьбы. В этом случае наказание состояло в том, что она никогда не могла обладать чем-то ценным долго. У нее всегда вырывали то, о чем она мечтала больше всего на свете.

Спокойно, выругала она себя.

— Прошу объяснить, — сказала она Садеасу, встретившись с ним взглядом. Этот взгляд она тренировала десятилетиями и обрадовалась, увидев, что он смутился.

— Мне очень жаль, Ваша Светлость, — повторил Садеас, запнувшись. — Паршенди окружили армию вашего брата со всех сторон. Было глупо погибать вместе. Наша новая тактика настолько испугала дикарей, что они привели на битву всех своих солдат и окружили нас.

— И вы бросили Далинара?

— Мы сражались изо всех сил, пытаясь вызволить его, но их было слишком много. Мы вынуждены были отступить, иначе сами остались бы там! Я бы продолжил сражаться несмотря ни на что, но я своими глазами видел, как ваш брат упал под ударами молотов паршенди. — Его лицо исказилось. — Они стали снимать с него окровавленные куски Доспехов, как трофеи. Дикие чудовища.

Навани заледенела. Холод, оцепенение. Как такое могло случиться? После того как — наконец! — этот каменноголовый человек увидел в ней женщину, а не сестру. И вот…

И вот…

Она сжала зубы, сражаясь со слезами.

— Я не верю.

— Я понимаю, что вам трудно принять эту новость. — Садеас махнул рукой, приказывая принести стул. — Я бы хотел не приносить ее вам, но… Далинар и я, мы знали друг друга много лет, и, хотя мы не всегда видели тот же самый рассвет, я считал его союзником. И другом. — Он тихо выругался и посмотрел на восток. — Они заплатят за это. Я увижу, как они заплатят.

Он казался таким искренним, что Навани заколебалась. А несчастный Ринарин, стоявший с мертвенно-бледным лицом и широко открытыми глазами, был настолько потрясен, что не мог говорить. Появился стул, но Навани отказалась от него, а Ринарин сел, заработав презрительный взгляд Садеаса. Охватив голову руками и дрожа всем телом, он уставился в землю.

Он стал кронпринцем, осознала Навани.

Нет. Нет. Он станет кронпринцем, только если она согласится с тем, что Далинар мертв. Не может быть. Он жив.

Но все мосты были у Садеаса, подумала она, поглядев на склад древесины.

Навани вышла из-под навеса на послеполуденное солнце, чувствуя его тепло на коже, подошла к свите.

— Кистьперо, — сказала она Макаль, которая несла ее сумку. — Самое толстое. И мои горящие чернила.

Невысокая толстая женщина открыла сумку и вынула длинное кистьперо с толстым пучком свиных щетинок на конце. Навани взяла его. За ним последовали чернила.

Стражники в почтительном недоумении смотрели, как Навани взяла перо и опустила его в кроваво-красные чернила. Она встала на колени и принялась рисовать на каменной земле.

Искусство — сродни творению. Это его душа, его сущность. Творение и порядок. Ты берешь неорганизованную субстанцию — чернила, пустой лист бумаги — и строишь из нее что-то. Что-то из ничего. Сущность творения.

Она чувствовала, как по щекам текут слезы. У Далинара не было ни жены, ни дочерей; никто не мог помолиться за него. И вот, Навани рисовала на камнях молитву, послав свиту за еще несколькими баночками чернил. Она шагнула к краю глифа и продолжила рисунок, делая его огромным, брызгая чернилами на обожженные камни.

Вокруг собрались солдаты, и сам Садеас, выйдя из-под навеса, глядел на ее рисунок, на ее спину, пока она ползала по земле, яростно макая кистьперо в чернила. Что за молитва, если нет творения? Сделать то, что никогда не существовало. Создать желание из отчаяния, мольбу из страдания. Склонить спину перед Всемогущим и создать смирение из пустой гордости человеческой жизни.