Октоберленд - Аттанасио Альфред Анджело (книга бесплатный формат .TXT, .FB2) 📗
— Иди, Бульдог. Оставь ее. Нокс не даст ей быть в моем присутствии.
Бульдог пошел в лес за Кавалом.
— Ты чародей?
— Да. — Силуэт Кавала дрожал, будто готовый раствориться в пустоте. — Я прожил долгую жизнь на Ирте и набрал достаточно Чарма, чтобы пережить переход через Бездну в этот холодный мир. Но чем меньше я тебе буду об этом рассказывать, тем для тебя будет лучше.
— Я потерял волшебную силу, — признал Бульдог. — Я не понимаю.
— Волшебную силу ты потерял именно потому, что понимаешь. — Кавал колыхнулся ближе, сверкая, как вода. — Весь твой Чарм — в твоей памяти. Когда ты все забыл, ты мог бросаться лишним Чармом. Но теперь — теперь ты отдал свои воспоминания этой женщине. Твой Чарм растрачен. И хуже того — чем больше она будет рассказывать тебе об Ирте и жизни на нем, тем сильнее ты будешь уменьшаться, пока не станешь призраком, как я. Только у меня есть ресурс чародейства, которого у тебя нет. Когда ты станешь призраком, то заснешь в лихорадке перерождений, и твой Чарм, твоя жизненная сила целиком перейдут в животные формы этого холодного мира.
Бульдог в ужасе вытаращился на фантома.
— Что я могу сделать?
Кавал мрачно сверкнул глазами.
— Ты стал смертным существом на Темном Берегу. Что бы ты ни делал, тебе придется делать это как обыкновенному человеку.
9
ФИОЛЕТОВЫЙ АСТРАЛ
Чем дольше говорил чародей, тем тоньше становился. Он стал уже карандаша, будто глядел на Бульдога из щели в другой мир. Скажи он еще слово — и вытянется в струну, растянувшуюся от звезд до центра Земли. Он молчал, хотя Бульдог бомбардировал его вопросами, на которые мучительно хотелось ответить.
В глазах Кавала физический мир прозрачно сиял. Бульдог, деревья, солнечные пятна дороги, где сидела, свернувшись калачиком, женщина — все выцветало на фоне темно-синего неба, пустоты фиолетового астрала, где даже пылинки материальной не было. Пустота поглощала Кавала, но он не боялся.
Он знал, что предупреждение, сказанное им Бульдогу, относится и к нему. У него мало осталось Чарма, и если он не наберет нового, его личность будет растянута в тонкое волокно и порвется. Лопнувшие концы образовавшейся струнки рассеются в этом холодном мире, и он будет поглощен калейдоскопом местной жизни, вращающимся узорчатыми кристаллами, в которых отражаются и преломляются цветы с пчелами, кролики и волки, люди и их судьбы. Кавал умрет, Чарм его рассеется туманом в пустоте, возрождаясь в глинистых грядках грибов, в сердцевине стволов деревьев.
И этого он хотел. Он слишком долго прожил в заключении мозговой ткани. Даже став призраком, он хранил повторяющийся узор нейронов, рефлекторные дуги, исходящие из долей мозга, гиппокампуса, продолговатого мозга, хранил нейрофибриллярные контуры утраченного тела — свою старую тюрьму. Пришла пора освободиться от прошлого.
Но перед тем, как дать себе свободу, он решил выполнить религиозный долг и закончить жизнь так, как полагается в Братстве Мудрецов и Сестричестве Ведьм — разделить себя между Тремя Слепыми Богами. Во время его учения и последующей долгой жизни они вели его. Он знал о таинственном будущем, ожидающем на Темном Берегу, только то, что они уже здесь и снова поведут его, будет ли он знать об этом или нет.
Смерть уже взяла его тело и дожидалась, когда заберет остальное. Случай тоже был поблизости, видимый в исток-ценной завесе физического мира, покачивающийся в верхушках деревьев при каждом дуновении ветра, безумный и непредсказуемый, как всегда. Но отдать себя им он не мог, пока не выполнит обязательства перед третьим богом — Справедливостью.
Этот бог требовал, чтобы круг был замкнут. Даппи Хоб привел его на Темный Берег, чтобы Кавал помог почитателю дьявола вернуться на Ирт. Но вмешался слепой бог Случай, и слепой бог Смерть взял Даппи Хоба в танец на океанском дне Габагалуса. А Кавал остался на Темном Берегу, чтобы удовлетворить слепого бога Справедливость и замкнуть круг.
Замкнуть круг…
Кавал отплыл прочь от Бульдога. Чародей не ожидал, что сумеет разрушить талисманическую работу, проделанную Даппи Хобом — города, сети электропередач — этот массивный амулет планетного масштаба, открывший пути Чарма через Бездну в Светлые Миры. У Кавала не хватило бы сил даже начать демонтаж такого ужаса. Он решил, что удовлетворит слепого бога, если вернет Бульдога домой — на Ирт.
Он плыл по прозрачной дороге, вокруг плескался фиолетовый астрал. Дорога дрожала и тряслась, размываясь в дюжину дорог. На некоторых лишь уверенный свет солнца плыл вместе с тенями. По другим шли экипажи, в обе стороны, и пылевые шлейфы тянулись как дым литейной. Дым кончался, когда джип, пикап или трейлер останавливался рядом с полуголым звероподобным мужчиной, держащим на руках молодую женщину, — и тогда взрывалось будущее.
У чародея не хватило бы Чарма проследить за всеми этими машинами, понять, куда они едут. У него была сила лишь на то, чтобы выбрать одну. Он почтил слепого бога Случая, направив Чарм наугад в одну из машин, идущих по дороге вниз — фургон с треснувшим ветровым стеклом и засохшей на бортах грязью. Он вдохнул уверенность, силу и доброжелательность в его водителя — старика механика, охваченного иррациональным, но неудержимым желанием вернуться в город и закончить покраску изгороди на заднем дворе — работу, которую он слишком долго откладывал.
Фургон подъехал к Бульдогу и Мэри Феликс, и чародей к тому времени уже вытянулся в ниточку толщиной с волос, дрожащую от напряжения. Он загудел в резонанс с пустотой, фиолетовый астрал встряхнул его волнами, и волны разорвали мираж физического мира.
Но Кавал еще не умер. Тонкий, как нить звездного света, туго гудящая в темноте, чародей еще пребывал в мире. Из глубины темнейшей синевы полного ничто он видел, как Бульдог внес Мэри в фургон.
Плечей Бульдога коснулась струйка воздуха, когда дверца захлопнулась, машина выплюнула гравий из-под колес и поехала. Бульдог услышал голос, который обращался к нему:
— Послушайте, что с этой леди?
— Съела что-то не то, — простонала Мэри Феликс, садясь. Они ехали на юг, хватка заклинания сжалилась над ней, и она смогла глубоко вздохнуть. — Мне уже лучше.
Суровые глаза старика прищурились в зеркало заднего вида, загорелый лоб сочувственно сморщился.
— А кто вы, люди, и зачем забрались в такую глушь?
— Туристы, — ответила Мэри, благодарно глядя на Бульдога. — У нас лодка перевернулась, и все утонуло. Даже его одежда! — Она попыталась засмеяться и удивилась сама, насколько ей лучше. — Вас нам Бог послал. Наверное, у нас был ужасный вид — никто не хотел останавливаться.
Водитель завел вежливый разговор, и Мэри радостно подхватила. Бульдог слушал, будто издали. Настороженность его сменилась упрямым удивлением, и он все рассматривал свои руки, торс, ноги. Как песчаная скульптура, медленно тающая под ветром, форма его тела постепенно менялась, приобретая человеческие пропорции.
— А вас, мистер, как зовут?
— Гм… Буль.
— Вам чертовски повезло, Буль, выжить в порогах с таким течением, что с вас одежду сорвало.
— Чертовски повезло. — Голос его звучал странно для него самого.
Мэри стала расспрашивать водителя о его семье, и Булю была предоставлена полная свобода трогать свои ногти и рассматривать запястья, изучать линии судьбы на желтых ладонях. Он чувствовал, что поймать эту машину ему как-то помог чародей Кавал. Но помог он этим или сделал хуже?
Проселочная дорога потянулась вверх, и сквозь грязные окна виднелись другие дороги, перерезающие лес. Бульдог плыл по артериям мира людей, по реальности, где сильнее всего его страшили первые, кто ему помог.
Саскватчи чуяли зло в этих созданиях. Он это тоже ощутил, когда впервые коснулся Мэри Феликс. Он вошел в гнездо зла. А зло вошло в него. Он стал таким, как они. Буль разглядывал обнажившие руки, и сердце сжалось при виде того, как они слабы. Если бы саскватчи увидели его сейчас, то бросились бы прочь..
