Аттила - Лорд Джеффри (читать книги без .TXT) 📗
Как бы то ни было, первая часть операции — пересылка мелких животных — близилась к завершению, и теперь стоило подумать о чем-то более крупном. Блейд не рискнул бы телепортироватъ боевого кантийского жеребца, весившего полтонны (подобное ментальное усилие могло истощить его), но лошадки ситалла или ослики являлись вполне подходящими объектами. Поразмыслив, он все же остановился на ослах, они были полегче, не такими дикими, как степные аргамаки, и мастью несколько отличались от земного аналога. Странник решил, что перешлет пять-шесть этих забавных созданий при первом же удобном случае.
Иногда он прикидывал, доложила ли прелестная Энна о его необычных способностях кому-нибудь или тайна все еще сохранена, как он о том и просил? Не совсем искренне, разумеется. Блейд надеялся, что Энна рано или поздно проговорится — либо императрице, либо Гинне Палу — и его дар возбудит интерес у вышестоящих персон. Тут надо было действовать тонко и вести себя так, словно бы он скрывает свою магическую сущность, посвятив в секрет — о, слабость человеческой плоти! — лишь женщину, причем в миг любовных утех. Пусть Гинна Пал узнает обо всем с ее слов, и пусть он призадумается о значении подобного дара и о его боевом использовании.
Чтобы грозному Гинне Палу думалось лучше, Блейд как-то телепортировал на глазах у Энны живого индюка, которого проходивший мимо повар тащил на императорскую кухню. Странник «снял» его с тридцати шагов, не выходя из шатра своей возлюбленной, и она долго смеялась, вспоминая ошарашенную физиономию слуги. Потом призадумалась и спросила, а мог бы Блейд сотворить такую же штуку и с самим поваром? Получив заверения, что колдовской дар в равной степени приложим и к индюку, и к повару, и к любому из благороднейших нобилей Великого Канта, прелестная Энна слегка побледнела и в ту ночь любила своего варвара с особенной страстью.
Так проходил день за днем. Вскоре благодатные земли Финареота остались позади, и армия начала пересекать саванну, по-прежнему двигаясь на юговосток вдоль торгового тракта. Он был пуст и безлюден; ни одного купеческого каравана не попадалось навстречу, ни возка, ни всадника или одинокого бродяги. Неван, ожидавший нашествия, затаился.
На четырнадцатый день похода войска вышли к широкой реке. Этот поток, называвшийся Раддой, служил границей Невана на протяжении пятисот нирратов, затем сворачивал к северо-западу, пересекал саванну и финареотскую территорию и вливался в Шер-да, образуя плодородную дельту. Даже здесь, в сотнях миль от устья, река уже являлась серьезной преградой, течение Радды было медленным и спокойным, но не каждый лучник сумел бы пустить стрелу до ее середины.
Мост, к которому вел тракт, оказался, разумеется, разрушенным; лишь четыре каменных быка торчали в трехстах ярдах от восточного и западного берегов. Со стороны Невана к реке полого спускалась низменность, все та же саванна, поросшая травой и древесными рощами, весьма удобная для наступления и гораздо хуже подходившая для обороны. Для Блейда было достаточно одного взгляда на этот ландшафт, чтобы понять, неванские войска будут биться до последнего на самом берегу, используя Радду как оборонительный рубеж. Если реку форсируют значительные силы кантийцев, особенно катафракты и фаланга, Неван потеряет последний шанс отбить нашествие, ибо на равнине его армия в течение часа окажется рассеченной, зажатой в клещи и втоптанной в землю.
Поэтому странник не удивился, заметив цепочку неванских воинов, протянувшуюся к северу и югу от моста мили на две. Это было только передовое охранение; за ним плотными рядами стояла пехота, в центре и на флангах грудились всадники и колесницы, а в ближайших рощах тоже наблюдалось шевеление — там, вероятно, стояли резервные полки.
На первый взгляд численность неванцев не превосходила пятидесяти тысяч человек; слишком небольшие силы, чтобы задержать кантийское войско на речном берегу. Однако противник явно не собирался сдаваться, и Блейд слышал, как воинственно ревут рога и грохочут барабаны, воодушевляя бойцов. Насколько он мог рассмотреть с расстояния полумили, неванские солдаты выглядели бравыми молодцами; их кольчуги сверкали на солнце, вымпелы и длинные плюмажи вились по ветру, большие квадратные щиты перегородили равнину бронзовой стеной, над которой вздымался лес копий.
И все же они были обречены. Кантийские рангары не спеша разворачивались на западном берегу, ставили палатки; конники расседлывали лошадей, подтягивались обозы и боевые машины, отряды Крепкоруких уже начали устанавливать бревенчатые помосты у самой воды. Армия Великого и Победоносного не собиралась с ходу форсировать реку; вероятно, топорам и молоткам саперов предстояло поработать раньше мечей и пик. Пока альбаги разбивали лагерь — в месте, указанном посыльным, вблизи берега Радды, -Крепкорукие и Огненосцы успели затащить на помосты полсотни тяжелых катапульт и дюжину стрелометов. Теперь фургоны непрерывной чередой подвозили к ним большие горшки с зажигательной смесью и восьмифутовые дротики с промасленной паклей у острия.
На следующий день войска отдыхали. Блейд, отправившись побродить по огромному стану, не смог его обойти: обозы и рангары всадников и пехотинцев стояли на десять миль вдоль берега и еще на столько же в глубь суши. Это было свободное расположение, не мешавшее подвозить провиант и перемещать огромные телеги с частями каких-то сложных конструкций, что непрерывно двигались к реке. Там их сноровисто разгружали саперы, спуская прямо в воду длинные плоты и зачаливая их к многочисленным сваям, вбитым в землю. Вся эта кипучая деятельность велась на участке в две сотни ярдов, между стоянкой альбагов и батареей катапульт, так что Блейд мог наблюдать за Крепкорукими прямо из своей палатки.
Вскоре он догадался, что они готовят секции наплавного моста — нечто вроде переправы, которую некогда соорудил для его войск в Зире покойный Тэн, хиттский мастер. Но люди Тэна, как хорошо помнил странник, трудились много дней, тогда как саперы Канта, по-видимому, были готовы собрать мост за несколько часов. Блейд следил, как они закрепляют цепями по краям помостов огромные металлические бочки, как кладут поверх бревен настил из толстых досок, как покрывают его мокрыми кожами — очевидно, чтобы вражеские лучники не могли поджечь дерево. Каждый плот был шириной в семь ярдов и вдвое больше в длину, так что пятьдесят-шестьдесят таких секций вполне перекрыли бы Радду. Но на берегу их находилось вдвое больше — либо Крепкорукие собирались строить пару мостов, либо один, но двойной ширины.
Ближе к вечеру на реке появились лодки; они спускались по течению с южного фланга армии и тащили за собой плоты с арбалетчиками и легковооруженными пехотинцами. Плоты выглядели словно настоящие пловучие крепости, с высокими бортами, с бойницами и кровлей, устланной мокрыми кожами. Их зачалили около остатков каменных быков, на которых некогда держался разрушенный мост, и Блейд, поразмыслив, понял, что кантийцами без боя захвачена важная позиция. Быки находились выше по течению от наплавной переправы, и саперы, видимо, хотели принайтовить к ним свое сооружение.
За час до захода солнца в стан альбагов прибыл гонец, молодой кантийский офицер. Он проследовал в просторную палатку атара Хэмба, и уже через десять минут в лагере поднялась суета. Впрочем, она так же быстро и закончилась, если не считать монотонного визга напильников и шлифовальных камней: северяне точили топоры. Этот резкий звук, производимый тысячами бойцов, словно ввинчивался в темнеющее небо, давил на уши, бил по вискам.
Еще через полчаса Блейда вызвали к вождю альбагов.
Хэмб сидел на походной койке, перед столом, на котором находились кувшин, две кружки и свиток — вероятно, доставленный посыльным. Кивнув страннику на табурет, он без предисловий сказал:
— Завтра поведешь на тот берег мою первую рангару. Десять тысяч альбагов и четыре тысячи стрелков.
