Мой сын маг - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер (бесплатная регистрация книга TXT) 📗

— Да. Согласно средневековому богословию, компромисс между Добром и Злом невозможен, — сказал Рамон-профессор. — «Экивоки» — так это называл Шекспир. Его пьяный привратник ясно сказал, что нельзя одновременно угодить и Богу, и Дьяволу — в конце концов попадешь в лапы к Дьяволу.

— Что и произошло с Макбетом, — кивнул Мэт. — вот Савл никак не смирится с этим. Всякий раз, совершив доброе дело, он совершает технический грех, дабы уравнять силы.

— Технический грех? Как это понимать? — иахмурилась Химена.

— Ну, например, он наедается мяса в пятницу — здесь церковь это так же запрещает. Но все дело в том, что он не отдает этому занятию своего сердца и, как правило, добра творит больше.

Химена улыбнулась:

— Ты нам так много рассказывал о своем друге.

— О таком студенте мечтал бы каждый профессор! — с горячностью воскликнул Рамон. — Итак, он пытается разработать законы магии, подобные физическим законам?

Мэт кивнул:

— И добился значительных успехов. Вот только никак не может найти в литературе произведения, которое носило бы нейтральный характер, — похоже, каждое литературное произведение несет в себе определенный заряд: либо моральный, либо аморальный, даже если это бульварный роман или поздравительная открытка.

— Так вот почему я почувствовал себя так странно, пытаясь процитировать Вийона! — понимающе кивнул Рамон. У Мэта замерло сердце.

— Правда? А попробуй еще разок.

— «Ou sont les neiges d'anta?»* [3], — прочел Рамон и нахмурился. — Ну точно, у меня такое ощущение, будто вокруг меня возникает какое-то напряжение.

— Словно начинает работать какая-то сила?

Рамон уставился в одну точку.

— Да, пожалуй, можно сказать и так. Похоже на то, как я всегда представлял себе ощущение динамо-машины, вырабатывающей электричество, — если бы, конечно, она могла что-то чувствовать.

Это сравнение много говорило об отце Мэта — не всякий человек попытался бы представить себе чувства электрического генератора.

— А ну-ка дайте-ка я тоже попробую, — вмешалась Химена и тоже уставилась в одну точку.

Глаза Химены блуждали. Сначала ее лицо утратило всякое выражение, но затем зажглось, отражая красоту стихотворения, которое она читала. Читала мать на древне-испанском, и Мэт понимал далеко не все, но два слова уловил: «роза» и «красная». И что-то еще насчет воды.

Над столиком, рядом с которым сидели Мэт и его мать, сгустился и замерцал воздух... и вот там откуда ни возьмись появилась роза, на бархатистых лепестках которой искрились капельки росы.

Рамон и Мэт шумно сглотнули — у обоих от изумления пересохло в горле.

Химена прошептала:

— О Боже! Это что, сделала я?

— Да, это ты сделала, querida, — торжественно проговорил Рамон и обернулся к Мэту:

— Выходит, все, о чем ты нам толковал, правда.

— Неужели ты мне не верил?

— Сердце мое стремилось к тому, чтобы поверить тебе. — Отец, как и сын, был мастер избегать острых вопросов.

Мэт насупился.

— Похоже, ты и не удивлен вовсе, что у мамы такой талант.

— А что мне удивляться? Я знал и чувствовал ее волшебство каждый день нашей совместной жизни — целых тридцать лет. — Рамон повернулся к Химене и нежно сжал ее руку. — С тех пор как я увидел ее, я живу под действием ее чар. Они помогали мне и поддерживали меня все эти годы.

Химена покраснела и опустила глаза. Не выпуская ее руки, отец обернулся к сыну:

— А как ты думаешь, у меня тоже получится?

— Думаю, должно получиться, — медленно проговорил Мэт. — Это вполне резонно: если я обладаю магическим даром, очень может быть, что я его унаследовал от вас обоих. — Он не стал, правда, утверждать, что двойная наследственность должна была сделать его более могущественным магом, чем каждый из родителей по отдельности. — И потом, ты чувствуешь, как концентрируются магические силы, когда читаешь стихи, значит, дар у тебя определенно есть. Прочти какое-нибудь стихотворение, папа, — только не очень длинное, ладно?

Рамон задумался и прочел:

Воздух замерцал, заклубился, и на столике рядом с розой появилась супница.

Из-под ее крышки распространялся ароматный пар.

Все трое, опешив, уставились на супницу.

Первой пришла в себя Химена.

— Она горячая. Надо что-то подложить под нее, а то полировка испортится. Ну-ка, Рамон, подними супницу!

Рамон взял супницу за ручки и приподнял. Мэт, оглядевшись, увидел комод.

Выдвинув ящик, он достал оттуда перчатку и принес матери. Она положила перчатку на стол, и отец опустил на нее супницу.

— Рамон, — подняла брови Химена. — А дома ты сказал, что не хочешь ужинать — нет аппетита.

— Не было, — усмехнулся Рамон. — Но вот здесь, на новом месте, откуда-то появился. — Он приподнял крышку супницы, зачерпнул половником немного супа, старательно принюхался и осторожно попробовал. — Все правильно! Черепаховый суп! Надо же, здешнее волшебство разобралось даже в том, откуда был стишок!

— Наверное, ты не забывал об этом, когда цитировал, — предположил Мэт. — Мама, а ты вроде бы мне говорила, что в нашем доме готовишь по-прежнему ты.

— Ну, понимаешь... в этом году по вторникам и четвергам я занималась допоздна, — вздохнула Химена. — Теперь я, видимо, так и не закончу свою докторскую.

— Тут она тебе не понадобится, — заверил ее Мэт. — Лучше я организую для вас несколько уроков практической магии.

— Вот как? Теперь ты будешь учить своих родителей, да? — с улыбкой спросила Химена, но нотка обиды в ее голосе все же прозвучала.

Мэт покачал головой:

— Я творю чудеса, но не слишком хорошо разбираюсь в том, как и почему. Ну то есть какие-то основные правила я уяснил, но не более того. А все, что более того, я оставляю Савлу и брату Игнатию.

— Кто такой брат Игнатий? — поинтересовался Рамон.

— Маг-ученый, — ответил Мэт. — Савл познакомился с ним, когда разыскивал меня в этом мире. Так уж вышло, что заодно он сверг и злую колдунью, захватившую власть в Аллюстрии. Сам-то наш добрый брат Игнатий не слишком часто творит чудеса. Благодаря ему мы впервые задумались о том, что для произнесения заклинаний требуется талант. Я попрошу, чтобы он провел с вами вводный курс занятий.

Тут за окном послышался грохот — словно из пушки выстрелили, пол комнаты и стены содрогнулись. Мать покачнулась и ухватила супницу за ручки, чтобы та не соскользнула на пол. Правда, зеленоватый суп все же пролился на стол.

— Что это было? — прошептала Химена.

— Полагаю, вводный курс уже начался, — ухмыльнулся Рамон. — Может, объяснишь, сынок?