Ведьма - Вилар Симона (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
Но его соперница оказалась не так проста. Юркнула вдруг змеей в сторону, взлетела молниеносно, опять закружилась, налетая на запутавшихся в ее же волосах сов. И вдруг исчезла.
Не успел варяг ничего сообразить, как ощутил, что Яга набросилась на него сзади. И как! Впору доброму воину поучиться, так обхватила Свенельда вокруг тела ногами, сжала, что он охнул сдавленно, и тут же впилась острыми пальцами в горло. И взмыла с противником вверх. Теперь Свенельд мог только биться и хрипеть, пытаясь оторвать ее руки от горла. Уже и дыхание стало прерываться, и красные круги пошли перед глазами…
Показалось или нет, но ворон что-то стал громко каркать, махать черными крыльями почти у самого лица. И тут же страшная хватка ослабела, и Свенельд рухнул вниз.
Он повалился на пол, задыхаясь и кашляя, повернулся, шаря руками, чем бы от ведьмы оборониться, когда заметил неожиданно, что Яга на него не смотрит. Висит лохматая баба в воздухе, глядя на машущего крыльями ворона, словно прислушивается. Потом повернулась, взглянула в сторону печки, где по-прежнему тихо спала ни о чем не ведающая девушка-древлянка.
Свенельд вдруг за Малфутку испугался. Вскочил — где и силы взялись, — схватил первое, что под руку попалось, — казанок со стола. Замахнулся.
— Только тронь девчонку, проклятая!
И запустил что есть сил. Но Яга быстро справилась, даже поймала казанок странно выгнувшейся длинной рукой. Удержала, да так осторожно, что и покрывавший его рушник не слетел. И, так же нависая над варягом, спросила неожиданно спокойно:
— И пошто ты, дурень, не сказал, что с Малфуткой явился? То-то я подивилась, что изба чужого впустила да слуги мои тебя не сгубили.
Свенельд смотрел на нее, все так же тяжело дыша. Поверить ведьме не поверил, отступил туда, где лежал оброненный нож, поднял его и приготовился к новому нападению. Однако Баба Яга медленно опустилась и поглядела на него с легким укором. Ее стоявшие дыбом волосы осели на плечи, руки укоротились. И подойдя прихрамывая, к столу, Яга поставила на прежнее место казанок даже невозмутимо поправила сбившуюся в сторону скатерть.
— Что ж, друзья моих друзей и мне приятны.
— Да ну? — все еще не веря, хмыкнул Свенельд, однако и он уже что-то понял. Смотрел на ведьму, тяжело дыша, но постепенно успокаиваясь. — Что же ты, баба глупая, не поняв, в чем дело, на друзей своих друзей кидаешься?
— С дороги я была, усталая, — невозмутимо отозвалась колдунья. — Воротилась — а в доме чужак Да еще заговоренный. Малфутка-то небось тебя и заговорила. Она это может.
Яга сделала какой-то жест рукой, и в доме все стало возвращаться на свои места. Свенельд сперва дернулся, оглядываясь, однако никакого вреда это ему не причинило. Складывались в горшки разбитые в пылу схватки черепки, коробочки вновь наполнялись содержимым и взлетали на прежние места на полки, веники выстраивались в углу, лавки становились как положено.
Поразмыслив немного, Свенельд с показным спокойствием наклонился и засунул за голенище сапога нож, поднял второй. Что ж, Яга вроде доброй пытается казаться, но с такой все же надо быть начеку. Не желая показать своих подозрений, Свенельд спокойно сел за стол, постаравшись, однако, чтобы его и ведьму разделяла широкая столешница.
Яга внимательно глядела на него, поблескивая волчьими глазками из-под кустистых бровей и зализывая длинным языком пораненную ладонь.
— А ведь я о тебе наслышана, хоробр. Ласковый такой… — пробормотала она задумчиво.
Свенельду же неожиданно весело сделалось.
— Погляжу, тебе мои ласки по нраву пришлись, — кивнул он на порез на ее руке. С каким-то злорадством варяг заметил, как на лбу колдуньи вспухает шишка после удара скамьей.
Но Яга только мотнула головой.
— Это Малфутка тебя так называла. Все твердила о тебе, мол, ласковый, мол, красивый, мол, витязь… Да глаза зеленые, как мурава, кудри золотистые, стать соколиная. Так и сказывала.
Но куда же ты поделся от нее, сокол ясный? Таких, как она, еще поискать надо.
— Служба, — просто ответил Свенельд, с потаенным удивлением отмечая, что более странной собеседницы, чем эта злобная, но отчего-то вдруг присмиревшая старуха, у него отродясь не было. Теперь он понимал, что ему и впрямь не стоит опасаться Яги. Древлянка ведь так и говорила, что она друг. Гм. И еще странно, отчего это спутница его все еще спит непробудным сном?
Свенельд невольно покосился в сторону печки, а Баба Яга, проследив за его взглядом, пояснила:
— Она всегда так спит у меня, ибо нигде ей так не покойно. Да и сил чародейских под моим кровом достаточно, чтобы она отдохнуть как следует могла. Скажу тебе еще, соколик: я эту девушку тронуть не смею. А раз ты с ней… Как только я до сих пор не поняла, кто тебя привел в избу-то мою? Старею, значит… И если бы Мрак меня не упредил, что тебя гостья дорогая привела, я бы, того и гляди, угостила бы на заре свою любимицу супчиком из молодецких костей.
У Свенельда мурашки пробежали по спине, однако он не подал виду. Улыбнулся дерзко.
— Это еще, если бы сладила со мной.
— Да уж совладала бы. Хотя и ты хорош! Так старушку огрел… Ел мой хлеб, отдыхал под моим кровом, а сам… — В глазах колдуньи сверкнули недобрые красные огоньки, словно кто-то угли в печи раздул.
В это время ворон Яги слетел с насеста и, опустившись на стол, прошелся между ней и варягом.
— Мраком его зову. Считай, спаситель твой.
Свенельд осторожно протянул руку со сбитыми костяшками пальцев и погладил воронье крыло. Ведьма только подивилась, до чего своим признал чужака ворон.
— Там, откуда прибыл на Русь мой отец, — неожиданно для себя начал варяг, — ворон считается священной птицей бога Одина. Каждый день посылает Один по свету своих птиц-воронов, они летают, но к вечеру возвращаются и рассказывают повелителю все, что видели.
Ягу, похоже, сказанное заинтересовало. Она стала расспрашивать, откуда родом гость, что еще в тех землях о небожителях говорят. И при этом наконец-то придвинула казан, вдохнула запах и стала есть. А варяг смотрел и слова не мог вымолвить. Ибо ела старуха омерзительно: ложку хоть и брала, но не доносила до рта, высовывала длинный темный язык и слизывала содержимое с ложки. Однако догадлива оказалась старая, заметила, что варяг рот кривит брезгливо, и буркнула что-то, отчего вмиг изменилась, став молодицей розовощекой.
