Нечисть по найму - Малиновская Елена Михайловна (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Помнится, не так давно в этом народе существовал чудный обычай – при вступлении в возраст совершеннолетия с голыми руками выйти против медведя. После того как эти несчастные звери стали встречаться в их краях чрезвычайно редко, орки попробовали организовать охоту в Тририоне, королевстве людей, естественно, не получив на это официального разрешения от местных властей. Впрочем, сей народ никогда не отличался любовью к бюрократическим процедурам. Понятное дело, когда один из отрядов наемников, которых наш тогдашний всемилостивый правитель Ритон Второй подрядил на охрану границ, лоб в лоб столкнулся с возбужденной толпой орков, безнаказанно нарушивших границу и рыскающих по окрестностях в подозрительных усердных поисках, это едва не закончилось печально. Служилый люд вряд ли стал бы разбираться, какого бродячего упыря забыли в чужих землях здоровые плечистые лбы, даром что безоружные. А орки, в свою очередь, ни за что не простили бы гибели отпрысков знатных родов, которые как раз и затеяли это безобразие. При этом совершенно позабыв поставить отцов в известность – крепкой дубовой задницей чувствовали, что у тех хватило бы ума осознать все возможные последствия подобной охоты и строго-настрого запретить ее. Ох и катавасия тогда началась бы – верно Столетняя война между людьми и эльфами померкла бы в памяти народа после эдакого. Слава всем богам, молодые балбесы наткнулись на отряд старого опытного наемника Рихтона Одноглазого, который свой глаз и потерял в пограничной стычке между орками и людьми. Не знаю, правда, точно, что именно в давние времена случилось с Рихтоном, но после такой горестной утраты он стал весьма осторожным и предпочитал все перепроверять по нескольку раз. Вот и тогда, наткнувшись в лесу на безоружных, почти голых орков, наемник сначала решил разузнать, в чем дело, а не заподозрил тех сразу же в постыдных намерениях по порче окрестных девок, что сделал бы любой другой на его месте. Уж больно орки славились как любители позабавиться на сеновале с прекрасными дамами, без разницы своего народа или чужого. А зачастую и с не очень прекрасными, поскольку в любое время суток для орка все бабы – красотки.
Словом, Рихтону сначала едва не выбили второй глаз, с испугу приняв за медведя – так шумно наемник ломился сквозь бурелом. Мужик осерчал на молодых бестолочей и быстро раскидал их по кустам, показывая, что не перевелись у людей еще герои. А потом долго смеялся, когда из кучи валежника выскочил испуганный медведь, хоронившийся там от горе-охотников, и едва ли не кинулся ему на грудь с поцелуями и благодарностями. Хотя, сдается мне, на этом месте народная молва весьма переврала то, как дело обстояло в действительности. Сути это не меняет – орки ли, люди ли, эльфы – все равны перед бутылкой крепкого гномьего самогона, которая совершенно случайно оказалась в отряде наемников. Или там целая бочка была? Неважно, впрочем. Рассветное солнце озарило лучами чудную картину: люди и орки спали на маленькой лесной полянке вповалку, обнявшись и подружившись на века.
Тут бы моя история и закончилась. Но у нее было весьма неожиданное продолжение. Рихтон лично проводил молодых бестолочей к границе и передал их в руки тамошнему правителю, в красках описав, какой жуткой гибели они избежали. Похмельные орки краснели и отводили глаза, недовольно бурча, что просто заблудились в лесу и не заметили, как нарушили границу. Местный князек, разглядев в толпе своего единственного сынка, побледнел, прижал к груди руку и долго неприлично выражался, перемежая прочувственную речь лишь краткими передышками для принятия стаканчика-другого самогона, одна бутылка которого чудом сохранилась в заплечном мешке Рихтона. К окончанию вечера князь побратался с наемником, признал в нем гениальнейшего и храбрейшего из всех людей, с которыми он когда-либо общался, и повелел установить храброму спасителю памятник. Что и было сделано в наискорейшее время с присущим оркам размахом и чудовищной безвкусицей. Говорят, Рихтон целую неделю вдохновенно ругался и плевался, когда увидел высоченное чудище, в котором лишь слепой признал бы доблестного наемника. Даром что его единственный глаз скульптор, по вполне понятным причинам пожелавший остаться неизвестным, изобразил в руке мужчины. Якобы так Рихтон озарял себе путь, когда выводил из леса многие тысячи заплутавших орков, спасая тех от неправедного гнева злобного тирана. Правда, что это был за тиран, скульптор не пояснял, справедливо опасаясь мести со стороны правителей сопредельных государств.
С тех пор к Рихтону прилипло еще множество кличек, самыми добрыми и приличными из которых были Вырвиглаз и Спаситель орков. Король, прознав про приключения своего верного слуги, долго от души веселился, затем пригласил наемника, ставшего в одно мгновение знаменитым, к себе в Рейтис на чарочку винца. Чует мое сердце, закончились те посиделки, как обычно, намного более крепким напитком, поскольку наутро изрядно подобревший правитель, и без того с симпатией отнесшийся к Рихтону, высочайшим повелением за доблестную службу подарил ему небольшое поместье в пригороде столицы, весьма достойное содержание и наследный титул барона. Служилый человек расплакался от умиления, облобызал королевскую руку и удалился на покой. Люди молвили, Рихтон быстро обзавелся крикливой деловитой женушкой, целым выводком детишек и брюшком, подобающим его новому положению. Но раз в год он обязательно отправлялся в путешествие для того, чтобы полюбоваться на памятник себе, любимому, после чего напивался вусмерть, правда, уже не с былым князем, чье тело давно сожгли на погребальном костре, а с его повзрослевшим и изрядно поумневшим сынком. В пьяном угаре обещал найти горе-скульптора и вырвать у него руки и отправлялся на следующее утро в обратный путь.
После смерти барона безутешные орки долго пытались выбить разрешение у городских властей на установку еще одного памятника Рихтону – на сей раз в столице. Но король благоразумно отказался от этого творения, чем лишь обрадовал своих славных подданных.
Вся эта история быстрее молнии мелькнула у меня в голове, когда я, кусая губы, разглядывала окрестное поле, пытаясь найти хоть какой-нибудь выход из сложившейся ситуации.
– Вообще-то я просто хотел предложить тебе немного поесть. – Гворий насмешливо пожал плечами, отчаявшись дождаться от меня хоть какой-нибудь реакции. – Думаю, на сытый желудок ты поразговорчивее станешь. Или откажешься?
– Нет! – Я испуганно мотнула головой, с усилием сглатывая вязкую слюну, и тут же добавила, смущенно потупившись: – Если можно, конечно.
Гворий улыбнулся и отошел к храмовникам, которые, закончив сытную трапезу, о чем-то негромко переговаривались, то и дело бросая на меня нехорошие взгляды. Там он без спроса отрезал здоровую краюху мягкого ржаного хлеба, на который щедро положил огромный кусок хорошо провяленного мяса. Я едва ли не застонала, почувствовав со своего места восхитительный аромат этого кушанья.
Гворий, словно издеваясь над изголодавшейся несчастной девушкой, нарочито не торопился. Он перекинулся парой слов с мужчиной, который лежал поблизости на траве и с благодушным видом смотрел в синее высокое небо. Затем ловко подхватил в другую руку кружку с каким-то напитком и двинулся ко мне.
«Наконец-то!» – едва не закричала я от нетерпения, когда Гворий подошел ко мне. Но в последний момент сдержалась, здраво рассудив, что от подобной фамильярности могу вообще остаться без завтрака.
– Ешь, – милостиво разрешил мне Гворий.
Я, не скрывая жадности, выхватила ломоть хлеба и с наслаждением впилась в него зубами. Кажется, жизнь решила мне чуть-чуть улыбнуться. Главное, чтобы это была не последняя милость перед казнью.
Гворий некоторое время задумчиво наблюдал за поспешным процессом моего насыщения. Пару раз я даже смущенно кашлянула, не привыкшая к тому, что кто-то заглядывает мне в рот. Но потом поняла, что мужчина на самом деле сейчас напряженно о чем-то думает, обращая на меня внимание лишь постольку-поскольку.
