Пленник дуба - Брэдли Мэрион Зиммер (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Мне кажется, это мало кому известно — только тем, кто был с нами в тот вечер, когда Артур признал Гвидиона. И еще епископу Патрицию.
Она взглянула на Моргейну, и Моргейна, сощурившись, подумала: «Как милостиво обошлось с ней время; Гвенвифар стала еще прекраснее — а я сохну, словно сорванная ветка шиповника…»
— Ты выглядишь такой уставшей, Моргейна, — сказала Гвенвифар, и Моргейна вздрогнула от изумления: вопреки застарелой вражде, в голосе королевы тоже прозвучала любовь. — Пойди отдохни, милая сестра.
«А может, нас просто осталось слишком мало — тех, кто вместе встретил юность?»
Мерлин тоже постарел, и годы обошлись с ним отнюдь не так милостиво, как с Гвенвифар. Кевин еще сильнее ссутулился, а его жилистые руки походили на ветви старого, скрюченного дуба. Его и вправду можно было принять за гнома из подгорного племени, о котором повествовали легенды. И лишь руки его двигались все так же четко и красиво, несмотря на искривленные и распухшие пальцы. И при виде этого изящества Мор-гейне вспомнились былые времена, — как она училась у него игре на арфе и языку жестов.
Моргейна предложила ему вина, но Кевин грубовато отмахнулся и, по старой привычке, тяжело опустился в кресло, не ожидая ее дозволения.
— Моргейна, ты не права. Тебе не следует изводить Артура из-за Эскалибура.
Моргейна понимала, что голос ее звучит резко и сварливо, но ничего не могла с этим поделать.
— Я и не ожидала, что ты меня одобришь, Кевин. Ты, несомненно, считаешь, что Артур хорошо обращается со Священной реликвией.
— Я не вижу в его деяниях ничего дурного, — сказал Кевин. — Все Боги суть один Бог — это говорил еще Талиесин, — и если мы объединимся в служении Единому богу…
— Но именно с этим я и борюсь! — возразила Моргейна. — Их бог станет Единым — и единственным — и вытеснит даже самую память о нашей Богине, которой мы поклялись служить. Послушай меня, Кевин, — неужто ты не видишь, насколько сузится мир, если вместо многих Богов останется один? Я считаю, что это не правильно — обращать саксов в христианство. Я думаю, что те старые священники из Гластонбери были правы. Зачем нам всем встречаться в загробной жизни? Почему не могут существовать разные пути? Пусть саксы идут своей дорогой, а мы — своей. Пускай последователи Христа почитают его, если им так хочется, — но не мешают остальным чтить своих богов…
Кевин покачал головой.
— Не знаю, милая. Мне кажется, теперь люди стали по-иному смотреть на мир. Они считают, что одна истина непременно должна вытеснить другую и что лишь их истина верна, а все прочие — лживы.
— Но жизнь отнюдь не так проста! — воскликнула Моргейна.
— Я это знаю, ты это знаешь, и когда пробьет должный час, священники тоже это узнают, Моргейна.
— Но если к этому моменту они изгонят все чужие истины, будет слишком поздно, — сказала Моргейна.
Кевин вздохнул.
— Бывают решения судьбы, которые никому из людей одолеть не дано, Моргейна. Я боюсь, что именно с этим нам и придется столкнуться.
Его узловатая рука коснулась руки Моргейны. Никогда прежде Моргейна не слышала в голосе Кевина такой нежности.
— Я не враг тебе, Моргейна. Я знаю тебя еще с тех пор, как ты была юной девушкой. А потом… — Кевин умолк и тяжело сглотнул. — Я люблю тебя всем сердцем, Моргейна. Я желаю тебе лишь добра. Было время… О, это было очень давно, но я и поныне помню, как любил тебя и каким это было великим даром — возможность сказать тебе о своей любви… Люди не в силах бороться ни с движением светил, ни с судьбой. Быть может, если бы мы раньше обратили саксов в христианство, то те же самые священники построили бы часовню, в которой они могли бы молиться бок о бок с Талиесином. Но наша слепота помешала этому, и теперь нам приходится иметь дело с фанатиками вроде Патриция, которые в гордыне своей видят в Творце лишь карающего Отца солдат — но не любящую Мать всех тварей земных… Говорю тебе, Моргейна: они — словно волна, и они сметут любого, кто попытается противостоять им.
— Сделанного не воротишь, — сказала Моргейна. — Но каков же ответ?
Кевин опустил голову, и Моргейна вдруг поняла, что ему отчаянно хочется припасть к ее груди; не так, как мужчина припадает к груди женщины, но так, словно он видел в Моргейне саму Матерь-Богиню и верил, что она способна утешить его и защитить от страха и отчаянья.
— Быть может, — сдавленно произнес он, — быть может, ответа вообще не существует. Быть может, нет никакого Бога и никакой Богини, и мы, как дураки, ссоримся из-за пустых слов. Я не желаю ссориться с тобой, Моргейна Авалонская. Но я не стану сидеть сложа руки и смотреть, как ты пытаешься ввергнуть это королевство в хаос и войну и сокрушить тот мир, что дал нам Артур. Мы должны сохранить хоть что-то от нынешних знаний, песен и красоты, прежде чем мир вновь погрузится во тьму. Говорю тебе, Моргейна, — я видел приближающуюся тьму! Быть может, мы сумеем сохранить тайную мудрость на Авалоне — но мы уже не сможем вернуть ее миру. Наше время ушло. Неужто ты думаешь, что я побоюсь умереть, если благодаря моей смерти Авалон сохранится в памяти людской?
Моргейна медленно, словно через силу, подняла руку — коснуться лица Кевина, стереть с него слезы… — и в страхе отдернула ее. Взор ее затуманился слезами. Моргейна спрятала лицо в ладонях, и собственные руки показалась ей тонкими, мертвенно-бледными руками Старухи Смерти. Кевин тоже увидел это на один-единственный кошмарный миг и с ужасом уставился на Моргейну. Затем наваждение рассеялось, и Моргейна словно со стороны услышала свой посуровевший голос.
— Так значит, ты принес Священные реликвии в мир, чтобы священный меч Авалона мог стать карающим мечом Христа?
— Это — меч Богов, — сказал Кевин, — а все Боги суть один Бог. Пусть лучше Эскалибур находится здесь, где люди могут следовать за ним, чем лежит на Авалоне. Если люди следуют за Эскалибуром, разве важно, во имя какого бога они это делают?
— Я скорее умру, чем допущу это, — ровно произнесла Моргейна. — Берегись, мерлин Британии! Ты заключил Великий Брак и дал обет умереть ради сохранения таинств! Берегись — иначе клятва настигнет тебя!
Кевин взглянул в глаза Моргейне.
— О, моя леди и моя Богиня, молю тебя: прежде, чем действовать, посоветуйся с Авалоном! Я в самом деле считаю, что тебе пора вернуться на Авалон.
Кевин коснулся ладони Моргейны, и Моргейна не отдернула руки.
Когда она заговорила, голос ее дрожал от слез: слишком много на нее свалилось за сегодняшнее утро.
— Я… хотелось бы мне, чтобы я могла вернуться… Я не смею отправиться на Авалон именно потому, что так страстно этого хочу, — созналась Моргейна. — Я никогда туда не вернусь — никогда, до тех самых пор, пока не смогу больше этого выносить…
— Ты вернешься, ибо я видел это, — устало произнес Кевин. — Ты — но не я. Не ведаю, откуда пришло ко мне это знание, Моргейна, любовь моя, но я точно знаю, что мне не суждено более испить воды из Священного источника.
Моргейна взглянула на его уродливое тело, изящные руки, прекрасные глаза и подумала: «Когда-то я любила этого человека». Несмотря ни на что, она до сих пор продолжала любить его, — и эта любовь закончится лишь с их смертью. Она знала Кевина с сотворения мира, и они вместе служили своей Богине. Время исчезло. Казалось, что они вышли за пределы времени, что она даровала ему жизнь, что она срубила его, словно дерево, а он пророс, словно желудь, что он умер по ее воле, а она заключила его в объятья и вновь вернула к жизни… Древняя жреческая драма, вершившаяся еще до того, как на земле возникли друиды и христиане.
«Неужто он порвет с этим всем?»
— Раз Артур нарушил свою клятву, разве я не должна потребовать, чтоб он вернул этот меч?
— Настанет день, — сказал Кевин, — когда Богиня сама решит судьбу Артура, как сочтет нужным. Но ныне Артур — Верховный король Британии, король волею Богини. И я говорю тебе, Моргейна Авалонская, — берегись! Или ты посмеешь восстать против судьбы, что правит этой страной?
